— А сколько он дает?

В ответ на мой вопрос Делоне улыбнулся:

— Ты поистине дитя Двора Ночи, Федра. Четыре с половиной тысячи. — Увидев разочарование на моем лице, он посерьезнел. — Дорогая, девственность Алкуина не была бы оценена столь высоко без аукциона, а твои потенциальные почитатели по большей части не готовы публично признаться в своих склонностях. Если тебя действительно поразила Стрела Кушиэля — а я в этом уверен, — то приобретенный опыт лишь доведет твой дар до совершенства. Цена твоих услуг будет только расти, и со временем не упадет. — Делоне взял мое лицо в ладони и искренне заглянул в мои глаза. — Алкуин же должен выигрышно преподносить свою исключительность, которая умаляется с каждым сеансом, и, чтобы дольше сохранять привлекательность, ему выгоднее заключать договоры как можно реже. Установить за его дебют максимальную цену было необходимо. Но ты, Федра… До твоего появления ни один человек из ныне живущих в Доме Валерианы не видел

ангуиссетту

. В последний раз подобная тебе рождалась в нашем мире настолько давно, что даже Кактус, Первый из Домов, и тот не распознал твою природу. Обещаю, всю свою жизнь ты будешь редкостью.

Казалось, я снова стала семилетней девочкой, стоящей на коленях в приемной дуэйны, где четырьмя стихотворными строками Делоне превратил меня из незаконнорожденной уродки в избранницу Спутника Элуа. Мне хотелось заплакать, но Делоне не трогали слезы.

— Хильдерик д’Эссо получит свое приобретение, — кивнула я.

— Лорд д’Эссо получит больше, чем ожидает приобрести. — Делоне жестко посмотрел на меня. — Я настаиваю, чтобы ты была осторожна, Федра. Ничего не ищи, ни о чем его не спрашивай. Пусть он проглотит крючок, пусть считает, что одержал надо мной победу. Если все пройдет хорошо, он испросит свидания с тобой и во второй, и в третий раз, и в четвертый; до тех пор ничего не предпринимай. Понимаешь?

— Да, милорд. А если все пройдет плохо?

— В таком случае я заплачу половину вырученной суммы за твой туар, и ты больше никогда не увидишь д’Эссо. — Делоне довольно болезненно сжал мою руку. — Вне зависимости от обстоятельств, Федра, береги себя и не бойся использовать

сигнал

. Это ясно?

— Да, милорд. Гиацинт. — В этот раз я произнесла имя друга намеренно, исключительно чтобы пощекотать нервы Делоне, но он словно не заметил мою дерзость.

— И не забывай о наших правилах. Не выдавай свою образованность. Пусть Д’Эссо верит, будто всем, что ты знаешь, ты обязана Двору Ночи.

— Да, милорд. — Я помолчала. — Но вы ведь водили Алкуина ко двору записывать переговоры с альбанцами.

— Ах, это. — Делоне неожиданно расплылся в улыбке. — Я отрекомендовал его просто стенографистом и никому не сказал, что Алкуин знает круитский. Все кроме короля подумали, будто Алкуин понимал лишь то, что я ему переводил. А его записи в тот день видели многие заинтригованные вельможи.

Это было очень интересно, а больше всего меня поразило, когда Делоне открыто признал: Ганелон де ла Курсель, король Земли Ангелов, знал о его планах. Жаль, что я о них ничего не знала. Проглотив досаду, вслух я кротко произнесла:

— Я буду осторожна, милорд, и не забуду про правила.

— Хорошо. — Делоне с довольным видом встал. — Значит, я дам свое согласие.

Глава 16

В день моего первого любовного свидания, клянусь, Делоне нервничал больше меня. Даже вокруг дебютанта Алкуина он так не суетился.

Позже, став искушеннее, я научилась лучше понимать и Делоне. Сколь бы замысловатыми ни были его вкусы и интересы, существовал порог, который мой наставник не переступал. Как и многие, он ценил перчинку, привносимую в любовную игру легкими элементами насилия, но не более чем легкими. И при этом Делоне столь тщательно изучал потребности других людей, что ему частенько приписывали опытность в вопросах, в которых его познания ограничивались исключительно теорией. В глубине души мой учитель не представлял, каково это — жаждать удара кнутом, словно поцелуя. Отсюда и его нервозность.

Осознав это, я полюбила Делоне еще больше; хотя, конечно, к тому моменту уже давно его простила. Не существовало ничего, что я не могла бы простить любимому наставнику.

— Вот, — выдохнул он, стоя позади меня перед большим зеркалом, и заправил выбившийся локон мне за ухо. — Выглядишь прекрасно.

Он положил руки мне на плечи, и я посмотрела в зеркало. Оттуда на меня глянули мои же глаза, темные и блестящие, словно излюбленный художниками бистр, за исключением единственной красной точки. В отражении отметина алела в правом глазу, яркая, как лепесток розы, плавающий в спокойной воде. Делоне одобрил мои волосы, укрощенные шелковой сеточкой, которая плотно стягивала непокорные, рвущиеся на свободу кудри, тем самым подчеркивая мои изящные черты и фарфоровую бледность кожи.

Красить свежие юные лица было не принято, поэтому единственное, что дозволил мне наставник, — слегка пройтись по губам кармином. Рот выделялся на лице, как и точка в моем глазу, яркий, словно розовый лепесток. Не помню, чтобы до той минуты замечала чувственную пухлость своей нижней губы.

Задумывая наряд, Делоне опять выступил за простоту, но платье на этот раз сшили из красного бархата насыщенного оттенка. Корсаж плотно облегал фигуру, и я с удовольствием отметила, как соблазнительно вздымалась в декольте моя белоснежная грудь. По спине шел длинный ряд крохотных черных пуговок, и я задалась вопросом, хватит ли Хильдерику д’Эссо терпения расстегнуть их все, или же он просто разорвет платье. Во Дворе Ночи с гостя взяли бы дополнительную плату за испорченный наряд, но вряд ли Делоне включил в договор подобные мелочи. Корсаж доходил до бедер, подчеркивая узкую талию и плоский живот. Мне нравилось очарование моего молодого тела, нравилось видеть свои прелести выгодно представленными. Платье облегало в верхней части мои пышные бедра и ниспадало строгими складками, которые могли показаться неожиданно чопорными, если бы не цвет и роскошная фактура ткани.

— Итак, ты довольна тем, что видишь, — радостно заключил Делоне.

— Да, милорд. — Я не считала нужным лицемерить — как-никак моя внешность была его капиталовложением. Я повернулась и изогнула шею, пытаясь представить, как буду выглядеть сзади, когда закончу туар, и узоры поднимутся над воротом, украшая затылок.

— Как и я. Остается надеяться, что лорд Хильдерик оценит тебя столь же высоко. — Делоне убрал руки с моих плеч. — У меня есть для тебя подарок, — сказал он, подходя к шкафу. — Вот. — Вернувшись, наставник набросил мне на плечи, которых совсем недавно касался, накидку с капюшоном. Бархатная, с шелковой подкладкой, она была темнее платья и столь насыщенного цвета, что красный казался почти черным, как кровь, пролитая в безлунную ночь. — Этот оттенок называется

сангр

, — пояснил Делоне, глядя на мое отражение в зеркале, пока я рассматривала подарок. — Телезис сказала, что по закону от седьмого века после пришествия Элуа этот цвет вправе носить только

ангуиссетты

. Мне пришлось посылать гонца в Фирецию, чтобы отыскать красильщиков, до сих пор помнящих секрет такой окраски.

Накидка была красива, даже прекрасна. Я всхлипнула от восхищения, и на этот раз Делоне не отругал меня, а обнял. Мы ангелийцы, мы знаем, каково это — плакать при виде красоты.

— Будь осторожна, Федра, — прошептал Делоне. От его дыхания волоски под шелковой сеткой пошевелились. — Хильдерик д’Эссо ждет тебя. Помни о своем

сигнале

. И помни, что Ги будет поблизости на случай, если что-то пойдет не так. Я не послал бы тебя в дом своего врага без защиты.

Сердце забилось быстрее, приветствуя его объятие, и я повернулась в кольце рук Делоне, чтобы посмотреть ему в лицо.