Тристан кивает. - Да, иногда бывает.

Он говорит это так небрежно, как будто это не имеет значения, но это не так. Куинтон имеет значение. И нет ничего важнее, кроме как добраться до Куинтона. Я делаю последние несколько шагов, призывая Тристана двигаться за мной движением руки. - Мне нужно его увидеть. - Знаю, что это очень сложная задача, но меня это не волнует. Он просто прохлаждается с проклятым пакетом льда в руке, в то время как Куинтон может серьезно пострадал, и он даже не кажется достаточно адекватным, чтобы полностью понять, насколько это нелепо. И тот факт, что он не выглядит адекватным, заставляет меня беспокоиться еще больше, потому что, если Куинтон умирает или серьезно ранен, я сомневаюсь, что Тристан в состоянии об этом рассказать.

- Хорошо, - говорит Тристан, как можно спокойнее, а затем сигнализирует мне следовать за ним, когда сворачивает влево. - Я пойду впереди.

Качая головой, следую за ним мимо дверей квартир. Воздух пропитан сигаретным дымом, смешанным с травкой, и он отсылает меня обратно в то время, которое я не могу забыть и не люблю вспоминать. Много пивных бутылок и ведер с окурками валяется вокруг закрытых дверей, какая-то старая обувь, рубашки, тарелки с гниющей пищей, а одна из дверей окружена множеством мусорных мешков, которые пахнут ужасно. Вижу даже пластиковый стол и стул, на котором развалился парень без сознания, недокуренный косяк все еще тлеет в его руке.

- С этим парнем все будет в порядке? - киваю на него, в то время как дым проникает и начинает жечь глотку и нос.

Я помню.

Боже.

Чувствую запах и вкус.

Знакомые ощущения.

Оцепенение…путь к забытью и блаженству.

Забыть.

Вспомнить, кто ты сейчас.

Пока я борюсь с этим, воспоминания возвращаются. Чувство потерянности, плавности и онемения, в то же время оторванности, как будто можно убежать от всех своих проблем. Я тонула в грязи, в наркотиках, в жизни. И Куинтон был рядом, опускаясь вместе со мной, держа меня за руку, пока мы падали ниже. Он говорил мне, что я слишком хороша - что я лучше, чем то, что я делаю. Он сделал все возможное, чтобы заставить меня перестать тонуть, хотя сам хотел уйти на дно. В тот день, когда Куинтон оставил меня одну в пруду, он показал мне, что, несмотря на наркотики, остается хорошим парнем, не воспользовавшись моим состоянием, моим замешательством, моей печалью.

Тристан останавливается возле стола и обращает внимание на парня с косяком. - О, это Берни, и да, он будет в порядке. С ним такое случается время от времени. - Он вырывает самокрутку из рук Берни, и я думаю, что он собирается закурить, но вместо этого он кладет ее в пепельницу. Когда он ловит мой взгляд, то пожимает плечами. - Что? Это не моё.

Мне трудно не смотреть на следы от уколов на его руках, направляя взгляд вперед. Леа что-то бормочет под нос, остановившись прямо за мной и обхватив себя руками. Тристан начинает напевать какую-то песню, пробираясь мимо дверей, но я не узнаю ее. Жаль, это помогло бы мне отвлечься. Я могла бы напеть слова в своей голове, найти уединение в музыке, как уже делала много раз.

Когда я проверяю Леа, вижу, что она смотрит вокруг, впитывая всю атмосферу мира, в котором она никогда не бывала. Черт, да и я тоже, по крайней мере, в трейлерном парке было не так жутко и опасно. Это злачное место скрыто от мира и света, и не знаю, сколько сил потребуется, чтобы вывести Куинтона отсюда, но я это выясню.

Делаю глубокий вдох, заставляя себя не считать удары своего сердца или сколько шагов до следующей двери, сколько звезд в небе или сколько фонарей светится у казино через дорогу.

Наконец Тристан останавливается перед одной из дверей и оглядывается на автостоянку, как будто что-то проверяет. Я горжусь собой за то, что не прибегаю к счету, чтобы успокоиться, но, когда он открывает дверь, моя гордость падает и разбивается на тысячу осколков.

- Добро пожаловать в наш дворец! - шутит Тристан, с размаху открывая дверь так, что дверная ручка ударяется о стену позади, заставляя какого-то костлявого парня с испугом вскочить с дивана. Мне кажутся знакомыми замысловатые татуировки на его руках, большинство в черном цвете, местами малинового и индиго, но мне трудно его рассмотреть.

Первое, что замечаю, когда вхожу, переступая порог, это запах. Воняет. Не травкой и табаком, а мусором, гниющими продуктами, грязью, потом - очень затхлый запах. Это все смешивается вместе и режет ноздри. Интересно, если в трейлере пахло также, неужели я просто не обращала внимания на это, как и на многие другие вещи.

На полу стоят три лампы 1970-х годов с висящими бусинами на абажурах. Большое покрывало с тигром висит на окне, включен потолочный вентилятор, но из-за отсутствия некоторых лопастей он издает жуткий скрежещущий звук при работе. На полу нет ковра, в стенах заметны дыры, на потолке видны разводы от воды, трубы с трещинами. Это место так сильно напоминает мне трейлер, в котором они жили, только гораздо дерьмовее (и это еще мягко говоря). Меня оба отталкивают и рисуют в воображении, что скрыто под поверхностью, трещинами, трубами на полу. Мои чувства усиливаются, и хоть я, вероятно, в двадцать раз более сдержаннее, чем раньше, вместо того, чтобы беспокоиться, чувствую, что могу не устоять. По крайней мере, если бы это была травка, но Делайла сказала по телефону, что они сидят на мете сейчас.

- Это наше место, - говорит Тристан, перекладывая пакет со льдом в другую руку, в то время, как он лавирует между двумя старыми диванами, затем он жестом показывает на парня на одном из них. - А это Дилан... ты помнишь Дилана, да?

Я медленно киваю, стараясь не смотреть так шокировано, но ничего не могу с собой поделать. Да, Дилан был всегда немного потрёпанным, но сейчас он выглядит как скелет, его лысая голова не скрывает шишки и шрамы от ударов, руки такие же тощие, как у меня. Да и Тристан выглядит намного хуже при тусклом свете гостиной: у него бледная кожа и волосы очень грязные и ломкие. Вижу красный след от сигареты у него на лбу и несколько струпьев на щеках и шее. Только два вопроса вертятся сейчас у меня в голове. Первый, как выглядит Куинтон? И второй, как бы выглядела я, если бы не ушла от этой жизни?

- А это кухня, - он кивает в сторону занавески, натянутой на веревку для белья.

Я молчу, потому что мне нечего сказать, и следую за ним через всю комнату, отмечая, что резкий запах в воздухе усиливается ближе к занавесу. Это заставляет меня задаться вопросом, какого черта за ним, но мне повезло, что я этого не вижу, поскольку это вызовет еще большее беспокойство.

Когда Тристан ведет нас к узкому коридору, я оглядываюсь на Леа. Она с расширенными от ужаса глазами смотрит на стеклянные бонги, мундштуки для сигарет, пепельницы и шприцы на полу. Когда ее взгляд встречается с моим, мне кажется, что она понимает масштабы того, что я пережила прошлым летом. И хотя я не думаю, что когда-либо сделала бы это, осознаю, что это могло бы стать частью моей жизнью - я могла бы оказаться здесь.

- Итак, постарайся не паниковать, - говорит мне Тристан, останавливаясь перед закрытой дверью в конце коридора.

Я замираю. - Почему я должна паниковать… Боже, Тристан, насколько он плох?

- Лично я думаю, что он выглядит хуже, чем есть на самом деле, - он сжимает дверную ручку, прижимая другую руку к груди, держа пакет со льдом. - Но не уверен, что ты с этим согласишься.

Мои мышцы еще больше деревенеют в то время, как он открывает дверь, и, затаив дыхание, я смотрю, что скрывается по ту сторону. Комната размером с гардеробную, по всему полу с линолеумом разбросаны монеты, вместе с зеркалом, бритвенным станком и небольшим пластиковым пакетом. Напротив входа комковатый старый матрас, на котором лежит Куинтон.

Куинтон.

Его рука безжизненно свисает с края матраса, глаза закрыты, тело неподвижно, и с дырявого потолка прямо на него капает грязная вода. А его лицо... синяки... опухоль... порезы... если бы я не видела, как покрытая шрамами грудная клетка поднимается и опадает, я бы подумала, что он мертв.