— Не знаю, не знаю, — покачала головой Светлана Дмитриевна, — может спросить у этого Петровского?

— Не солидно как-то, — ответила Алла, — да и потом… И она рассказала вчерашнюю историю.

Уроки шли своим чередом. Аня Синицына продолжала дуться на Янеша. Девочки, что были приглашены к ней, шушукались, поглядывая на него. Но Янеш не обращал на них ни малейшего внимания. Он был занят делом.

Утром, уходя в школу, он прихватил толстую тетрадь для записей. Янеш решил записывать туда все свои наблюдения. Вот он сейчас и занимался тем, что наблюдал.

Виктория Петровна, раздав каждому по листу, продолжала объяснять:

— Вы видите, что здесь у вас на листе нарисовано десять шаблонов. Это листья. Представьте, что это осенние листья, представьте, как они могут выглядеть. Вспомните, как вы гуляли по осенним аллеям и разноцветные листья: золотые, багряные, красные, однотонные или пятнистые осыпались на землю. Смотрите туда, в ту осеннюю картину и выбирайте самые интересные, самые красивые листочки.

А потом берите краски и изобразите все это на бумаге. Давайте попробуем взять только две краски — желтую и красную. Будем смешивать их в разных пропорциях и увидим разные оттенки. Рисуйте.

Янеш сидел на задней парте и ему хорошо был виден почти весь класс. Он обратил внимание, что несколько ребят, не раздумывая, сразу взялись за работу.

— Визуалы, наверное, — решил про себя Янеш, и на всякий случай запомнил их, чтобы потом проверить.

Еще часть сидела, размышляя и задавая Виктории Петровне вопросы. Вопросы были дурацкими, и было явно, что не важно, как на них ответят. Зато включаться в работу было легче, разговаривая.

— Слухачи-аудиалы, — подумал Янеш и тоже взял их на заметку.

Все уже начали работу, и Янеш успел сделать почти половину, когда Виктория Петровна спросила:

— Вадик, а ты почему еще не начал?

Вадик засопел, покраснел, потом медленно поднял голову на стоящую рядом художницу.

— Я, Виктория Петровна, ничего не вижу.

— Ну, представь осень, парк, деревья.

— Я представляю, — уныло ответил Вадик, чуть помедлив и опустив глаза, — вот парк, пахнет осенью. Вот дерево, кора гладкая, почти без трещин, я иду, под ногами много листьев, я их пинаю. А разглядеть, какие они — не могу.

— Что же мне с тобой делать, Вадик? — спросила Виктория Петровна.

— А можно, он ко мне пересядет, — спросил Янеш с места, — я попробую ему показать, как.

— Попробуй, — согласилась художница и добавила, — Вадик, пересядь к Петровскому.

Вадик медленно собрал все свои принадлежности. Он вообще делал все очень медленно, основательно. Наконец, он перебрался к Янешу.

— Смотри, Вадимыч, — сказал ему Янеш и понял, что говорит не то. Он попробовал еще раз. Похлопал его по руке и сказал:

— Представь, что ты держишь в руке кленовый лист. Какой он на ощупь?

Вадим посмотрел на свою правую руку:

— У него стебель гладкий и твердый.

— Правильно, — одобрил его Янеш, — а теперь подними его вверх, выше, еще выше, выше головы и…какого он цвета?

— Кажется, желтый, теплый такой, а по краям еще теплее и краснее.

— Вот и срисовывай, — посоветовал Янеш.

Вадик взялся за кисть. Виктория Петровна прохаживалась меж рядов, посматривая на работы ребят., останавливаясь то тут, то там.

Вадик успел почувствовать-увидеть еще три листа, прежде, чем она подошла к ним. Она долго стояла рядом, потом сказала:

— Когда закончишь, подари мне этот рисунок. Я его возьму для выставки, — и пошла дальше.

— Молодец, Вадимыч, — сказал Янеш и хлопнул его по плечу, — классно рисуешь.

— Я вообще-то рисовать не умею, — застеснялся Вадик, — и не люблю. Я лепить люблю, из пластилина или глины.

— Ну ты даешь, — восхитился Янеш.

Вадика в классе не то, чтобы не любили, но… Он был ужасно медлительный, немного неуклюжий, и беседуя с кем-то, брал за пуговицу пиджака и крутил ее. Ребята над ним смеялись, он обижался, сопел, краснел. Янешу его было жалко, но и иметь дело с ним не очень хотелось. А тут оказывается, что Вадик-Вадимыч хорошо рисует.

— У него есть шансы, — подумал Янеш, не совсем, впрочем, понимая, на что именно эти шансы есть. Но это было не важно. Важно было то, что Вадик ясно мыслил не словами и не картинками.

— Ого! — подумал Янеш, — не забыть спросить у мамы. И тут же вспомнилось: «Частица „не“ не усваивается». И Янеш поправил сам себя — вспомнить спросить у мамы про этого Вадика.

В гардеробной, возле вешалки шушукались девчонки во главе с Аней Синицыной. Проходя мимо, Янеш услышал противное слово: «бойкот» и свою фамилию. Вообще-то Янеш не то чтобы сторонился девчонок, нет. Просто интересы их лежали пока что в разных направлениях. Так что он с ними почти не общался. Но и бойкот ему совершенно был не нужен. Янеш предпочитал со всеми жить мирно. Поэтому он решил действовать первым. Забирая свою куртку, он сказал:

— Синицына, ты уже перестала злиться или перестанешь через пять минут?

Озадаченная таким вопросом, Синицына на мгновение замерла, а Янеш продолжал:

— Ты ведь вообще-то не злая, нет?

— Нет, — послушно ответила еще не пришедшая в себя Аня.

— Ну вот и хорошо, — заключил Янеш, — а то со злыми мне даже разговаривать противно.

— Со мной и разговаривать противно? — тут же заершилась Синицына.

— С тобой? — удивился Янеш, — нет, с тобой не противно, ты же не злая, — успокоил он ее. И добавил, — до завтра.

— До завтра, — машинально ответила Аня и тут же была окружена девочками.

— Ну, что, сказала, сказала? — наперебой загалдели они.

— Нет, не сказала, — ответила Аня.

— Почему?

— Не получилось как-то. Он так все ловко повернул.

— Да, странный этот Петровский.

Пообсуждав Янеша еще какое-то время, девчонки разошлись по домам.

Еще неделю — другую назад Янеш был обычным мальчишкой, на которого мало кто обращал внимание ни среди учителей, ни среди учеников.

Но теперь все изменилось и, как водится, первыми эти перемены заметили девочки, женщины, как более тонкие натуры. На ясном небе появились первые облачка внимания. Облака эти были белыми, пушистыми и очень мягкими и, наверное, поэтому Янеш ничего и не замечал.

Обедали с мамой вдвоем. Янеш, конечно же, вспомнил про эпизод с Вадиком, но прежде, чем рассказать об этом, он похвастался пятеркой:

— Ма, — сказал Янеш с набитым ртом, — у меня сегодня «пять» по английскому.

— Тебя же вчера спрашивали, — удивилась мама.

— Нет, ма, это не за ответ — это за диктант.

— Наконец-то, — улыбнулась мама, — теперь двоек больше не будет?

— Не должно, — успокоил ее Янеш, — но слова учить придется. Оказывается, если слово незнакомое, то я его не полностью вижу.

— Да, со словами стоит поддерживать знакомство, — засмеялась мама и видя, что Янеш налил полную до самых краешков кружку компота, предупредила, — смотри, осторожней!

Янеш бережно поднес компот к губам, отхлебнул и заметил:

— Видишь, не пролил!

Мама улыбнулась. Янеш рассказал ей про Вадика и про то, как он рисовал.

— Молодей, — сказала мама, — а почему ты решил, что нужно сделать именно так?

Янеш пожал плечами, мол, сам не знаю. Затем он спросил:

— Ма, а ведь Вадик не глядач и не слухач, а кто?

— Наверно, кинестетик, — ответила мама. И видя его недоумение, добавила, — пойдем, я тебе плакат достану, а то мне уже пора бежать.

Порывшись на шкафу, она действительно достала плакат, отдала его Янешу, а сама отправилась на работу. Янеш развернул его. Там было написано вот что: