В конце концов он нашел вино, рекомендуемое официантом, в самом конце меню. Бутылка стоила сорок два с половиной доллара. Он закусил губу в раздумье.

– Пусть будет «Пуилли Фюссе», – прервала молчание Паркер.

Официант ушел.

Оруэлл поднял оторванный лист, подержал его над свечой, лист сразу скорчился. Оруэлл наблюдал, как лист морщился и чернел от жара. Когда же начал дымиться, он небрежно бросил его на пол.

– Что–нибудь не так? – спросила Паркер.

– Нет, конечно же, нет.

– Тебя ничто не беспокоит?

– Все в порядке, все просто отлично.

Паркер осушила свой бокал и потянулась к бутылке.

– Дай мне, – сказал Оруэлл.

Паркер схватила тяжелую бутылку обеими руками и вытащила ее из ведерка. Вода с бутылки закапала на скатерть. Она, наполнив свой бокал, передала бутылку Оруэллу и, когда он наполнил свой, опустила ее обратно в ведерко. Он наблюдал, как она взяла свой бокал, как осторожно поднесла его к губам. С удивлением он взглянул на ее тонкую шею и в сотый раз сказал себе, что она самая красивая женщина из тех, кого он когда–либо видел, и что ему невозможно дальше жить без нее.

Паркер перехватила его взгляд, и он зарделся, как мальчишка на первом свидании.

Пока они расправлялись со своими птицами, солнце окончательно скрылось за горизонтом. И океан сразу потемнел. От фазанов ничего не осталось, кроме позвоночника, нескольких обглоданных ребрышек и подливки. Шампанское давно кончилось, и они заканчивали вторую бутылку вина. Паркер стала пить медленнее, зато Оруэлл перехватил инициативу. Он окончательно расслабился. Смотрел сквозь бокал на пляшущий огонь свечи, поворачивая его то одним, то другим боком и восхищаясь четкими отпечатками своих пальцев на стекле. Струйка вина потекла по его подбородку. Он стал вытирать ее салфеткой, и тут его внимание привлек кусочек фазаньего мяса, приставший к салфетке. Он взял его в рот, пожевал и запил вином.

Паркер улыбнулась.

– Ты еще голоден, Эдди?

Оруэлл отрицательно покачал головой.

– Нет, просто чертовски нервничаю.

– Хочешь чего–нибудь на десерт?

– Я сыт, а ты?

– Хорошо бы выпить кофе.

– Если сможешь найти нашего официанта, – сказал Оруэлл, – думаю, его смена закончилась час назад. В следующий раз, когда мы сюда придем, давай возьмем с собой сигнальный пистолет. – Он взял бутылку и выцедил последние капли вина в бокал Паркер.

– Хочешь меня напоить?

– По–моему, как раз наоборот, – сказал Оруэлл.

Выражение лица Паркер заставило его торопливо добавить:

– Шучу, шучу.

Он поднял свой бокал, но увидев, что тот пуст, поставил его обратно на стол.

Паркер посмотрела на часы.

– Это был приятный вечер, Эдди, но у меня был тяжелый день и завтра будет не легче.

– Я думал, у тебя завтра выходной, – сказал Оруэлл.

– Я сама так думала…

– Слушай, мне надо тебе кое–что сказать.

Паркер и Оруэлл произнесли эту фразу одновременно, будто хорошо отрепетировали сцену. Они с подозрением взглянули друг на друга.

Паркер опомнилась первой.

– Давай говори ты, Эдди.

– Первое слово даме.

– Не глупи!

Оруэлл ждал в течение всего ужина момента, чтобы сделать свой ход. И теперь он наконец может его сделать. Его пальцы осторожно скользнули в карман пиджака, нащупали маленькую серебряную коробочку. Стоило нажать кнопку, и крышка бы открылась, явив ограненную поверхность бриллианта стоимостью в тысячу восемьсот пятьдесят долларов. Клубные долги, некоторые другие расходы и, наконец, это кольцо полностью истощили его карточку «Америкэн экспресс». Когда Паркер спросила его: «Все ли в порядке?» – он ответил «да», но это не было правдой. Правда была в том, что он собирался сделать ей предложение, едва только по бокалам было разлито шампанское, но чертов официант все время крутился неподалеку. Потом помешала еда: трудно говорить с набитым ртом. Он и сам не понимал, почему так долго и много ел. И вот теперь ужин окончен. Они собрались уходить. Он все провалил. Не смог набраться мужества попросить руки единственной женщины, которую действительно любил.

Подавленный, он с силой закрыл коробочку, лежащую в кармане, и, при этом прищемив палец, негромко вскрикнул не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Что случилось? – спросила она.

В этот момент к ним с озабоченным видом спешил официант. Оруэлл свирепо посмотрел на него и с вызовом бросил на стол будто перчатку свою кредитную карточку.

На улице было свежо и приятно, особенно после тяжелой атмосферы ресторана. С океана дул прохладный бриз, слышался шорох перебираемых ветром листьев. Высоко над ними в ночном небе мерцали настоящие живые звезды. Оруэлл вдохнул полной грудью и медленно выдохнул. Они с Паркер медленно шли через открытую лужайку к ее машине.

– Много кораблей вышло сегодня в море, – сказал Оруэлл и небрежно, по–хозяйски обвел рукой темные океанские воды с множеством сверкающих огней.

– Это все фрахтовщики, – сказала Паркер.

После паузы Оруэлл предложил:

– Давай–ка их сосчитаем.

– Зачем?

– Не знаю, просто так.

Неожиданно в его глазах все начало двоиться. Полбутылки шампанского и большая часть двух бутылок вина еще не совсем лишили его способности думать.

– Один, – начал считать он, прищурив левый глаз, – два, три…

Все вокруг него, казалось, дрожало и прыгало, горизонт наклонялся, и даже положение кораблей менялось. Где–то справа стояло буксирное судно, и монотонный шум его мощных двигателей вызывал у него убийственную головную боль.

Когда они почти подошли к автомобилю, Паркер сказала:

– Ты уже кончил считать?

– Почти, – ответил Оруэлл и осторожно спросил: – А ты? Сколько у тебя получилось?

– Одиннадцать, – сказала Паркер.

– У меня тоже.

Теперь они вплотную подошли к автомобилю. Паркер полезла в сумочку за ключами и со звоном уронила их на асфальт. Оруэлл встал на колени и, подняв ключи, неожиданно потерял равновесие. С трудом поднявшись, он передал ей ключи. Слева, почти вплотную к «фольксвагену» был небрежно припаркован «корвет». Оруэлл с трудом приоткрыл дверь автомобиля настолько, чтобы можно было войти в него.

Паркер вставила ключ зажигания. Ее черная юбка неожиданно приподнялась, обнажив стройные ноги. Оруэлл решил сделать вид, что ничего не заметил. Он предпочел думать о том, как они вернутся в его квартиру и все обсудят за стаканчиком спиртного. Он зажжет светильники, разольет по стаканам крепкий бренди, включит музыку…

Паркер наконец завела машину и, направив «фольксваген» к повороту, мягко выжала сцепление. Она крутила руль обеими руками, стараясь обойти «корвет».

Оруэлл не удержался: он склонился к Паркер и, положив руку на ее бедро, уткнулся носом в шею, пытаясь попасть языком ей в ухо.

– Оставь, Эдди, – сказала Паркер, отталкивая его. Послышался громкий лязг металла, ударившегося о металл, и звон разбитого стекла. «Фольксваген» резко остановился и, накренившись в сторону, слегка подпрыгнув на рессорах, замер.

– Хорошо проехались, – сказала Паркер. – Просто здорово!

– Слушай, – сказал Оруэлл. – Я не виноват. Не я был за рулем.

Паркер переключила передачу на первую скорость, нажала на газ.

Разбитое стекло захрустело под колесами на мостовой. Она выключила двигатель и, нагнувшись в сторону Оруэлла, открыла отделение для перчаток, где лежал карманный фонарь. Он был размером с ее мизинец, батарейка была довольно слабая, но он работал. Она вышла, чтобы оценить обстановку.

Машина, в которую она врезалась, была припаркована с ее стороны. Это был черный фургон «Эконолайн», передний бампер которого выглядел так, будто в него попали мячом от кегельбана. Паркер дернула дверь. Она оказалась не заперта. Открыв дверь, она присела на ближайшее сиденье, направив желтый луч фонарика на рулевую стойку в поисках документов. Стеклянные диски на приборном щитке блеснули, как зеркала.

Луч фонарика двинулся дальше. Паркер заметила клубок спутанных проводов и крокодиловые зажимы, свисающие с руля. Увидела мятый пиджак. И среди его темно–зеленых складок различила блестящую полоску металла, похожего на ствол ружья. При ближайшем рассмотрении это оказался пустой алюминиевый футляр от сигары.