— Но это же просто невероятно! — воскликнул Монтегю.

— Да взять хотя бы историю с броневым листом Н-619 на "Орегоне", сказал лейтенант. — Это был один из листов, отобранных из целой партии для баллистических испытаний. И вот после того, как его отобрали, ночью лист тайно доставили в мастерскую и трижды заново обработали. Понятно, он выдержал испытание, а с ним прошла и вся партия!

— Что же было предпринято по этому поводу? — спросил Монтегю.

— Ничего, — ответил Лонг. — Правительство оказалось не в состоянии доказать подобные факты. Но, конечно, служащие морского ведомства знают о них и всегда будут помнить об этом. Как я уже сказал, это убило моего отца.

— Но неужели компания не понесла никакого наказания?

— Была назначена комиссия для рассмотрения дела, и она вынесла решение возместить правительству около шестисот тысяч долларов убытка. Кстати, как раз здесь в отеле живет человек, который гораздо лучше знает всю эту историю.

Лейтенант умолк и осмотрелся. Вдруг он поднялся, подошел к ограде и окликнул господина, проходившего по другой стороне улицы.

— Хелло, Бейтс! — крикнул он.

— О, да это Бейтс из "Экспресса"! — воскликнул Монтегю.

— Так вы его знаете? — спросил лейтенант. — Хелло, Бейтс! Вас что, засадили за светскую хронику?

— Нет, и ищу интересное интервью, — возразил тот. — Как поживаете, мистер Монтегю, рад вас видеть.

— Присаживайтесь к нам, — сказал лейтенант. — Я рассказывал мистеру Монтегю о мошеннических проделках с броневым листом. Ведь вам известна история следствия по этому делу. Бейтс из Питтсбурга, — пояснил он.

— Расскажите, мистер Бейтс, — попросил Монтегю.

— О, этому делу была посвящена моя первая статья, — сказал Бейтс. Само собой разумеется, питтсбургские газеты отказались ее напечатать. Но факты я все же добыл. А затем близко познакомился с одним питтсбургским юристом, которому было поручено произвести негласное расследование этого дела. И всякий раз, когда приходится читать в газетах о том, как старый Гаррисон, благодетель города, подарил ему новую библиотеку, у меня кровь закипает в жилах.

— Иногда мне кажется, — вставил лейтенант, — что если бы нашелся кто-либо, кто рассказал эту историю американскому народу, то старый негодяй был бы изгнан из страны.

— Вам никогда не удастся его изобличить, — сказал Бейтс. — Он слишком хитер. Гаррисон всегда умел возложить ответственность за грязную работу на других. Помните, как он во время большой стачки удрал, свалив все на Уильяма Робертса. Когда же страсти улеглись, он как ни в чем не бывало вернулся восвояси.

— А затем он откупился и фактически сумел избавиться от наказания! зло заметил лейтенант.

Монтегю взглянул на него.

— Но как?

— Подробности можно узнать у приятеля Бейтса, юриста. Комиссия из офицеров обязала правительство возместить шестьсот тысяч долларов, но когда дело дошло до президента Соединенных Штатов, он отнес все расходы на счет морского ведомства.

— Всю сумму! — воскликнул Монтегю.

Офицер пожал плечами.

— А в один прекрасный день старый Гаррисон взбудоражил страну речью в поддержку протекционистской реформы, выдвинутой президентом. На другой же день юристу было приказано снизить приблизительно на семьдесят пять процентов возмещение убытков, которое все же присудили Гаррисону.

— А затем, — прибавил Бейтс, — явился Робертс из Питтсбурга, подкупил руководство демократической партии в конгрессе, и страна так и не получила ни возмещения убытков, ни протекционистской реформы. А через несколько лет старый Гаррисон продал свое дело Стальному тресту и ушел на покой с рентой в четыреста миллионов, которую выплачивает ему американский народ!

Бейтс откинулся на спинку стула.

— Как видите, тема не особенно приятная для послеобеденной беседы, сказал он, — но меня она не может не волновать. Вот как создается все то, что вы здесь видите. — И он указал на празднично разодетых прохожих. Женщины, швыряющие деньги на туалеты и бриллианты, и мужчины, разрывающие страну на части, чтобы добыть эти деньги. Вам скажут, что эти праздные богачи губят только самих себя, ведя нездоровый образ жизни. Но это не так: они везде распространяют заразу. Не правда ли, мистер Монтегю?

— Вполне с вами согласен, — ответил Аллан.

— Взгляните на города Новой Англии, — сказал Бейтс, — и на их население. Те, у кого было хоть сколько-нибудь энергии, давно уже переселились на запад. А оставшиеся все безвольны. Разве это не видно? Всюду, где появляются эти богачи, ищущие наслаждений, мужчины становятся содержателями домов терпимости и лакеями, женщины — горничными и проститутками.

— Их учат, учат брать взятки! — добавил лейтенант.

— Все, что еще оставалось у местного населения, продается с торгов, сказал Бейтс. — В политическом отношении нет более испорченного уголка во всех Соединенных Штатах, чем штат Род-Айленд. Это всем известно, и в этом нетрудно убедиться. В день выборов вы можете покупать здесь голоса с такой же легкостью, как селедку. Здесь вы не почувствуете ни малейшего стремления к каким-либо демократическим реформам, ни малейших проблесков перемен.

— Вы нарисовали очень мрачную картину, — сказал Монтегю.

— Да, я стал желчным, — ответил Бейтс, — но я не всегда такой, стараюсь держать язык за зубами и беречь себя. Мы, газетчики, как вам известно, постоянно находимся за кулисами событий и наблюдаем, как кукол набивают опилками. Мы вынуждены жить в этом мире, и некоторым из нас это не по вкусу, могу вас уверить. Но мы бессильны что-нибудь сделать.

Он пожал плечами.

— Я теряю уйму времени на сбор фактов, а моя газета в девяти случаях из десяти отказывается их печатать.

— Думается, вы бросите это занятие, — сказал лейтенант.

— А что я могу еще делать? — возразил репортер. — Я собираю факты, и когда дело доходит до взрыва, то пытаюсь оповестить об этом публику. Мне нравится моя работа, ибо я не могу не верить, что, если народ узнает правду, он рано или поздно скажет свое слово. Когда-нибудь появится человек с чистой совестью, который не пойдет на сделки. Не так ли, мистер Монтегю?

— Да, — ответил Аллан, — я надеюсь.

Лето кончалось. В последних числах августа Алиса приехала на несколько дней в Нью-Йорк. Ей нужно было сделать кое-какие покупки перед отъездом к Прентисам в горы Адирондак.

Это была новая причуда высшего общества. В дикой местности построили комфортабельные виллы, где светские дамы и господа наслаждались жизнью среди природы, пользуясь, однако, всеми благами цивилизации.

Для этого необходимы были охотничьи костюмы, альпинистское снаряжение, короче говоря, все очень экстравагантное и потому дорогое.

Монтегю это напомнило рассказ о миссис Виви Паттон. Ее муж жаловался на то, что она покупает слишком дорогое платье, и попросил одеваться попроще. "Хорошо, — сказала она, — я сейчас же накуплю себе уйму простых нарядов".

Один из вечеров Алиса провела дома и посвятила его кузену.

— Мне кажется, Аллан, — сказала она, — что Гарри Куртис собирается сделать мне предложение. Я думаю, тебе следует это знать.

— Я это предполагал, — заметил Монтегю с улыбкой.

— Гарри кажется, что ты его недолюбливаешь, так ли это?

— Нет, — ответил Монтегю, — не совсем так.

Он пытался найти подходящее выражение.

— Я не понимаю, в чем здесь дело, — продолжала Алиса, — ты считаешь, что мне не следует за него выходить?

Монтегю взглянул на нее.

— Скажи мне, ты твердо это решила?

— Нет, — ответила она, — я еще подумаю.

— Я просто хочу сказать, что если ты решила, то мое мнение, разумеется, ничего уже не значит.

— Я хочу, чтобы ты мне рассказал, что произошло между вами! воскликнула девушка.

— Дело только в том, — сказал Монтегю, — что Куртис не очень чистоплотен в делах. Но с какой стати его обвинять, если и другие поступают так же.