Леркари сбросил с головы шляпу, выхватил шпагу и зашагал вперед. Потом он побежал — толпа не отставала. На улицах и в пе­реулках к восставшим присоединялись все новые и новые группы горожан. И всякий раз Ачеллино восклицал, поднимая шпагу:

—      Смерть знатным!

—      Да здравствует народ! — неслось в ответ.

С колокольни храма Иоанна Богослова раздались первые зву­ки набата. Затем тревожный призыв колоколов зазвучал из ар­мянской церкви св. Параскевы. Ей начала вторить колокольня св. Стефана.

Пожары начались сразу во многих местах. Перепуганные лю­ди в нижнем белье выскакивали из домов, прятались в погреба. Наиболее знатные и богатые, имевшие своих вооруженных слуг, пробирались под охраной к крепости, куда их впускали с великой предосторожностью.

Ди Кабела, узнав о волнении народа, не растерялся. Он послал гонца в казармы с приказом поднять всех арбалетчиков и бросить на защиту сената. У башни святого Константина постоянно нахо­дилось двенадцать вооруженных охранников крепости.

Консул понимал, что, независимо от того, возьмут бунтовщики сенат или нет, они непременно бросятся к крепости и постараются взорвать стены. Если им это удастся, тогда беда. Надо во что бы то ни стало затянуть восстание на три-четыре дня, тогда оно обре­чено на провал. Из опыта прошлых лет консул знал это. И потому всех способных поднять оружие поставил на защиту стен и ворот.

Консул поднялся на башню. С высоты был виден весь город. Около сената — свалка. Леркари прорвался к самому зданию се­ната, стража которого после короткого боя сдалась. Но когда не­ожиданно сбоку ударили арбалетчики и около сорока человек сразу упало убитыми и ранеными, рыбаки первыми бросились на противоположную сторону площади, чтобы укрыться от стрел во рву. Арбалетчики, не мешкая, окружили сенат и разбежались по балконам. Сверху они разили каждого, кто попадался на глаза.

Леркари, собрав своих матросов, пошел в обход. План капи­тана оказался удачным: арбалетчики, увлеченные охотой за теми.

кто был на площади, не заметили, как на балконы ворвались мат­росы, и скоро здание сената перешло в руки восставших.

Джули Леоне с большой группой социев прибежал к башне св. Константина. Идти на приступ каменной твердыни со шпагами, мечами и копьями было бы просто безумием. Но Джули уверенно вел людей к башне. Одного из охранников арсенала капитан Леркари подкупил, и он по условному сигналу должен был открыть вход в башню. Восставшие рассыпались вдоль стены, примыкав­шей к башне, и затаились. Джули пронзительно свистнул. Дож­давшись ответного сигнала, выскочил на площадку у зхода, но в этот миг раздался мушкетный залп. Джули схватился за грудь и упал.

Рядом падали люди, бежавшие за ним. Джули приподнялся и крикнул:

—      Николо! Где же ты, Николо!

И словно в ответ на его зов между зубцами башни появилось тело Николо и секунду спустя глухо ударилось о камни. Надежда на взятие башни рухнула... Уже теряя сознание, Джули сказал подползшему к нему Клемене:

—      Стойте здесь... не уходите... Никто не должен вынести из этой башни... даже и булавки. Не выпускайте никого.

...Капитан Леркари сразу же, как только покончили с арбалет­чиками, приказал матросу забраться на крышу здания и спустить, а потом снова поднять знамя Республики.

Это был условный сигнал. «Лигурия», подняв паруса, двину­лась к берегу. На борту ее стояли триста освобожденных от цепей невольников.

Башня папы Климента считалась самым высоким зданием в Кафе. Но с колокольни церкви Благовещенья город был виден еще лучше. Невысокая сама по себе церковь стояла на большой воз­вышенности, и потому Никита хорошо видел все, что происходило в городе. Как только на крыше сената исчезло на несколько ми­нут знамя, Никита дал знак звонарю.

Под тревожные звуки набата первыми на улицу выбежали ва­тажники с Кириллом и Ивашкой во главе. Вместе с ними были местные ковали, плотники и бочары. Они самым коротким путем повели котел к арсеналу. На одной из улиц наперерез ватажникам выскочила толпа горожан.

—      Смерть знатным!—закричали они.

Горожане присоединились к ватаге.

Вырвавшись на треугольную площадь около башни, люди сра­зу попали под огонь мушкетов и град стрел. Несколько человек упало на мостовую. Толпа схлынула в боковые улочки. Кирилл с группой ватажников залег за фонтаном, стоявшим посреди пло­щади. Каменные края широкого бассейна надежно защищали от

пуль. Бассейн был сух — в фонтане, видимо, давно не было воды. Внимательно приглядевшись к узким окнам башни, Кирилл заме­тил в одном из них черный раструб. Осторожно подняв мушкет, он тщательно прицелился и нажал на спуск. Ухнул выстрел, и все увидели, как из бойницы, блеснув на солнце, выскользнул мушкет и упал в кусты у подножия башни.

—      Сколько у нас мушкетов? — спросил подползший к Кирил­лу Митька.

—      Три.

—      А пистолей?

—      И пистолей три.

—      Все равно отсюда нам в башню не попасть во веки веков. Надо с наружной стороны...

—      Давай попробуй.

Митька отполз от фонтана и перебежал к стене, где укрыва­лись рыбаки и ватажники. Четверо ватажников быстро встали у стены и положили руки друг другу на плечи. На них взгромозди­лись еще трое, а на тех еще двое. Ловкий Митька, сунув за пояс четыре ножа, поднялся по живой лестнице и перемахнул за стену.

Сторона башни, обращенная к морю, имела два окна. Митька глянул вверх — окна были высоко, однако добраться до них мож­но. Митька поднял руку и всадил нож между камней. Еще выше воткнул второй нож и, цепляясь пальцами за щели, поднял ногу и встал на первый нож. Нащупав следующую щель, переставил ногу повыше. Огляделся. За окнами людей не видно. Вытащил из- за пояса третий нож...

Первого фряга увидел, протискиваясь в узкое окно. Тот выхва­тил шпагу и бросился на Митьку. Митька успел вытащить пистоль и разрядил в грудь фряга. Не задерживаясь ни минуты, он сбе­жал по крутой лестнице вниз.

Весь нижний этаж был заставлен бочками с порохом и селит­рой. На стенках висели арбалеты, мечи, шпаги, копья.

Оружия было много. Окинув склад взглядом, Митька подбежал к двери. Она была заперта снаружи. Вверху послышался топот ног. Взглянув в широкий люк, Митька увидел, как по лестницам сбе­гали вооруженные люди. Их было много. «Всех не одолеть,—мельк­нуло в голове Митьки,— а ребята подмоги ждут». Топот все ближе и ближе... «Все равно смерть! Так пусть...» Он подбежал к бочке с порохом, ударил ножом в днище, выломал клепку. Когда в люке показалась оскаленная рожа фряга, сунул пистоль в порох и на­жал крючок...

Кирилл в это время прицелился в стрелка, засевшего между зубцами башен. Но выстрела не успел сделать. Над башней взмет­нулся багряный столб пламени, дрогнула земля, и раздался оглу­шительный взрыв. Угол башни откололся, качнулся и рухнул вниз, «обнажив деревянные перекрытия. Сверху на площадь полетели осколки камней, обломки половиц, изуродованные человеческие тела.

Кирилл перекрестился: «Господи, прими душу раба твоего Митрия».

Горожане бежали к развалинам, расхватывали уцелевшее оружие.

Арсенала города Кафы более не существовало.

В крепости становилось все тревожнее. Донесения приходили одно страшнее другого. Сначала стало известно, что капитан Леркари вернулся в Кафу и ведет восставших. Потом узнали, что убий­ца Панчетто со своими друзьями-преступниками высадился и гра­бит дома богатых горожан.

С башни консул хорошо видел, как на берег из шлюпок выско­чила большая группа людей. По одежде он узнал в них неволь­ников.

Это очень напугало ди Кабелу. От прежнего спокойствия не осталось и следа. Надо было действовать немедля, и консул ре­шил выступить из крепости, чтобы ударить по нищему сброду.

Уже все было готово для выступления, уже натянули цепи, что­бы поднять створы ворот, как вдруг послышался страшный грохот. Ди Кабела быстро поднялся на башню, но из-за туч черного дыма, заклубившегося над правой стороной города, ничего увидеть не удалось. Вскоре прибежал испуганный посыльный и рассказал, что в город пришло великое множество лесных людей, которые взорвали арсенал и разрушили башню Константина.