- О, мой Бог! - прикрываю рот рукой, слезы жгут глаза, все внутри скручивается в тугой узел.

Он выглядит мертвым. Так же, как Лэндон. Только нет веревки, лишь синяки и порезы, и комната, полная тьмы, которая поглощает его жизнь.

- Расслабься, - Тристан опускает пакет со льдом на пол прямо в дверном проеме. - Я уже сказал вам, что он выглядит хуже, чем есть.

- Нет, он выглядит так плохо, как есть, - резюмирую я, мое сердце опускается мне в живот, когда я пробираюсь в комнату и останавливаюсь, добираясь до матраса. - Что с ним произошло?

- Я же сказал, его избили, - отвечает Тристан, стоя в дверном проеме прямо перед Леа.

- И почему ты не отвез его в больницу? - спрашивает Леа зажатым тоном, кидая на Тристана жесткий взгляд, который заставляет его немного отпрянуть.

- Эм, потому что больницы привлекают много внимания, особенно, когда у тебя куча дерьма бежит по крови, - говорит Тристан бесцветным тоном, и я понимаю, что мне не очень нравится этот Тристан. Старый Тристан, которого я знала, было намного лучше, а этот ведет себя, как чертов мудак. - А последнее, что нам нужно сейчас, это излишнее внимание.

Леа смотрит на него, скрестив руки. - Вау, какой ты друг.

- Я не его друг, - Тристан указывает. - Я его кузен.

- И это все меняет, да? - спрашивает Леа с раздражением.

- Какая на хрен тебе разница? - резко отвечает Тристан, подходя ближе к ней.

Они начинают спорить, но я их почти не слышу, их голоса быстро исчезают в фоновом режиме, когда я сосредотачиваюсь на Куинтоне. Хочу помочь ему - это то, ради чего я здесь. Но это... даже не знаю, что с этим делать. Он ранен, истекает кровью, без сознания. Я не знаю, как долго он в этом состоянии, что он сделал, чтобы закончить так, какие наркотики он принимал, и будет ли он вести себя так же, как Тристан, придя в себя.

Мне нужно сделать что-нибудь.

Я осторожно опускаюсь на колени на матрас, и он прогибается под моим весом. Куинтон изменился с тех пор, как я его видела, челюсть четко выраженная, так сильно он похудел. Волосы немного отросли, и он выглядит лохматым и грубым. Он без рубашки, мышцы, которые раньше подчеркивали его живот и грудь ушли, руки худые и тонкие. Единственное, что осталось прежним – нечеткий шрам над его верхней губой, большой шрам на груди и татуировка на руке: Лекси, Райдер и Никто. Раньше я задумывалась, что они означают, но теперь уверена, что знаю. Лекси была его девушкой, Райдер была его кузиной и, вероятно, сестрой Тристана, а Никто - это Куинтон. Как он может думать о себе как Никто? Как он может думать, что он не имеет значения? Боже, как будто я снова с Лэндоном и смотрю на него, умирая внутри.

- Ничего из того, что я говорю или делаю, не имеет значения в этом мире, Нова, - говорит он мне, откинувшись назад на руки и глядя на дерево перед нами. - Когда я уйду, мир будет продолжать двигаться дальше.

- Это не правда, - говорю я, ошеломленная его заявлением. Конечно, он периодически впадает в депрессию, но это слишком тяжело и больно слышать. - Я не смогу двигаться.

- Ты сможешь, - говорит он, приподнимается и гладит меня по щеке ладонью, когда мы сидим у подножия холма на своем дворе. Солнце светит на нас сверху вниз, и мы просто наслаждаемся моментом в обществе друг друга.

- Нет, - спорю я. - Если ты умрешь, я умру вместе с тобой.

Он грустно улыбается и качает головой. - Нет, ты не умрешь, вот увидишь.

- Нет, я не хочу, - отстраняюсь от его прикосновения, расстраиваясь. - Потому что ты не уйдешь раньше меня, - говорю я. - Обещай. Обещай мне, что мы состаримся вместе, и я умру первой.

Он начинает смеяться, как будто я забавляю его, но смех его холодный и улыбка не доходит до глаз. - Нова, ты же знаешь, я не могу этого обещать, ведь я не контролирую жизнь и смерть.

- Меня это не волнует, - говорю, зная, что веду себя нелогично, но мне нужно услышать это от него. - Просто скажи мне, что ты позволишь мне уйти первой. Пожалуйста.

Он вздыхает устало, а потом стремительно приближается ко мне и гладит по щеке. - Хорошо, я обещаю. Ты можешь уйти первой.

Я хочу сказать, что не это имела в виду и хочу заплакать, но не делаю этого. Поэтому просто молчу, варясь в своих собственных мыслях, боясь надавить на него и разозлить. Боясь правды. Опасаясь, что, узнав все, что происходит в его голове, не смогу справиться с этим и помочь.

Стряхиваю воспоминания и сосредотачиваюсь на Куинтоне. - Мой бедный Куинтон, - шепчу под нос, как будто он принадлежит мне. В этот момент я хотела бы, чтобы так и было, и я могла бы просто поднять его и вытащить отсюда. Промыть его раны и накормить, потому что он выглядит так, будто не ел несколько дней. Становлюсь маниакальной в своих мыслях о том, как сильно меня это заботит, я так хочу сделать ему лучше - помочь ему. И в этот раз я не собираюсь молча смотреть, как он ускользает.

Нерешительно тянусь к нему, но потом, испугавшись, что причиню ему боль, останавливаюсь и сжимаю руки в кулаки. – Куинтон, - шепчу я мягко. - Ты меня слышишь?

Он не реагирует, дыша, его грудь поднимается и опадает. Осмеливаюсь прикоснуться к его щеке, чувствуя, как холодна его кожа. - Куинтон, очнись, пожалуйста... мне так жаль... что я не видела... не смогла… - изо всех сил пытаюсь выразить слова сквозь нахлынувшие эмоции. Сожаление. Беспокойство. Страх. Раскаяние. Боль. Боже, я чувствую его боль, как она пульсирует под моей кожей, мне хочется избавить его от нее. - Пожалуйста, пожалуйста, открой глаза, - шепчу, хватая ртом воздух.

В ответ я слышу только его мерное дыхание. Проверяю пульс другой рукой и чувствую, как слабо бьется его сердце. Пытаюсь сказать себе, что еще есть надежда, что я смогу вытащить его, но глядя вокруг... глядя на него, слушая молчание, такое же тихое, как смерть... я уже не так уверена. И это больно, почти так же, как если бы я его потеряла, точно так же, как я потеряла Лэндона.

Я почти уверен, что сплю. Или, может быть, я мертв. Надеюсь на последнее. Но не думаю, что это верное предположение, потому что ощущения отличаются от того первого раза, когда я умер. Если я сплю, то вижу прекрасный сон, где мы вместе с Новой, и мы счастливы. Удивлен, что вижу себя с ней, и, возможно, я мог бы остановить поток своих мыслей, но недостаточно проснулся, чтобы заботиться об этом. К тому же, чувствую себя очень хорошо, лучше, чем когда-либо. Все залито ярким светом. Бездыханно. Туманно и невесомо. Воспоминания из моего прошлого блекнут. Больше не чувствую кровь на своих руках или груз вины на плечах. Что-то чудесное охватывает меня. Я не заперт во тьме. Меня обволакивает свет, и я чувствую, что могу сделать все, что угодно, лежа на спине и глядя в небо. Нова нависла надо мной, гладя меня по щеке, а ее кожа так чертовски тепла и изумительно пахнет. И ее глаза... ярко-голубые с вкраплениями зеленого цвета, ее кожа, усеянная веснушками, полные губы, которые выглядят так вкусно, что хочу попробовать их... и я собираюсь это сделать, потому что сейчас больше ничего не имеет значения. Это так нереально, что облегчает принятие самого признания, что я этого хочу.

Притягиваюсь ближе, даже не думая о том, что делаю, и прижимаю губы к ней. Мне больно, но боль стоит того, лишь бы попробовать вкус ее губ снова. Я бы мог делать это вечно, и я хочу, но, когда я проникаю языком глубоко в ее рот, она отстраняется, ее глаза расширяются и полны замешательства. Открываю рот, чтобы сказать ей вернуться ко мне, потому что хочу ее – мне нужно снова поцеловать ее - но потом ее губы начинают двигаться, и дымка в моей голове постепенно начинает исчезать.

- Куинтон, ты меня слышишь? - спрашивает она, ее голос мягкий, далекий. Или, может, это я далек.

- Я... - мне больно говорить, горло слишком сухое, и яркость солнца слепит глаза.

- Ты в порядке? - говорит она, и солнечный свет тускнеет, когда голубое небо превращается в гребаный потолок моей спальни, весь в трещинах и подтеках. Всё та же надоедливая капля начинает наливаться, вновь преследуя меня.