О сообщниках, судя по всему, распространяться не собирался. И только пожимал плечами, когда об этом заходила речь.

— Подал идею? Какую идею? А, кто подал идею?.. Да никто. Сам додул. Сам набедокурил, сам и отвечать буду.

Но, увидев фотографию Хачизова, сник. Даже в лице немного изменился. Спросил тихо:

— Его что тоже взяли?

— Как его зовут? — в свою очередь спросил Бахарев. — И откуда ты его знаешь?

— Это Юсупов. Микаэл Рустамович. Откуда знаю? Да так, познакомились...

И Коршунов рассказал. Состав рефрижераторов, который он сопровождал как слесарь-электрик, вез виноград с одной из южных станций. Незадолго перед отправлением к вагону, где ехала бригада Геннадия, подкатили двое симпатичных черноволосых граждан. Обворожительно улыбаясь, они попросили ребят отвезти в своем вагоне несколько кислородных подушек в тот город, куда лежал их маршрут. Ясное дело, не бесплатно. По прибытии их встретят и из одной подушки всем нальют по трехлитровой банке. А ведь там не какое-нибудь кисленькое винцо, а коньяк. Да и в дороге могут для бодрости прикладываться, сколько захотят. Только чтобы незаметно было. Не для подушки, нет. В подушке сорок пять литров, много надо выпить, чтобы стало заметно. Начальство чтобы не заметило.

Но вот начальство-то как раз и заметило. То ли кто видел, то ли кто донес, но еще до отхода поезда нагрянула проверка. Назревали неприятности. И тут появился Юсупов. Начальство, слегка пожурив ребят, велело все сгрузить и больше такими делами не заниматься. Но коньяк все равно уехал, а после Геннадий имел дела с Юсуповым еще, перевозя какие-то ящики, мешки, бидоны. Юсупов платил. Не так чтобы уж и много, но погулять хватало. Отпуск-то у Геннадия большой — через каждые полтора месяца на колесах, считай, сорок дней, денег много надо.

В деле, на котором Геннадий попался, ему отводилась самая незначительная роль. Но он, смекнув, понял, что может и один провернуть все. Ведь при юсуповском раскладе ему и вознаграждение полагалось столь же незначительное...

И тут Геннадий всхлипнул.

— Да на хрена они мне все эти побрякушки! Обозлился я на эту кодлу юсуповскую из-за Рамо...

Так впервые было упомянуто Коршуновым имя брата Ашота Джугамишева в связи с Юсуповым (он же Хачизов, он же Эфендиев). С молодым Джугамишевым Коршунов познакомился во время очередной отправки тайного груза на Урал. Рамо выступал в роли посыльного. Потом встречи такого рода стали повторяться.

Однажды Рамо пришел с девушкой. Дело было как раз в Кисловодске. Завершив свои дела, молодые люди на том же такси, на котором Рамо привез товар, отправились в ресторан. И вот здесь-то Минаба (так звали девушку) и высказала свой взгляд на «подпольную» деятельность друзей и их шефа Юсупова. И в тоне, и в словах Минабы звучали ненависть и презрение. Она убеждала ребят, что пока не поздно, надо со всем этим кончать, что дела у Юсупова нечистые, что сколько веревочке ни виться...

— Как от них уйдешь, — с тоской проговорил Рамо. — Они из-под земли достанут...

А через несколько дней Геннадий узнал, что Рамо погиб. При загадочных обстоятельствах. Геннадий не был уверен, что его не ждет такая же участь. Когда шайка Юсупова задумала ограбить универмаг в Чеканске (Юсупов и его люди ничем не брезговали), Коршунову предложили участвовать в этом деле. Он согласился, но не из желания получить долю, а чтобы «засыпать» всю эту кодлу и тем самым отомстить за смерть Рамо. А в том, что это они его убили, Геннадий не сомневался. Но так все обернулось, что хоть золото и увел Коршунов у этих живоглотов, пострадает-то только он один.

— Что ж ты полез сюда, в эти края, зная, что они здесь свое гнездо свили? Ведь прямо им в лапы.

— Ну хотя бы потому, что им и в голову не пришло бы искать меня здесь. А потом здесь живет дядя, о котором они ничего не знают...

— Это только тебе кажется, что не знают, — усмехнулся Бахарев. — И мы знаем, и они знают. Только мы раньше успели тебя перехватить. На твое счастье. Отбудешь наказание, может, человеком станешь. А у них, сам знаешь, какие законы. С братом Рамо они тоже рассчитались. Только за то, что попытался одному грязному делу помешать... Где теперь Юсупов?

— Никто никогда не знает, где он обитается. Вот только...

— Что только? — Бахарев так и впился в лицо Геннадия. Кажется, опять появилась соломинка, за которую можно ухватиться. Третий допрос Коршунова вел Бахарев уже после того, как стало ясно, что поиски главаря с тройной фамилией зашли в тупик. Гамид погиб, свалившись в пропасть. С ним оборвалась ниточка, дававшая, правда, очень слабую надежду.

Ничего не дали сухумские изыскания. Опасения насчет пенсионерки оправдались. Действительно, пожилая домохозяйка за небольшую плату согласилась оформить на себя выигранный автомобиль. Попросил ее об этом бывший жилец-квартирант Эдуард Владимирович Клинский.

Попросил потому, что не хотел понапрасну терять время, которое должно пройти с момента предъявления билета до выдачи машины, а это месяца три. Самому же Клинскому, как он сказал, предстояла длительная зарубежная командировка. Он надеялся вернуться к тому времени, когда срок соблюдения необходимых формальностей выйдет. Пожилой женщине, конечно, не под силу хлопоты, связанные с технической стороной дела, но Клинский заверил, что в этом смысле ей ничего не придется предпринимать. Потом, после возвращения Клинского, передачу прав на машину Тамара Александровна должна была осуществить по дарственной. Скромное вознаграждение за хлопоты, ясное дело, одинокой женщине не помешает. А обратился Клинский к Ломейко потому, что доверял ей больше, чем кому бы то ни было.

«Что же касается телеграммы, то эта просьба, конечно, немного странная. Но это связано с сердечными делами. А как тут не помочь? Сама молодая была. Что я должна была сделать? Прийти на почту, подать паспорт в окошечко «до востребования», прочитать телеграмму, если она там окажется. Передавать никому не надо. Если в телеграмме сказано «приезжай» — положить в сумочку. «Задержись» — тогда в карман плаща. После еще надо сходить три раза на почту, спросить телеграмму. Причем в одно и то же время — ровно в двенадцать. Вот и все. Пришла телеграмма, там было сказано, что надо выезжать. Положила в сумочку. Больше ничего не надо делать. И на почту ходить больше не надо».

В аэропорту Хачизова встретить не удалось. Либо он применил какой-то грим, либо воспользовался каким-то другим транспортом.

Вот почему с такой заинтересованностью отнесся Бахарев к проскользнувшему у Коршунова намеку на какую-то возможность напасть на след Хачизова.

— Я подумал, — неуверенно продолжал Геннадий. — А если вам поговорить с Минабой?

— А откуда она может знать?

— Она, может, и не знает, но кое-что знал Рамо. Она могла кое о чем догадываться. Тогда, в ресторане, она грозилась все узнать и вывести всех на чистую воду. Что-то она, значит, подозревала.

— А где ее искать, Минабу? Кто она, кем работает?

— Она медсестра в санатории «Хатипара» в Теберде. Там ее и искать надо. Где живет, не знаю. Да там скажут.

Минутой позже, когда Коршунова увезли, Бахарев уже звонил Евсееву. Он еще не успел досказать, как капитан воскликнул:

— Только что собирался звонить тебе по этому же поводу. Амиров рассказал мне, что в истории гибели Рамо много неясного. Компетентные люди говорили ему, что следствие проведено поверхностно. Не наше дело этим заниматься, но я как раз хотел просить разрешения поехать в Теберду, поговорить с людьми, которые знали Рамо и с ним общались. Эта девушка как нельзя более кстати.

— Тогда двигай туда со всей возможной быстротой. С машиной договоришься?

— Я думаю, у здешних товарищей в этом деле заинтересованности не меньше, чем у нас.

Санаторий «Хатипара» — старой довоенной постройки. Приземистые одно- и двухэтажные корпуса без всякого намека на архитектурные украшения. Ни ажурных веранд, ни легких балконов. Словом, без претензий, как и гора, именем которой санаторий назван.