Мудрецы одобрительно загалдели, удивляясь уму юного.

– Ты много говорил! – прошамкал Бенайя. – Но не сказал, какая наибольшая заповедь в Законе? Почему мы должны верить тебе?

– Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем, всей душою и всем разумением твоим. Это первая и наибольшая заповедь! Вторая – подобна ей. Возлюби ближнего твоего, как самого себя. На этих двух заповедях утверждается закон и пророки!

Мудрецы опять одобрительно закивали.

– Каждый обдумает услышанное. А Небесный Отец, если захочет, ответит на ваши сомнения его устами, – сказал Хизкия.

Мудрецы расходились, глубоко задумавшись. Никогда прежде им не приходилось обсуждать то, на многое из чего не было прямого ответа в Писании.

Сторонники Бенайи шли за ним в непримиримом молчании. Йехуда – позади всех. По гордой походке старика читалось: он подчинился собранию, но не смирился.

Больше месяца Йехошуа провел в пустыне. Он возвращался в свою лачугу лишь на закате, когда солнце багровело у горизонта, а тени вытягивались. Его никто не беспокоил.

Реувен оставлял приятелю хлеб в симнеоне. Но к еде Йехошуа почти не притрагивался. Он думал о том, что Небесный Отец подарил ему ощущение мудрости: ему лишь предстояло отлить откровение в слова.

Нельзя требовать подвига от простого человека! Как он осмелится убеждать отца, который в поте лица добывает хлеб своим детям, чтобы тот обездолил и бросил умирать от голода малолетних во имя Небесного Отца. Как объяснит любящим детям оставить без помощи престарелых родителей, воспитавших кормильца и заступника их старости? Допустит ли такое милостивый Небесный Отец?

Но в вопросе – ответ! Если ты возлюбишь Небесного Отца больше родных и близких, возлюбишь всем сердцем, не из страха и понуждения, Небесный Отец никогда не оставит тебя и близких без милости и воздаст, как Аврааму. Если же, как зверь, слепо печешься лишь о своей крови, Небесный Отец не услышит тебя и не спасет от напастей.

Вся строгость Моисеева закона объяснима, если знать, что Небесный Отец милосерден. Надо лишь поступать так, как подсказывает сердце. Человек добр, ибо его по подобию своему создал Бог. Будь иначе, люди давно перегрызлись, как лютые звери.

Но даже молитвенники не поняли, что он пришел не нарушить закон, но исполнить!

Страх перед левитами за проступок люди принимали за страх перед Богом, исполнение обряда – за крепкую веру, а сон души и лень сердца – за покой, который дает исполнение обрядов. Поколениями они участвовали в сговоре, давали мзду и принимали ее во славу Бога, вместо того, чтобы строить Храм веры в Него!

И всех устраивает эта ложь!

Бенайя и мудрецы ушли, враждебные словам правды. А сколько еще тех, кто никогда не примут ее. Так нужно ли смущать их души?

Йехошуа вспомнил из детства распятие с несчастным. Ему стало страшно, и он заплакал. Слезы принесли облегчение. Сидя на камне, он до боли сжал костяшки пальцев и долго смотрел, не видя.

Еще не поздно вернуться в Александрию и жениться на богатой красавице, из тех, что заглядывались на Йехошуа в домах правоверных, где он беседовал. Он станет богат. Или при поддержке Хизкии добиться уважения фарисеев и добыть место в Ершалаимском храме среди духовных вождей. Невежды принимают его дар исцеления – что умеет всякий добросовестный лекарь! – как чудо. Он властвовал бы над душами правоверных.

Но тогда голос Небесного Отца замолчит в нем! А это равно смерти души!

Небесный Отец даровал ему истину. Значит, ему назначено донести откровение Небесного Отца людям, даже если его убьют за нее!

Спустя полтора лунных месяца Йехошуа объявил эфимеревту, что расскажет то, что слышит от Небесного Отца. В голосе юного звучала твердость.

Община сходилась каждый вечер весь месяц.

Самые дотошные спрашивали, почему «учитель», – так стали называть его, – не покажет записей нового, чтобы сравнить их с текстами Писания. Йехошуа ответил, что слова он записывал на песке и стирал их. Многие сочли это избранничеством, ибо никто не мог сразу повторить сказанное им.

Чаще Йехошуа отвечал на вопросы мудрых притчами. Наконец, Бенайя спросил:

– Для чего ты притчами говоришь с нами?

– Для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а сим юным и женам еще не дано. Открою уста мои в притче и произнесу гадания из древности, сказано у Асафа.

– Мы знаем Писание! – прошамкал Бенайя.

Решили, что в устах учителя притчи доходчивее. Йехошуа без труда находил пример, чтобы кратким рассказом ответить на вопрос. Это не противоречило закону.

Скоро о юном пророке узнали в окрестных селах. Правоверные из Александрии и Никополя приходили послушать слова его мудрости. Среди них – учителя закона. Они уходили, задумавшись, дивясь тому, что старое в изложении учителя звучало по-новому. Люди, не слыша от них порицания, передавали слова истины из уст в уста.

Тогда Хизкия решился отправить самых искушенных из своих сторонников в соседние общины, чтобы мудрые возвестили новый свет истины. Эфимеревт отправлял их парами, наказывая не вступать в споры там, где их встретят враждебно.

Мудрых слушали благожелательно. Иные вспомнили, что знают об Йехошуа бен Йосифе по Александрии. Но в самой столице учителя закона, купцы и ремесленники равнодушно встретили глашатаев нового. За трудами им старое-то времени не хватало послушать.

Затем Хизкия выбрал двенадцать мудрых, по числу колен израилевых, и морем отправил их в землю обетованную, чтобы они принесли благую весть избранному народу.

Кроме того, Пасхур и Реувен вызвались идти за Иордан в общины тамошних молитвенников. Ессеи не искали скрытый смысл слов, но изучали Писание и вели жизнь праведную. Известным мудрецом там слыл Иоанн. Говорили, он питался акридами и смолоду обличал власть предержащих. Даже тетрархи боялись его гневных слов. Ессеи могли толково преподнести правоверным благую весть.

После возвращения учеников и их первых рассказов о том, как правоверные встречали новое, Йехошуа сказал: «Кто не против вас, тот за вас!» В другой беседе дополнил: «Кто не со мною, тот против меня!»

Ученики попросили его объяснить показавшееся им противоречие.

– За кого люди почитают вас в собрании? – спросил Йехошуа.

– Они почитают нас учителями закона, – ответил один из молодых.

– Суть – фарисеями и книжниками! Те возлагают на плечи людей тяжелое и неудобное бремя, а сами ничего не делают. А если делают, то так, чтобы видели их люди! Расширяют хранилища и увеличивают воскрилия одежд своих. Любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах. И приветствия в народных собраниях, чтобы люди звали их: учитель! Слепые вожди слепых! А если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму. Поэтому вы не называйтесь учителями! Ибо один у вас учитель – Небесный Отец! А вы и те, кто слушают вас – ваши братья. Братья же всегда за вас. А за кого они почитают меня?

– За пророка! За спасителя! За того, кто принес свет истины!

– Пусть так! Тогда, говоря против меня, они говорят против Небесного Отца! Поэтому, если говорю, кто не со мною, тот против меня, то говорю, кто не с Небесным Отцом, тот против Него!

С каждой беседой Йехошуа набирался опыта в спорах и на каверзные вопросы отвечал смелее, увереннее и остроумней.

Как-то ученики рассказали, что проходя в шабат берегом Нила мимо спелого поля ржи, один из них сорвал несколько колосьев и съел их. За это хозяин накинулся на молитвенников, поносил и обвинил в святотатстве в день шабат.

– Если с вами другой раз случится такое, – с иронией ответил Йехошуа, – скажите хозяину так. Птицы не сеют, не жнут. Нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Небесный Отец питает их даже в день шабат. Сколько же человек лучше птицы!

Тут же он научил мудрых молиться.

– Не нужно просить у Небесного Отца, будто вы хеверимы народа. А молитесь так: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царствие твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.