Затем посещения вообще прекратились, а у Лазаря начал болеть зуб. И это было окончательным доказательством того, что он живой.

Быть покойником – не бог весть какое удовольствие, но быть живым и лезть на стенку от зубной боли – это уже настоящий ад. Кончилось дело тем, что Лазарь пересилил свой страх, встал на ноги и поплелся к фельдшеру.

– Пять пиастров, – сказал фельдшер, мельком заглянув Лазарю в рот.

– Как-как, простите? – спросил Лазарь из Вифании.

– Пять пиастров, – повторил фельдшер, – такова теперь плата за удаление зуба согласно последнему прейскуранту медицинского общества.

– Но, – возразил Лазарь, – в настоящий момент у меня нет денег.

– Тогда твое дело швах, – сказал фельдшер. – Завтра у тебя будет воспаление надкостницы как маков цвет.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – взмолился Лазарь. – Я ведь тот самый Лазарь, который восстал из мертвых.

– Я вижу, – сказал фельдшер, явно не осведомленный о новейших событиях, – ты уже бредить начал от высокой температуры.

Наконец сошлись на том, что в виде исключения фельдшер выдернет Лазарю зуб в долг, зато гонорар составит уже десять пиастров.

Лазарь вопил так, что его было слышно далеко за Иорданом.

На другой день Лазарю полегчало. Он сообщил сестрам, что должен фельдшеру десять пиастров.

– В доме нет ни гроша, – решительно заявила Марфа. – Обратись к своей сестре, пусть отнесет в ломбард одну из своих серебряных брошек.

– Об этом не может быть и речи, – возразила Мария. – Каждая из них связана с каким-то незабываемым личным воспоминанием. Давайте лучше продадим гуся.

– Об этом не может быть и речи, – парировала Марфа. – Гусь предназначен для Пасхи. – Тут Марфа взглянула на брата и задумчиво произнесла: – А почему бы Лазарю не пойти опять работать?

– Работать? – изумился Лазарь.

– А что? – безжалостно напирала на него Марфа. – Никто больше не приходит глядеть на тебя, а долги нужно выплачивать, иначе к нам пришлют судебного исполнителя.

Лазарь попытался обратить умоляющий взгляд к Марии, но та уже куда-то испарилась – как всегда, когда речь заходила о семейных проблемах, связанных с хлебом насущным. Она была скорее источником света и блаженства, нежным украшением мира сего, чем его хлебом и разумом.

Вот так и получилось, что Лазарь, хотя и был телесным воплощением чуда, все же отправился на работу.

Солнце уже стояло высоко, когда Лазарь пришел на мебельное предприятие «Насон и сын – фирма, основанная в 78 году до Рождества Христова», где работал резчиком-краснодеревщиком до самой своей смерти. Старый Насон стоял, широко расставив ноги, в дверях своей конторы и поигрывал золотой цепочкой с миниатюрными песочными часиками.

– Мир тебе, – поздоровался с ним Лазарь.

– Какие люди нас навещают! – ответил старый Насон с кислой саркастической улыбкой. – Ты чего это на работу не выходишь, Лазарь?

– Я был... болен, – сказал Лазарь, глядя в сторону. Он чуть было не сказал «я был мертв», но решил не нарываться на возможные осложнения.

– А я уж было думал, не помер ли ты, – проворчал шеф. – Именно сейчас, когда у нас срочный заказ на полный комплект мебели для новой виллы Анании. Нашел время бездельничать. Я такие штучки просто обожаю.

Лазарь твердо решил не ссориться с хозяином.

– Так я могу выйти на работу? – кротко спросил он.

– Нет, не можешь, – отрезал Насон и спрятал песочные часы в складку бурнуса. – Ты что думал, я буду ждать, пока ты соизволишь выйти на работу? На твою ставку я взял двух подмастерьев.

Остолбеневший Лазарь стоял как вкопанный.

– Что же мне теперь делать? – беспомощно спросил он наконец. – Мне нужно платить доктору.

– Это уж твоя проблема, – буркнул Насон и отвернулся. Но тут что-то шевельнулось в нем, возможно, он даже покосился на раскаленное добела небо, подумал, что такое асоциальное поведение могло бы Кой-кому там, наверху, не понравиться, и брюзгливо добавил: – Слышал я о свободных местах в нашей бранже. Правда, уровень не тот, что у нашего предприятия, другого такого, приятель, не найдешь между Сихемом и Вирсавией...

– Да-да, конечно. А где... где же они есть, эти свободные места? – терпеливо спросил Лазарь.

– Говорят, братья-близнецы в Раме ищут столяров, – процедил Насон. – Это, правда, не очень солидная фирма, и отсюда не близкий свет, но при нынешней безработице выбирать не приходится.

Итак, благословясь, Лазарь подался в Раму, страшно потея и бранясь. Смерть, видимо, очень утомила его, поскольку он еле доплелся до маленькой фабрички братьев-близнецов.

– Я слышал, ты свое дело знаешь, – рассудительно сказал ему Иосия, один из двух братьев-близнецов, – старый Насон как-то упоминал о тебе за картами. Но только мы ведь не краснодеревщики, всякие финтифлюшки нам ни к чему, поэтому резчиков мы не держим. Мы изготавливаем секционную мебель для синагог, таможен и в этом роде. А выглядишь ты неважно, зеленый весь – ты, часом, не болел?

– Это уже позади, – торопливо отвечал Лазарь. – Я согласен на любую работу.

– Ну ладно, – смилостивился Иосия, которому позарез нужна была квалифицированная рабочая сила. – Попробуем тебя в деле. Документы у тебя есть?

Документов у Лазаря не было. Он отлично знал, что личные документы после смерти их обладателя сдавали писарю местного совета старейшин, а тот немедленно их списывал.

– Приноси свои бумаги, – закончил Иосия разговор и хлопнул Лазаря по плечу, – и можешь становиться к строгальному станку.

Лазарь побрел назад, в Вифанию, и там попросил у писаря совета старейшин новые документы.

– Лазарь, Лазарь, – задумчиво повторил канцелярист, ковыряя в носу, – был у нас в городе один Лазарь, но он недавно помер.

– Это я и есть, – скромно сказал Лазарь.

– Иди ты! – рассмеялся писарь, но тут же посерьезнел. – Ты не где-нибудь, а в учреждении, и шуточки здесь не к месту. Тем более такие примитивные.

– Но это в самом деле я, – сказал Лазарь, не моргнув глазом.

Писарь испугался.

– Тогда чего же ты стоишь здесь? – недоверчиво спросил он.

– Меня воскресили, – пробормотал Лазарь.

– Ишь ты. Скажи, пожалуйста. И кто же тебя воскресил?

– Некий Галилеянин.

– Не слыхал о таком, – обронил писарь. В его бумагах такой не числился, значит, его никогда и не существовало. – А что тебе здесь, собственно, нужно? – спросил он с подозрением.

– Мне нужны новые документы, – сказал Лазарь. – Свидетельство о рождении, трудовая книжка и так далее.

Лицо писаря стало неприступно строгим. Буквально на глазах он становился молекулой власти.

– Свидетельство о рождении, – писарь не говорил, а гвозди вколачивал, – выдается при рождении.

– Это именно мой случай, – с надеждой ухватился Лазарь за эти слова, – хотя и не совсем обычный.

Писарь затряс лысиной:

– Нет. Рождение – это когда родитель или другое лицо, им уполномоченное, приносит подтверждение от фельдшера или от повитухи, что человек действительно родился. Ты можешь принести подтверждение от повитухи? И вообще – есть у тебя родители?

– Нет, – честно отвечал озадаченный Лазарь.

– Ну, вот видишь, – писарь положил свои костлявые руки на стол с чернильницей. – Уж больно просто вы себе все представляете. Этак ведь может кто угодно прийти: гони, мол, документы, а потом загонят их на стороне.

– Но я... – по-видимому, Лазарь хотел сказать, что он...

– Послушай, – писарь еще не потерял интереса к своему собеседнику, – а об этом самом, ну, об этом воскресении, существует какой-нибудь официальный протокол?

– По-моему, – прошептал Лазарь, – пока еще нет.

– Ну вот, пожалуйста! – торжествующе воскликнул писарь. – Нет, честное слово, я этот народ никак не могу понять: как вы себе все это представляете? Значит, приходит сюда какой-то – как бишь его звали?

– Назарянин.

– Только что ты называл его по-другому.

– Назарянин или Галилеянин. Все зовут его Учителем.

– Значит, приходит сюда какой-то учитель – Бог знает, есть ли у него вообще учительский диплом – и давай воскрешать людей. Без официального разрешения, без согласия властей, без печати. Слыханное ли это дело? Можно ли такое терпеть? Это кончилось бы всеобщим хаосом. – Тут писарь о чем-то вспомнил. – Постой, – он поднял указательный палец. – Лазарь, Лазарь... – опять повторил он и начал рыться в бумагах на полке. – Лазарь! Ну, что я говорил? Вот он, голубчик! Вот его свидетельство о смерти! Умер от воспаления легких! Черным по белому! Законный документ! Не понимаю, чего тебе еще нужно?