— Пойду себе дальше, и все.

— Не советую. А впрочем, для каждой ситуации — свое решение.

И Орлов стал рассказывать Даше о том, что давно успел освоить на трудной тропе разведчика. Поделился он и своими мыслями о семье Ржанских, которую знал еще до войны. Потом свела его судьба с ней во время прошлого рейда в тыл.

Был тогда Ржанский старостой в деревне Ямки, а потом сумел отказаться от этой «чести», сослался на болезнь. Мужик он с головой. Знает, что делает. С ним — младший сын. Остальные братья в Красной Армии служат. Саша Ржанский, по-моему, парень дельный, но горяч не в меру. За ним нужен глаз: чтобы себя и других необдуманными поступками не подвел.

Отправиться решили вечером, когда движение по дороге почти прекращается. Ну, а в самой Оятевщине проще. Здесь всего несколько домов. Да и те, по словам Сюкалина, пустовали. Всех жителей выселили оккупанты. Одна семья Ржанских осталась. Финского гарнизона здесь нет. Но на патруль нарваться можно.

Обогнув жилье по полям и мелким кустарникам, Алексей и Даша вышли к дому Василия Ивановича Ржанского. Долго присматривались. Деревенская улица пустовала. Наконец Орлов решил войти в избу, а Даше поручил наблюдение. В случае, если заметит что-либо подозрительное, она должна была постучать по раме окна.

Дверь открыл светловолосый парень лет девятнадцати. При виде Орлова его большие голубые глаза загорелись радостью.

— Алексей Михайлович! Проходите, вот хорошо-то. Дома отец да мать. Чужих нет. Отец давно уже партизан ждет. Рад будет встрече.

Орлов обменялся крепким рукопожатием с Александром и вошел в избу.

— Василий Иванович, здравствуйте! Здравствуйте, Александра Никитична! — приветствовал разведчик хозяев дома.

— Постойте, да это Алексей! Вот радость! Садись, дорогим гостем будешь! — засуетился Ржанский, маленький ростом, худенький, с узкой бородкой старичок.

«Э, да старик сильно сдал, — тревожно подумал Орлов. — Да и попробуй не сдать. Всем сердцем человек к советской власти привязан, а должен был в старостах ходить. Между двух огней все время».

— Спасибо, но не один я, — вслух сказал Орлов.

— Так зови товарищей. У нас, слава богу, пока тихо. Александра, накрой на стол.

Орлов вышел на минуту из избы и вскоре вернулся с Дашей.

— Проходи, девица, садись, родненькая! — встретила ее Александра Никитична. — Небось, измаялась, бедная. Да ты не беспокойся, мы ведь все знаем, — и она перешла на шепот. — Хозяин-то у меня ждал вас с того берега: «Хоть бы, говорит, от Орлова кто пришел, весточку добрую принес». Измучились ведь мы, а старик мой не может без людей. Всю правду хочет знать. Тут слух прошел, будто этот проклятый Ронгонен, начальник полиции, может знаете, в командировку поехал. Все хвалился, что в Ленинград едет, мол, по Невскому-то проспекту теперь немцы разгуливают. А старик мой не верит. «Врут они, вражины», — говорит.

— Конечно, врут, — почти одновременно ответили Орлов и Даша. — Вот у нас и газеты есть, там все сказано. — Алексей вытащил из-под пиджака маленький листочек. Это был специальный выпуск областной газеты «Ленинское знамя» для населения оккупированных районов.

Ржанский бережно взял газетку со знакомым названием, подошел к свету, прочитал сводку Информбюро, повторив несколько раз: — «Войска Ленинградского фронта отбили атаки противника на всех участках фронта. Корабли Балтийского флота поддерживали своим огнем действия наземных войск…»

— Ага, отбили! — воскликнул он. — Дали жару Гитлеру. — Он весь преобразился, этот худой старик, в глазах которого жила неистребимая сила.

— Слышите, что пишут, — продолжал он, — «Пусть земля горит под ногами фашистских извергов». — Он читал, а его сын и жена жадно ловили каждое слово.

— Эх, нам бы оружие, — вырвалось у Саши. — Я знаю верных ребят. С ними можно дело делать.

Даша уже хотела было сказать, что они с Алексеем затем, и пришли, чтобы привлечь его к делу, но вспомнила: Орлов советовал не сразу начинать разговор об этом, не после первой встречи и обязательно наедине.

— Вот спасибо тебе, Алексей Михайлович, подбодрил нас, стариков, — сказал Ржанский. — Я и то думал: не может быть, чтобы немец Ленинград да Москву взял. Конечно, он лют, немец-то, силу большую забрал, а все ж уломается, не согнет он русского. Ох, Алеша, и тяжело под врагом жить, ох, как тяжело. А приходится. Только бы с голоду не умереть. Проклятые ведь все отбирают. Ты чего, мать, забыла? Самовар-то ушел.

Хозяйка бросилась к кипящему самовару, зазвенела посудой и вскоре пригласила гостей к столу, стала угощать их всем, что нашлось в печи и на полках. Ужинали и пили чай в полумраке. Горела маленькая коптилка, а окна были наглухо завешаны.

За ужином Василий Иванович сообщил Орлову и Даше, что на Волкострове — база морских катеров. Они курсируют вдоль берегов.

— Так вы глядите в оба, когда озером возвращаться будете. А в Кургелицах, учтите, не меньше сотни солдат стоит. На дорогах кругом патрули, всех, кто без пропусков, забирают.

— А вы пропуск-то мой возьмите, родненькие, — вмешалась в разговор Александра Никитична, — на двух человек он, только куда я его девала? — И добрая старушка начала рыться в ящиках комода. — Вот он, дали нам его, чтобы в волость ходить. У Саши-то свой есть.

Поблагодарив хозяйку, Алексей взял синюю бумажку.

— Может, когда и пригодится, а сейчас мы и так проберемся.

— Вот еще мой наказ, — хмурясь, сказал Василий Иванович. — К Сюкалину в Вертилово не заходите… Ненадежен он, с начальством финским якшается.

Орлов ничего не ответил на это, а только подумал: какой же тяжкий крест взял на себя Петр Захарович, быть своим и казаться чужим.

Тепло попрощавшись с гостеприимными хозяевами, разведчики вышли в сени и здесь на минуту задержались, пока Василий Иванович выходил на улицу, чтобы посмотреть, все ли там спокойно. Тут-то Саша решил поговорить с Орловым.

— Алексей Михайлович, возьмите меня с собой, переправьте в нашу армию. Я здесь без всякой пользы живу, — горячо зашептал он.

— Встретимся еще, подумаем. Нельзя тебе сейчас уходить, полиция заподозрит твоих родителей. Как бы худо не было.

— Тогда хоть научите, что мне делать?

— Скажи, куда нам лучше прийти, там и договоримся.

Тут вернулся Василий Иванович и сообщил, что кругом никого не видно. Орлов и Даша еще раз попрощались, вышли на крыльцо. За ними двинулся и Саша.

— Я на минутку, папа, не закрывай ворота.

Показав рукой в сторону леса, Саша прошептал:

— Там, за ригой, я буду ждать. Когда придете?

— Послезавтра вечером, часов в семь, — Орлов подумал и добавил: — Если кто будет в деревне, поставь кол к углу риги, к тому, правому, от леса, и толстым концом кверху.

— Ладно.

Солнце еще не поднялось из-за горизонта, когда Алексей и Даша вышли за околицу. В воздухе пахло свежескошенным сеном и созревающей малиной. Орлов и его спутница, дойдя до леса и держась подальше от дороги, направились в сторону базы.

На полпути присели отдохнуть у края поляны. Даше не терпелось высказать свое мнение о Ржанских.

— Знаешь, Алексей, у меня такое чувство, будто я у родных побывала. Правда, хорошие люди — старики Ржанские?

— Да, добрые и надежные. Я знаю их давно. Василий Иванович умный старик.

— А Саша? Мне кажется он…

— Давай потом поговорим об этом, — перебил ее Алексей. — Пойдем, уже утро.

Некоторое время шли молча. Орлов вспомнил, как горячо и искренне упрашивал его Саша Ржанский взять к себе в «отряд». «Считает, что мы отрядом сюда пришли», — подумал Алексей, а вслух сказал:

— Ну, что ж, на Сашу положиться можно.

На базу вернулись усталые, но удовлетворенные сделанным. Орлов сообщил Гайдину и Куйвонену о результатах выхода в Оятевщину. Бородкин и Зайков еще не вернулись из Яндомозера, куда они вышли накануне.

Надо бы отдохнуть, но Даша не могла не рассказать Васильеву о первой встрече с людьми, прожившими почти год под властью оккупантов, но не сломленными, не потерявшими веру в победу своего народа.