— Сегодня.

— Ты должен был завтра приехать.

— Так получилось. Ты что-нибудь скажешь? Или может, о погоде поговорим? — раздраженно бросил, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Еще пару минут неизвестности, и я просто лопну от переполнявших эмоций.

— А что погода? — Олег посмотрел на небо, проследил за проплывающими облаками. — Наверное, будет жарко. Как — никак лето на носу.

— Олег! — мне хотелось его придушить за то, что ничего не говорит о состоянии Наташи, за то, что болтает о какой-то чепухе, когда есть тема и посерьезнее. Он выбросил сигарету, начал рассматривать свои руки. Я начал пугаться, не подавая вида. Это была привычка отца, когда тому нужно было сообщить плохие новости родственникам, он некоторое время рассматривал свои руки, словно собираясь мыслями.

— Состояние крайне тяжелое, — осторожно начал брат, подбирая каждое слово, поднося к лицу пальцы. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. — Мы провели операцию. Была кровопотеря.

— Ты что-то недоговариваешь, хватит тянуть кота за яйца! — подозрительно прищурился, мне надоело ждать новостей. Олег поднял глаза и, не мигая, произнес:

— Она была беременной. Срок около десяти недель. Он в основном бил ее по животу. Мы сделали все, что смогли, но у меня нет уверенности, что она когда-либо сможет родить.

Я отвернулся, поднес ладонь ко рту и впился зубами в кожу, не видя ничего перед собой. Как же так? Если бы я знал все с самого начала, этого дня, этих слов никогда б не было. Она бы немножко поплакала, но потом бы мы посмеялись.

— Дима! — на плечи легли ладони Бориса, вздрогнул, ибо не слышал ни его шагов, ни слов. Мною овладело жажда возмездия. — Все будет хорошо.

— Да, все будет хорошо, — процедил сквозь зубы, сбрасывая руки. Почему должен все оставлять, как есть? Я вспомнил лицо Лены, искаженное страстью сегодня утром, в ушах звенел голос брата с его приговором. Не выплеснутая злость требовала выхода.

— Дима, ты куда? — в спину спросил Борис, когда, не обращая ни на кого внимания, бегом спустился с крыльца. — Дима, не наломай дров! — выкрикнул друг.

— Мне надо побыть одному! — процедил, идя вперед, полный желанья «поговорить» с Виталиком. Казалось бы, дорога до дома, где жила парочка, неблизкая, эмоции должны были улечься, но к тому времени, когда пришел к двери знакомой квартиры, «двум смертям не бывать, а одной не миновать», — вспомнилась пословица. Дверь в квартиру была приоткрыта. Не стучась, не оповещая о своем приходе, вошел. Везде был бардак: валялись вещи, одежда, осколки посуды, кое-где перевернутая мебель, типа стула. Товарища нашел на кухне, сидящего перед рюмкой со стеклянным взглядом. Рядом стояла тарелка с огурцами и салом. Прислонился спиной к дверному косяку, пряча руки в карманы брюк.

— О, братец пришел! — Виталик пьяно улыбнулся, фокусируя на мне взгляд. — Женку мою не видел? Убежала ночью. Но ничего, приползет, еще пиздюлей отхватит! Ты знаешь, что она вчера учудила? Сказала, что залетела! З-а-л-е-т-е-л-а! — язык его периодами заплетался. Я с улыбкой Мефистофеля смотрел на это жалкое создание. — А от меня невозможно залететь! У меня мало активных спермиков. Не могу иметь детей. Значит, эта шваль с кем-то снюхалась! Раздвинула перед каким-то чмырем свои ножки! Шлюха! — выплюнув последнее словом, хотел схватиться за рюмку, но последнее слово, как красная тяпка на быка, я резко обхватил его голову руками и ударил об стол. Виталик взвыл, поднял голову, руки метнулись к сломленному носу, из которого текла кровь.

— Ты ахуел что ли? Жить надоело? — заверещал, как поросенок, но протрезвевший взгляд наполнился диким ужасом. Схватил его за грудки, прислонил к стене и с большим удовольствием врезал кулаком в лицо. Он схватил двумя руками мое запястье, пытался как-то увернуться от ударов. Когда на лице не осталось ничего здорового, выпустил из рук, Виталик, как тряпичная кукла, рухнул к ногам. Я с ожесточением ударил его пару раз по животу, попинал по всему телу, как футбольный мячик, не видя ничего перед собой. Он лишь поскуливал, слабо сопротивляясь ударам, чем бесил еще больше.

— Дима! — меня схватили за руки, и оттащили от лежачего Виталика. Я тяжело дышал, наблюдая, как над ним склонился внезапно появившийся Олег. Он ощупал того, помог Виталику сесть, осторожно прикоснулся к носу. Тот вскрикнул, но быстро сжал зубы. Глаза его заплыли, лицо наливалось фиолетовым оттенком, испугано обводил каждого взглядом. Борис дышал мне в затылок.

— Сломан нос, пара гематом, но жить будешь, — вынес вердикт, брат встал, направился к раковине, помыл руки. — Ты дурак? Тебе сейчас статьи не хватало! — он повернулся ко мне, смотрел сердито, даже зло. — Думай своей башкой, прежде чем делать дела!

— Убери руки! — приказал Борису. Тот неуверенно отпустил меня. Едва я склонился к Виталику, почувствовал, как сзади все напряглись, напряжение можно было пощупать руками.

— Будут спрашивать, что случилось, какой ответ придумаешь? — обманчиво ласково спросил, скалясь. Виталик хмуро на меня смотрел, молчал. — Упал, ударился, что угодно. А напишешь заяву, я тебя в порошок сотру и пущу по ветру. И мне жизни своей не будет жалко. Я за близких убить готов. Ты понял меня? — он неуверенно кивнул, внимательно прислушиваясь к моим словам. — Чтобы возле Наташи не видел! И не слышал! А если тронешь ее еще раз, вряд ли сможешь сам сидеть. Усек?

— Она меня любит, — прохрипел Виталик. Я иронично приподнял бровь.

— Разлюбит, под моим чутким руководством! Забудь ее! — встал на ноги, бросил уничтожающий взгляд на мужа Наташи, без пяти минут бывшего. Не оглядываясь ни на кого, покинул квартиру. Надо заслать Бориса, чтобы собрал ее вещи, нам с Виталиком лучше не сталкиваться на одной дорожке, особенно темной ночью.

— Ты совсем не думаешь головой, не думаешь, какие последствия могут повлечь твои поступки, — Олег сердился, мы подошли к его машине. — Тебе только и светится перед Америкой! Что если он напишет на тебя заявку? Дима, да тебя упекут за решетку, едва только взглянув на его лицо, без суда и следствия!

— Хватит причитать, как бабка на базаре! — осадил брата, вызвав этим настороженные взгляды в свою сторону. — Поехали домой, я чертовски хочу спать!

— Тебя разве не к Лене? — брат вопросительно смотрел на меня, Борис все это время молчал, только хмурил брови. Губы презрительно скривились.

— Нет, я домой, в свою койку, к родной подушке, которая всегда мне верна, — усмехнулся, открывая дверь автомобиля. Олег с Борисом переглянулись, но задавать вопросов не стали, на душевные разговоры не разводили.

Перед американским посольством было довольно многолюдно. Сжимая в руках документы, чувствовал легкое волнение. В связи с последними событиями в своей жизни, испытывал двоякое чувство по поводу возможного уезда. Мне хотелось сбежать и остаться. Но все же больше всего хотелось уехать, погрузиться в работу с головой, вытеснив из нее все мысли о несостоявшейся личной жизни. Никто не задавал и вопроса, когда поняли, что Лена исчезла из моей жизни, а я старательно обходил стороной любые разговоры, которые были мне неприятны. Еще не хотелось расстраивать людей, которые суетились, хлопотали за меня, ради того, чтобы я уехал. Это действительно шанс в жизни, уехать в Америку. Не просто в туристическую поездку, а с правом на работу, с последующей возможностью стать гражданином этой страны. И предательские мысли все чаще и чаще лезли в голову, рисуя перспективы в качестве американца. Из здания выходили люди с разными эмоциями на лице, одни победно улыбались, другие разочарованно вздыхали. Я не знал, какой финал ждет меня. Подошла моя очередь. Сдав телефон и ключи, получил талончик. Мне попалась женщина консул. Безликая. Бесполая. У нее были холодные серые глаза, бледное лицо с высокими скулами. Она взяла мои документы и бесстрастно их разглядывала.

— С какой целью едете в страну?

— С профессиональной. Повышать свой уровень знаний.

— Вы архитектор?

— А по документам не видно? — на меня бросили прищуренный взгляд. Я прикусил язык. Ехидству тут не место, тем более американцы не понимают наш юмор.