— Кость.

— Господи Боже мой! — застонал доктор Гомолка.— Он говорит: кость! Но какая кость! Бедренная кость Питекантропа эректа! Вы знаете, что такое Pithecantropus erectus?

— Нет,— признался прораб впервые смутившись немного.

— Обезьяночеловек прямоходящий! — воскликнул Гомолка.— Вы знаете, что это за событие? Вскоре в научных словарях будут писать: Ньютон, Шлиман и Гомолка! Да разве только в этом дело! В раскопе представлены все слои, какие только вам угодны! Средний, младший и поздний палеолит! Вы понимаете?!

— Нет,— сказал прораб.— А сейчас извините, через пятнадцать минут начинается смена.

— Смена! — возбужденно кричал доктор Гомолка.— Он хочет начать смену! И это при находках, перед которыми палеолитические могилы, Тутанхамон или королевские гробницы Девятнадцатой династии в Фивах просто эпизоды!

— Да, верно,— признал прораб Штетина и наморщил лоб,— кто-то мне докладывал, что мы наткнулись на какое-то кладбище. Но в глубинных выемках это бывает.

— Кладбище! — болезненно скривился д-р Гомолка.— Он называет это кладбищем! Стопятидесятитысячелетнее кладбище! Остатки поселения второго межледникового периода он называет «каким-то кладбищем»! Ритуальные сосуды, доказывающие, что Homo primigenius верил в загробную жизнь, он называет каким-то кладбищем! Вы знаете, кто такой был Homo primigenius?

— Нет.

— A Homo neandertalensis?

— Об этом что-то слышал.

— Так это же один и тот же человек! Этому, нашему, по моей оценке, будет примерно семьдесят тысяч лет! Пошлите ваши экскаваторы ко всем чертям! Я приглашу своих коллег с кисточками! Голову даю на отсечение, что где-нибудь здесь мы найдем рисунки и гравюры ископаемого человека! Не говоря уже о всяких там скребках, резцах, сверлах и наконечниках! Я же говорю, под нами полный комплект всех культурных слоев! Весь мир будет писать об этом! Знаменитые Пршедмости или Вестонице — мелочовка по сравнению с нами! Остановите стройку!

— Гм,— задумчиво сказал прораб Штетина,— садитесь.

Молодой человек уселся с противоположной стороны письменного стола, кость положил перед собой как реликвию, прикрыл ее шляпой «борсалино» и хотел тут же поднять телефонную трубку. Но лапища прораба дружелюбно и намертво легла на его запястье.

— Минуточку,— заговорил Штетина, помолчав,— сначала я вам объясню, почему нам нужно в темпе достроить этот объект.

— Но меня этот ваш объект ничуть не интересует,— входил в раж доктор Гомолка.— Мы сидим на стотысячелетиях истории культуры, а вы мне тут будете толковать о каком-то железобетонном чудовище, которое через сто лет рассыплется.

— Не знаю, откуда у вас информация, что это будет железобетонное чудовище,— сдержанно, вполголоса сказал Штетина,— этим пусть занимается госбезопасность. В любом случае речь идет о сооружении, которое нам нужно как хлеб, ясно? И которое будет нашей гордостью! И никаким трехнутым гулякам мы не позволим сорвать план. И так у нас отставание.

— Дорогой вы мой,— перешел посетитель на просительный и почти нежный тон,— знаете что? Давайте пройдемся вместе по котловану, хорошо? Я покажу вам чудо в истории археологии — три или четыре слоя палеолита друг над другом, как в учебнике! Дайте мне пару недель, и я вам там найду остатки кострища, ergo доказательство семейной жизни, изделия каменной промышленности с лезвийной техникой, скульптуры и другие дары, которые клали мертвым в могилу, даже топорики времен tardiglacial, позднего ледникового периода. Клянусь! Несколько обломков я уже нашел и идентифицировал; я их положил в ковш этого ужасного экскаватора, который там все дробит и рушит, как слон в посудной лавке! Милый мой! Пойдемте со мной! Убедитесь собственными глазами!

— Еще чего,— спокойно заявил Штетина,— никуда я не пойду. Я жду звонка, доставят мне сегодня эти несчастные четыре вагона портландцемента или нет. Если нет, я им головы оторву.

— Цемент! Всемогущий Боже! В двух метрах отсюда — свидетельства человеческой культуры от первобытного стада до городища, а его интересует цемент! — Археолог буквально взвыл.— Другого такого места нет на свете! А вы собираетесь его уничтожить! Вы растопчете его как мастодонты! Засыплете его бетоном и поставите на нем уборные и кладовки или конференц-залы и холодильные камеры! Это преступление перед человечеством!

— Почтеннейший,— сказал Штетина, глядя на молодого ученого с чем-то вроде сострадания,— пожалуй, я вместо полиции вызову «Скорую», а? Не буду я с вами спорить и доказывать, что здесь будут не туалеты и холодильники, а кой-что другое, к тому же государственно важное, да еще и красивое. Но представьте себе, что мы здесь строим просто жилые дома — обыкновенные квартиры,— и если б мы поселили здесь, скажем, двести семей, разве это не важнее, чем какие-то камушки и обломки чего-то, что уже не годится ни для чего стоящего?..

Д-р Гомолка проглотил слюну, его кадык подпрыгнул. Очевидно, для него это было как электрический шок. Но он заставил себя говорить спокойно.

— Уважаемый пан,— заговорил он в духе протокола,— торжественно даю вам честное слово, что ничего не имею против этих двухсот семейств. Я их уважаю, я им желаю здоровья, и чтоб никаких разводов, и детей кучу, и долгой жизни. Но сколько бы они ни прожили, больше сотни им не протянуть. Ну ладно, со всем своим потомством — несколько сот лет! Но сами рассудите — что это по сравнению с несколькими десятками тысяч лет?!

— А что,— возразил прораб Штетина, и от желудка вверх в нем начало подниматься нехорошее чувство,— что, если речь не о квартирах? Что, если речь идет о чем-то несравненно более важном? Что, если, скажем, речь о стройке, важной для дела мира в этой стране?

— Мир! — вздохнул ученый, нервно жестикулируя.— Сколько может продержаться такой мир? Насколько я знаю историю, каждый раз он длился несколько жалких десятилетий, чаще и того меньше. Это неуловимый миг, микрофрагмент времени, неразличимая частица великолепной истории человечества, которая по случайному совпадению обстоятельств вершилась в нескольких метрах от этого места! Это же праистория континента! Стратиграфическое чудо! Понимаете?!

— Еще бы,— сказал Штетина и двинулся к выходу.

— Куда вы? — Молодой человек побледнел.

— На стройку,— буркнул прораб.— А вы как думали, в ваше научное общество?

Доктор Гомолка вскочил, бросился к двери и раскинул руки, как гимнаст при соскоке со снаряда.

— Только через мой труп,— сказал он достаточно убедительно.

— Ну, что такое один труп,— возразил строитель,— по сравнению со всеми трупами от каменного века по сей день?

— Но почему же вы не возведете это проклятое сооружение где-нибудь в другом месте? — взмолился ученый муж.

— Отличная идея,— обрадовался прораб.— Котлован на двадцать тысяч кубов, девять тысяч кубов бетона, технику, леса и бараки перенесем на каких-нибудь пятнадцать километров подальше. К обеду управимся, если только к десяти нам подготовят проект, а к одиннадцати одобрят его в правительстве.

— Тогда уж стройте, куда ни шло, но эту изумительную яму, в которую я свалился благодаря гениальному наитию, оставьте ее неповрежденной хотя бы несколько недель!

— Замечательно! — восхитился прораб.— Значит, в этом месте пойдем строить с десятого этажа вниз. Пока мы доберемся до третьего или до второго этажа, вы как раз успеете все осмотреть и сфотографировать.

— Вы шутите?

— А вы как думали?

— Но ведь это ужасно! В вашем котловане возможны доказательства антропогенеза! Изумительные украшения! Рисунки вымерших животных! Остатки свайных построек! Шлиман и Картер — дилетанты и пигмеи по сравнению со мной! Из геологических слоев под нами вырисуется совершенно новая картина развития человека! Революция в археологии, антропологии и палеонтологии!

— Ах вот оно что! Это здорово. И вы об этом напишете книжку!

— Разумеется!

— Ага.

Тут главный прораб Штетина, которому в отсутствие инженера Буторы было доверено руководство строительством объекта VII/13/Б, опытный строитель и кропотливый технический чиновник, опора, мотор и нерв стройки, на мгновение оцепенел.