МОУ дёрнулся, застыл, дёрнулся снова, подтянулся, не могу выразиться иначе, вдоль нитей, рывком приблизившись к свивавшемуся в кокон рою обломков, обраставшему гроздьями торчащих в разные стороны кристаллов, которые, в свою очередь, сглаживались и распухали, испуская красноватые лучи.

И, через какое-то время, мы летели вдоль свернутой и вывернутой в себя и из себя полосы света. Она была одновременно и плоской, и объёмной, выплетаемая непонятно чем из невидимого, но чётко ощущаемого клочка пространства.

Сознание дробилось на фрагменты, отказываясь признать этот факт, и одновременно оставаясь целостным. Тянулось вдоль спирали, и вместе с ним растягивало МОУ и нас, продолжая сохранять едиными и целыми. Замерло всё: тело, кровоток, ощущения, биоимпульсы и… мысли.

Распухая до размеров вселенной, я одновременно рушился до полного ничто, ощущая себя математической абстракцией. Нулём. Рождались и росли, растворяясь в себе, намёки понятий о знаниях существующего, существовавших и грядущих миров. Сознание меркло, не в силах приспособиться к одновременному росту и упадку, к объединённому «да» и «нет», к рождению и смерти.

Потом на спирали стали закручиваться, вырастая, бесчисленные и бесцветные на фоне пространства жгутики. Они пересекались, накладывались друг на друга, свивались между собой, выплетая нарастающую спираль-воронку с остриём, нацеленным в никуда, в чёрную пустоту. Модуль тянуло по её краям невесомой полоской света к сходящемуся в ничто центру. Постепенно воронка стала закручиваться влево, медленно-медленно вначале, затем всё быстрее и быстрее, и вдруг каким-то неосознанным вывертом МОУ вышвырнуло через её центр над бесчисленным и бесконечным сплетением бесцветных нитей, ткущих виток узора, уходящего вдаль, вширь и в глубину, заполонившего всю необъятность пространственной сферы.

Модуль растворило и растянуло в и по пустоте, наполненной бесцветом… бытием… и внезапно обретаемой сущностью. И уже вместе с ней — ощущением намёка желания осознания себя, и понимание возможности быть где угодно и когда угодно и связи с чем-то непостижимым, но постигаемым.

И понимание гулкой пустоты.

И голоса с ней.

— Почему мы ещё живы?

— Он не даёт. Похоже, Илай связан с текущими процессами, и началось всё ещё с «Дайны М», когда он попал под выплеск. Недаром он так убеждал всех в сигнале, отправленном к точке сингулярности.

— И странно, что мы его слушали.

— Но сейчас мы у точки сингулярности.

— Нет.

Голоса становились различимыми, подталкивая к воспоминаниям о их владельцах.

— Но я не удивлюсь, если отсюда можно попасть в любую точку вселенной.

— Знать бы ещё как.

— Илай…

Снова

— Илай…

Илай? Что это?

Кто это?

Я?

Я.

— Илай, возвращайся. Тебе нужно вернуться.

— Нам нужно вернуться. Всем нам!

Вернуться? Что это? Или куда? Или когда?

И новое понимание.

Плетение. Переплетение солнечных нитей, белых и чёрных, связывающих все звёзды, все системы, и пробивающие их воронками проколов, за которыми терялось всё сущее.

И мы над этим. Мы. Я… Даша… Лен… Сергей…

Вернуться?

А затем всё внезапно изменилось. Я будто выпал из ниоткуда в нормальную жизнь. Чувства вернулись все и сразу.

И тут же на миг окружающее полыхнуло всеобъемлющей чернотой, и я очумело завертел головой. В сознании таяли, навсегда уходя, видения немыслимой красоты и сложности, оставляя щемящую печаль утраты.

Или нет? Из глубин души поднялось понимание, что можно вновь увидеть дивную красоту звёздного плетения, и что то же могут и Даша, и Лен с Сергеем. Любой человек. Нужно просто подсказать как. И для этого не нужны ни звездолёты, ни механизмы, а только взглянуть чуть по иному на окружающий мир.

А пока… пока впереди ждал Марс, в верхних слоя атмосферы которого мы вынырнули из паутины звёзд.