Показали их Стрельченко. Тот в страхе уставился на такую знакомую пару.

— Я не виноват! — вдруг крикнул он, — я испугался и убежал.

— С кем был на ферме?

— С Клязьминым и Бондарем.

— Зачем?

— Хотели покататься на лошадях.

— Расскажи, как все произошло?

— В тот вечер была метель, — запинаясь, начал Игорь. — Мы выпили, и Колька предложил пойти, взять лошадей и покататься, как прошлой осенью. Он прихватил железный прут, чтобы выломать замок. Конюшня была закрыта изнутри. Тогда мы вытащили раму в свинарнике, чтобы оттуда забраться. Но помешал сторож и тут… тут Колька ударил этим прутом по голове…

— Что еще вы натворили вместе с Графом?

— Я расскажу. Без утайки.

Слух о том, что убийство сторожа совершил известный разгильдяй, быстро облетел все село. Клязьмина задержали в райцентре.

Он отпирался больше всех. А потом, пытаясь уйти от ответа, утверждал, что преступление произошло случайно, помимо его воли.

— Ну, выпили мы тогда и на конях покататься захотели, — отрешенно, вяло давал показания. — Взяли железку так, на всякий случай… Ну, и ударили деда…

— Ударили или ударил?

— Ударил, — пробормотал подросток.

Его родители прямо-таки дежурили у милиции. Пытались прорваться к начальнику райотдела, надеясь доказать что-то. Кизименко пригласил их.

— Не могу вас утешить, — твердо сказал подполковник. — Вы пожинаете горькие плоды своего воспитания.

МАРШРУТ этот ему знаком давно. Восьмой год пошел, как его назначили участковым инспектором. Как сейчас помнит тот сентябрьский день, когда его пригласил к себе начальник райотдела милиции. Говорил о разном, но чувствовалось по всему — о главном будет речь впереди. Начал издалека.

— Понимаешь, Виктора Корнеевича через неделю на пенсию провожать будем. Вот и думаем, кого бы на его место? Тут не каждый справится. Нужен не просто грамотный, энергичный человек. Работа тонкая, в людях надо уметь разбираться.

И совсем неожиданно для Саранюка заключил:

— А что если тебя на этот участок?

Саранюк медлил с ответом. Должность ответственная, справится ли?

И тут же подумал о том, что неспроста повел этот разговор начальник, видно, перед тем о нем, Саранюке, думал, советовался со знающими людьми. Выходит, верят в него, а надо будет, помогут.

Вот с тех пор и служит участковым. Когда-то начинал лейтенантом, теперь капитан. За десять лет не только годами старше стал, но и богатый опыт приобрел, близко сошелся со многими жителями. Разными были эти знакомства: в одних случаях имел дело с порядочными, честными людьми, а в других — с явными нарушителями общественного порядка. С последними приходилось и мирно беседовать, и строго отчитывать, по-разному бывало.

Права Ивана Максимовича сформулированы предельно ясно и четко, а вот обязанности…

Попробуй ограничить их круг, когда каждый новый день, мгновенно порой меняющиеся ситуации диктуют свои решения. Нет, его будни не запрограммируешь циркулярами. Тут многое зависит от твердости и душевности, находчивости и дальновидности. Порой неверно вылетевшее слово может решить человеческую судьбу.

Его встретишь и на заре, когда поливальные машины освежают улицы микрорайона, и поздним вечером, у многолюдного магазина, и в глухом переулке. Для него стало правилом: прежде чем уйти домой — обязательно посмотреть места, где собирается молодежь, встретиться и поговорить с дружинниками, убедиться, что на его территории все в порядке.

Не был исключением и этот день. Обследовал закоулки, повернул на проспект Гагарина.

Все ему здесь знакомо до мелочей. На его глазах взметнул в небо свои шестнадцать этажей этот строгий красавец-дом. И липы вдоль тротуара он помогал сажать. Вот они вовсю цветут, распространяя нежный аромат. Иного обновки в квартире так не радуют, как радует его каждая клумба на ставших родными улицах.

Там, за стенами домов, на балконах — люди. У каждого своя жизнь, свои хлопоты…

Пересек тротуар — остановился.

Хотя бы эти ярко освещенные окна. Сквозь прозрачную кисею занавески угадываются три силуэта. Справа глава семьи, напротив — его жена, посередине маленькая непоседливая тень — малыш. По тому, как он оживленно жестикулирует, нетрудно догадаться: занятное что-то рассказывает.

И вспомнил капитан, как он познакомился с этой семьей.

Тогда, как и сегодня, возвращался домой. Вдруг — навстречу ему женщина, вся в слезах. В то время Иван Максимович только, как говорится, делал первые шаги на участке.

— Помогите, — кричала она. — Муж избил. Пришел пьяный, с топором гонялся. Сказал, чтобы назад домой не приходила.

— Пойдемте к вам, посмотрим.

— Вы один пойдете?

— А что ж, по-вашему, всю улицу на ноги подымать? Как звать-то его?

— Николай.

— А вас?

— Люба.

— Давно с ним живете?

— Семь месяцев. Первое время, как поженились, был человеком. А потом стал пить. Оказывается, он и до знакомства со мной водкой увлекался. Видно, к прежнему потянуло.

Лейтенант скосил взгляд на Любу, быстро шагавшую рядом.

«Беременная, — отметил он, — жить только начали, а уже такое…»

У калитки она замедлила шаг.

— Поговорите с ним сами, я боюсь, здесь лучше подожду.

— Знаете, Любовь, если уж вы ко мне обратились, то будьте добры, подчиняйтесь. Со мной, ничего не бойтесь.

Дверь оказалась запертой. Иван Максимович резко постучал. В окне показалось лицо с мутными глазами и скрылось.

— Откройте! — приказал участковый.

Щелкнул замок, и они вошли в светлую кухню. На кровати сидел мужчина и с ухмылкой глядел на гостя. Затем заметил жену.

— Защиты ищешь, — свирепо процедил он и внезапно кинулся к ней.

Резкий замах, но рука пьяного перехвачена. Дебошир, шумно сопя, стал просить извинения.

— Вот что, — сказал Иван Максимович, — говорить сейчас с ним бесполезно. Отведу-ка его в райотдел, а вас, Люба, попрошу: не убирайте в комнате, оставьте все как есть. Завтра придем сюда вместе. Пусть полюбуется, что натворил.

На следующий день с проспавшимся и протрезвевшим Николаем вернулся в дом. Хозяин понуро смотрел под ноги, отводил глаза в сторону. «Что же, — думал сотрудник милиции, — пусть помучается, ему есть над чем поразмыслить».

— Хорошее у вас жилище, — заметил он как ни в чем не бывало, — сами строили?

— Завод помог.

— Ссуду дали?

— И ссуду, и товарищи по цеху помогли. Люба тоже старалась. Она энергичная, бойкая. Когда мы поженились, выписали лес, кирпич. За два воскресника построили ребята из второго цеха. Век не забуду.

«Вон ты какой, — размышлял лейтенант, — рассуждаешь, как нормальный человек, а сам…

И вот сидят они в комнате вдвоем. Коля молчит. На полу осколки зеркала, куски темно-синего материала с ватиновой подкладкой, клочья цветастого шелка.

— Сколько ж тебе и жене трудиться понадобилось, чтобы купить все это? — с упреком спросил участковый.

Тот поднял голову, через силу выдавил:

— Водка, как выпью…

— Зачем пьешь? Совесть у тебя где? Ты же скоро отцом станешь. Жена молодая. В достатке вроде живете. Что же тебе еще нужно? Имей в виду, Любу мы в обиду не дадим, а за твой поступок тебя можно уже сейчас привлечь к уголовной ответственности.

Хозяин, стиснув зубы, уставился в окно. А когда повернул голову, встретил суровый взгляд Саранюка.

— Я бы, пожалуй, не стал с тобой возиться, — бросил лейтенант, — Любу твою вот только жалко. Ты бы знал, как она просила за тебя. Говорит, мол, случайность это, больше такого не будет. Так вот, хочу знать, что ты сам об этом думаешь?

Николай молчал, только до боли сжимал кулаки. Иван Максимович внимательно наблюдал за ним, видел, что по-настоящему переживает человек. Чувствовал офицер, именно в такие минуты нужно суметь внушить отвращение к недобрым делам, добиться перелома в сознании.

— Товарищ лейтенант, — хрипло проговорил Николай, — на этом конец, поверьте. Такого больше никогда не повторится.