В строительную канцелярию объекта VII/13/Б вошел молодой человек. Точнее, не вошел, а остановился в дверях. Так сказать, сунул нос. Он окинул взглядом неприбранную пыльную комнату, полки с планами, отчетами и платежными ведомостями, два кульмана с прикнопленными незаконченными чертежами, немытые окна, выходящие на джунгли стройплощадки. Наконец его взгляд остановился на начальнике строительства, главном прорабе Штетине. Штетина тоже удивленно взглянул на раннего гостя — было полшестого, работники еще только начали поодиночке стекаться на площадку,— и что-то показалось ему необычным.

По правде говоря, необычным здесь было все.

Прежде всего, разумеется, необычной была эта стройка государственной важности, строго контролируемая правительством, часто и критически упоминавшаяся в парламенте; это сооружение гигантских размеров было спроектировано с неслыханной технической смелостью и фантазией; когда происходили описываемые здесь события, назначение его мало кому было известно. Необычным был ранний час — в это время Штетина, как правило, только еще вставал, проветривал комнату и складывал железную полевую кровать, потому что в разгар стройки спал прямо здесь. Необычным был — не в последнюю очередь — и посетитель.

На нем был солидный вечерний костюм, остроносые черные туфли, белая рубашка с перламутровыми запонками, скромная бабочка» под подбородком, на голове — широкополая шляпа, известная в определенных кругах под названием «борсалино». Где-нибудь в другом месте, скажем, на банкете в Народном доме или в баре «Лотос» этот наряд не бросался бы в глаза, да и здесь он, пожалуй, не показался бы странным, если б не был покрыт неравномерным слоем грязи.

Но в таком виде он вызывал удивление, и хотя главный прораб Штетина всегда был готов к поломкам кранов, к грунтовым водам, к оползням почвы в котлованах, к авариям грейдеров и экскаваторов, и даже к землетрясениям до пяти баллов по шкале Рихтера,— к визиту такого живописного гостя он готов не был.

Особо его удивляла вещь, которую посетитель держал в руке и в ходе дальнейшего разговора размахивал ею. Штетине показалось, что это была кость или что-то в этом роде.

— Где у вас здесь начальство? — спросил посетитель. Он был небрит, бледен лицом, явно возбужден и нетерпелив.

— Какое такое начальство? — с подозрением спросил Штетина. Это слово он не любил.

— Директор стройки, или главный инженер, или кто-нибудь в этом роде,— уточнил молодой человек в вечернем костюме.

— Директор в дирекции,— рассудительно заявил Штетина,— а инженер Бутора придет часам к восьми. Пока я здесь самое высокое начальство во всей округе.

— Очень рад,— сказал посетитель и представился:

— Доктор Гомолка.

— Штетина,— отвечал Штетина.

И тогда посетитель решительно провозгласил:

— Вы должны немедленно остановить строительство.

Ненадолго установилась тишина.

— Да? — возразил наконец прораб и несколько раз моргнул.— А это почему же?

Вопрос был уместен, во-первых, потому, что Штетине с утра до ночи капали на мозги, что строительство нужно ускорить, подтолкнуть, подстегнуть, во-вторых, потому, что указания такой важности ему бы скорее всего передали как-нибудь иначе, но не в устном изложении, как бы элегантно ни выглядел посол.

Во всяком случае, он бы не был в грязи по уши. И размахивал бы как минимум телеграммой, а не костью.

— Это... в высших интересах,— серьезно сказал посетитель. И уточнил: — Это в интересах всего народа.

— Скажите, пожалуйста,— отозвался Штетина и с этого момента опять посвятил себя завтраку. Когда человек в черном появился перед бараком, Штетина как раз охотничьим ножом, острым, как бритва, отрезал тонюсенький ломтик копченого сала с аппетитными прослойками мяса и собирался сунуть его в рот. Теперь он завершил это движение, откусил от ломтя черного хлеба и запил глотком черного кофе, сваренного на электрической плитке, которая давно уже стала опасной для жизни.

— Скажите, пожалуйста,— повторил он теперь уже с набитым ртом,— а я-то думал до сих пор, что в интересах народа нам нужно как можно скорее достраивать. Во всяком случае, я об этом читал во всех документах, и мне по телефону каждый час напоминают из трех мест, не меньше.

— Нет,— молодой человек энергично замотал головой. Глаза у него были небесно-голубого цвета, а бабочка съехала далеко к левой ключице.— Строительство прекратите немедленно. Тяжелые механизмы вывезите. Рабочих отправьте домой.

— Если я здесь кого-нибудь отправлю домой,— медленно заявил прораб Штетина, вытирая губы тыльной стороной ладони,— так уж, будьте уверены, это будут не рабочие.— Вы явно не понимаете огромной важности ситуации,— заявил д-р Гомолка чуть ли не патетически.— Я вам ее сейчас же объясню.

— Я пока только одно не понимаю, — заметил Штетина и откашлялся.— Как вы попали на стройплощадку?

Посетитель слегка смутился.

— Гм,— задумался он,— этого я не знаю.

— Видите,— прораб внимательно разглядывал его,— а вот это как раз довольно важно. Стройплощадка охраняется со всех сторон, а еще у нас есть система сигнализации. Еще раз спрашиваю вас, на полном серьезе: как вы сюда попали?

— Не знаю,— неохотно ответил молодой человек в черном и снова попытался перейти к существу дела.

— Знаете что? Лучше вы примите к сведению, что вас придется арестовать,— неожиданно заметил прораб.

— Но почему же? — удивился посетитель.

— Почему? — Прораб встал. Он был двухметрового роста.— Потому что вы проникли на стройку, а вход на нее строго запрещен. Как это вообще могло случиться? Вас не остановила ведомственная охрана?

— Нет

— Вы не видели таблички «Посторонним вход строго запрещен»?

— Нет. Было темно.

— Ах так.— Прораб прищурился.— А вы были под мухой, да?

— Это не исключено. Я читал лекцию в научном обществе, а потом мы посидели в приятной компании.

— Так что на нашу стройку вы забрели спьяну?..

— Можно сказать и так. Но сейчас это не играет роли. Речь идет о деле несравнимо более важном.,.

— Еще бы! Увидите эту свистопляску, когда я спрошу охрану, как это вы оказались здесь!

— Делайте что хотите, но только, заклинаю вас, немедленно остановите строительство!

Прораб неестественно засмеялся.

— У вас не все дома, что ли? Да кто вы, собственно, такой?

— Я уже представился. Распорядитесь остановить стройку, я вам потом все объясню.

— Вы — министр строительства? — спросил прораб Штетина как бы для контроля, словно допуская такую возможность.

Посетитель отрицательно качнул головой.

— Вы председатель правительства или, может, даже президент республики? Ну, хотя бы министр национальной обороны или начальник генштаба? Нет? Тогда строим дальше.

— Предупреждаю вас,— тон доктора Гомолки вдруг сразу стал резким, и он нацелил на прораба указательный палец как пистолет,— вы нанесете огромный ущерб всему человечеству!

Прораб Штетина внимательно изучал разошедшегося молодого человека.

— Вот, полюбуйтесь! Поддатый проникает на стройку да еще и командует! Это уж слишком!

Он потянулся к телефону на столе.

— Я не проникал на стройку.— Доктор Гомолка с отвращением покосился в сторону.— Я пошел не в ту сторону и свалился в яму. Я покричал-покричал, но меня никто не услышал. Потом я, похоже, заснул. Что это вы делаете?

— Звоню в полицию.

— Не звоните,— посетитель пристально глядел на прораба глазами цвета незабудки, но в эту минуту они были холодными, как сталь.— Вы стоите перед важнейшим событием в истории культуры.

— И не говорите. Это перед каким же? Вы изобрели колесо? Или мы научились писать? И вообще, вы хотя бы протрезвились?

— Голова у меня ясная, как никогда. Я в абсолютной форме. Я сам выбрался из раскопа. Из чистейшей воды древнего палеолита. Вы знаете, что вот это такое?

Прораб взглянул на кость в руках доктора Гомолки и честно сказал: