Йехошуа приблизил папирус к пламени, рискуя испортить бумагу. Это был текст! Однако стоило отодвинуть огонь, как буквы исчезали.

Йехошуа проверил другие списки, разворачивая их над пламенем. На обороте бумаги проступали письмена!

Все записи покойный Иедутун хранил в кувшинах на видном месте среди текстов древних пророков, сочинений основателей общины Итамара и Кохата, их гимнов и песен различных размеров и мелодий. Все в важном ритме. Опасаясь соглядатаев, Иедутун писал свои мысли неизвестным составом.

За несколько месяцев Йехошуа разобрал записи и расставил их в смысловой последовательности. Со стороны показалось бы, что новичок истово изучает Писание.

В одном отрывке старцы переложили место из Писания об обязанностях сынов Аароновых перед Господом о заклании жертвы для приобретения благоволения во очищения грехов их. Иедутун заложил отрывок сухой травинкой. Тут же на клочке пергамента Йехошуа прочел из Осии: «Ибо я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений».

Старик думал над тем, над чем в детстве думал Йехошуа: нужны ли Небесному Отцу кровавые жертвы от тех, кого Он создал? – догадался парень.

Иедутун писал, что дикие племена пращуров уподобляли Небесного отца человеку, ибо не умели поклоняться непонятному. А коль, по их разумению, Он подобен им, верхом блаженства для Него были запахи всесожжений!

За века мысль патриархов потеснила животный опыт пращуров, рассуждал мудрец. Наслаждения дикарей стали противны духу Закона. «Ведь если Он, будучи совершенством, создал людей по подобию Своему, значит созданные Им из глины, взрослея, станут делиться с Ним духовной пищей. Но сомневаться в нужности кровавых жертв – сомневаться в Писании. Это смертный грех. Иначе глупые усомнятся во всем!»

Йехошуа осторожно спросил Реувена: говорил ли в собрании Иедутун о кровавых жертвах? Приятель не вспомнил этого.

Среди записей Иедутуна был комментарий к воскресению праха в книге пророка Даниила. «Когда бы один вернулся оттуда, и подобно Мошеаху привнес новый дух, они бы поверили в него, как в Бога, и это б изменило мир. Но если Мошеаха и пророков не слушают, то воскресшему из мертвых не поверят».

«Волшебство без веры – ничто, – читал он дальше. – Хитрость эфимеревта с ядом рододендрона убедила глупцов, будто он беседует с Богом. Хизкия перенял обряды у новых последователей Пифагора и индийских брахманов. Ночные празднества повторяют общие трапезы орфиков и персидских Митраистов. Невеждам следовало бы почитать «Горгия», «Федона» и «Теэтета» Платона, прежде чем принимать на веру «новое учение». Что нового привнес он вере народа? Ничего! «Созерцательная жизнь» в поисках истины и блага – блуждания во мраке! Если каждый станет готовиться к союзу с Ним, кто станет растить пшеницу и рожать детей? Так нужно ль новое, если старое потеряет смысл? А достанет ли старого тем, кто придет следом? Грядущие умножают мудрость бывших».

«Старик не верил в воскресенье после смерти», – понял Йехошуа. Ученые библиотеки тоже высмеивали восстание из праха тленной плоти. Но за сомнениями Иедутуна Йехошуа угадал не высоколобые препирательства Ершалаимских храмовников, саддукеев и фарисеев, а более глубокий спор: если человек не восстанет в плоти, надо ли чтить Бога? От дурного их удержит не страх пред Ним, а страх перед земным законом.

Ареопаг мудрых, догадался Йехошуа, поняв зыбкость слова, искал, как хитростью укрепить веру простачков. От соприкосновения с верованиями народов империи чистота древнего Писания замутилась в сознании слабых. Вседержитель оказался не всемогущ, а лишь равный среди равных богов, и слово Его не абсолютно. Чтобы подтвердить силу священного слова, нужно чудо. Или подобие чуда! Но обман претил поприщу молитвенников и был опасен: за обман били камнями до смерти.

– Дядя говорит, Хизкия и Иедутун дружили, – ответил Реувен на расспросы Йехошуа. – В молодости они учились мудрости в Индии. Затем поссорились. При избранных Хизкия отпускал душу для беседы с Господом и возвращался назад. Этому его научили индийские дервиши. Когда в последний раз Хизкия отпускал душу, три дня от заката до заката старцы не слышали биения его сердца. На закате четвертого дня он встал и рассказывал, что видел Вседержителя во всей славе Его. Могущество Его столь велико, что Вселенная – прах у ног Его. Под страхом смерти мудрейшие молчат об этом. Дядя говорит, что Хизкия умеет готовить настой. Эта трава водится лишь в горах Каппадокии. Но если ты проболтаешься, – хватился парень, – тебя усыпят навсегда сонным зельем.

– Иедутун знал тайну?

– Он тоже отпустил душу для беседы с Господом. И видно, угодил Ему. Господь оставил его подле себя…Правда, – с сарказмом добавил Реувен, – перед тем мудрецы попоили старика сонной водицей…

Йехошуа прочитал комментарий покойного старца к Торе. Или на греческий манер – «книги пяти сосудов», ибо свитки хранились в кувшинах. «Так же как к богатству прибывает богатство, зло порождает зло. Нельзя мстить и ждать за месть добра, как нельзя ждать полную чашу, если сам подал пустую. Мошеах узаконил возмездие. Но если Небесный Отец простил народ, предавший Его, мог ли он дать ему лишь беспощадный закон? Как можно взять зуб за зуб, если сказано в Левит: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Дети боятся строгого отца, но любят его, ибо он милосерден и защищает их от дурного. Закон не защищает, а наказывает. Достанет ли жестокому наказать кроткого?»

Мудрец понял суть Небесного Отца – Небесный Отец милосерден!

Годы размышления над Писанием наполнились для Йехошуа новым смыслом. Небесный Отец милосерден! Главное не замутнить это ощущение лишними знаниями.

У Реувена Йехошуа запасся папирусом и краской и месяцами трудился над Торой.

Он сделал первую запись: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

Он нашептывал то, что записано у пророков. И мудрость звучала неубедительно!

Йехошуа произнес те же слова от себя! Они зазвучали, как откровение!

Сначала Йехошуа оробел. Но озарения, решил он, приходят не сами по себе. Их дарит Небесный Отец! А раз так: Небесный Отец говорит его устами!

Йехошуа вслушивался в каждое Его слово и отделял правду сердца ото лжи в себе.

Но зачем Небесный Отец дал ему этот дар? – спрашивал он себя.

Небесный Отец через Мошеаха дал людям Закон для повседневной жизни. Теперь Он дополнил Завет законом сердца! Этот закон невозможно обойти. Лишь закон сердца заставит выполнять Закон Мошеаха без понуканий. Лишь закон сердца убережет душу от ада сомнений, когда тебя никто не видит! Небесный Отец устами Йехошуа вдохнул душу в законы Мошеаха. И Йехошуа предстоит донести до людей слово новой истины.

Реувен вместо друга прислуживал мудрецам за трапезой и тайно носил Йехошуа хлеб в симнеон, чтобы за неистовыми трудами приятель не умер от голода.

Как-то Реувен зашел к Йехошуа и прочел над его плечом на пергаменте: «Сказано: око за око, зуб за зуб. А вместо этого надо: не противься злому».

– Ты покажешь это мудрецам? – изумился Реувен. Йехошуа не нашел, что ответить. – Ты ведь знаешь, что делают с ложными пророками. Зачем тебе это?

Йехошуа напомнил ему из Левит «Не мсти…»

– В моих словах нет нового и противного Закону.

– Лучше сожги!

С того дня Йехошуа записывал на мокром песке, запоминал и стирал записи.

Однажды он застал в своем симнеоне Йехуду. Молитвенник читал, подслеповато приблизив свиток к носу, словно нюхал его. Заметив Йехошуа, он торопливо уковылял.

Во время зимних дождей двое молитвенников умерли от лихорадки. Такое в общине случалось прежде. Но в месяц сиван перед Великим праздником пятидесяти в своем монастыреоне нашли тело молитвенника Элифаза. Он уморил себя голодом. Одни завидовали участи праведника, подвигом заслужившего милость Господа. Другие роптали о бессмысленной смерти.

Великий праздник ценился в общине выше Пейсах. Бенайя объяснил Йехошуа, что молитвенники почитают не только простое число семь, но и квадрат его. Ибо это число не порочно и вечно действенно. Праздник великого празднества совпадает с числом пятьдесят, как квадрат прямоугольного треугольника. Для мудрых оно самое священное и жизненное число – основа происхождения и существования универса…