Янеш внимательно прочитал. Да, действительно похоже на Вадика и еще на вкусачей из замка Объедалок. Теперь понятно, как к ним нужно обращаться. Их нужно трогать! Эта мысль, хоть и была верной, совсем не понравилась Янешу. Он-то сам обычно ни к кому не прикасался в разговоре. И не любил, когда его трогали. Бедные кинестетики, подумалось ему. Понятно, почему многие их сторонятся. Но тут Янеш вспомнил, что когда в зоопарке он выискивал визуалов-глядачей и общался с ними, руками он не размахивал. Он прямо говорил их языком и смотрел так же, как и они. И эти глядачи принимали его за своего. Значит и кинестетиков можно не трогать, а только говорить на их языке.

Решив так и поступать, Янеш с облегчением вздохнул. И отправился делать уроки.

Вскоре позвонила мама.

— Привет. Янеш. Ты уроки сделал? — спросила она.

— Делаю.

— Еще много осталось? — голос у мамы был необычайно взволнованным.

— Не очень. А что?

У папы встреча в ресторане и он нас берет с собой.

— Ура! — закричал Янеш в трубку. Он любил такие поездки. Любил послушать, о чем говорят взрослые. Правда, чаще всего они говорили о непонятных вещах, но иногда… И потом, Янешу просто нравилось бывать в таких местах.

— Тогда быстро одевайся, Сережа уже выехал за тобой.

— С галстуком? — спросил Янеш.

— Конечно.

— Ма, а ты где? — спросил вдруг Янеш.

— Я еще на работе, Сережа заберет тебя и заедет за мной. Все, одевайся, — и она положила трубку.

Янеш заметался по квартире. Во-первых — умыться и вымыть уши. Потом чистую рубашку, галстук, брюки. Вообще-то, джинсы и свитер нравились ему гораздо больше, но… Как говорит папа — есть определенные традиции, а мужчина должен всегда хорошо выглядеть.

Раздался звонок. Это приехал Сергей.

— Ну, как? — спросил Янеш, имея в виду свою одежду.

— Нормально, — ответил Сергей, оглядев его с ног до головы, и добавил, — ботинки почисти.

И вот они уже подъезжают к маминой работе. Мама уже их ждала.

— Приветик, — сказала она, садясь рядом, — поехали.

Надо сказать, что у Янеша с мамой была одна тайна. По маминому сигналу, Янеш просил папу отойти с ним на минуточку, якобы в туалет, а мама в это время продолжала работать с партнерами.

И когда папа возвращался — партнеры уже были согласны подписать нужные бумаги.

Папа ни о чем не подозревал, но считал, что присутствие жены и сына создает более дружественную обстановку. Он считал маму с Янешем своим счастливым талисманом и брал их с собой всегда, насколько это было удобно.

Папа ждал их у входа. Они уже бывали в этом ресторане, и Янешу здесь очень нравилось. Зал был небольшим и очень уютным. Бархатные шторы и скатерти, пальмы в кадках и везде позолоченные лепные цветы в виде орнамента. Мама смеялась, что не хватает только канарейки в клетке и еврея со скрипкой. И можно было бы сменить название «Славянский» на «Тоску по ностальгии».

Янеш не знал, что такое «ностальгия» и папа объяснил, что это — тоска по родине. Получалось, что мама предлагала назвать этот ресторанчик «Тоска по тоске по родине»? Это было странно, но Янешу здесь все равно нравилось.

Папины партнеры уже были здесь. Они поднялись, приветствуя Янеша и маму. Этот момент Янешу тоже всегда нравился. Было приятно, что взрослые мужчины поднимаются при встрече с ним, как ученики, когда входит учитель. Про маму в этот момент Янеш не думал. Он наполнялся гордостью, что у него такой отец, перед сыном которого все поднимаются со стула. Впрочем, всем нам свойственно иногда ошибаться на свой счет.

Принесли их заказ, и официант расставлял блюда на столе.

— Опять рыба, — подумал Янеш. Рыбу он не то, что бы не любил. Он ее есть красиво не умел. И поэтому, когда официант наклонился к нему, ставя тарелку, Янеш тихонько спросил:

— Эта рыба с костями?

— Нет, это шашлык из сома. Он совершенно без костей.

У Янеша отлегло от сердца и он начал наблюдать за папиными партнерами.

— Это выглядит аппетитно, — сказал один. Он был высокий, даже сидя он возвышался над всеми и худой. Руки его были длинны, и он ими размахивал, рассказывая о том, как они летом были на рыбалке и какого сома поймали. Рассказывал он здорово, с подробностями и описаниями. Так, что Янеш как бы видел, что там происходило.

— Сижу на берегу. Хорошо так, небо синее-синее, солнышко только восходит, освещает все, красота, да и только.

— Ага, красота, — усмехнулся второй. Он был куда как ниже первого, но зато раза в три толще, — холодина была такая, что зуб на зуб не попадал, а потом еще комары налетели и кусались, как волки.

Янеш держал ушки на макушке. Длинный и Толстый, как про себя назвал их Янеш, продолжали про рыбалку.

— Смотрю на поплавок, а он ни с места, как нарисованный. А потом раз и пропал из вида. Хорошо, что леска была толстой, катушка все раскручивается. Вижу, плохо дело. Тогда я и побежал по берегу. Там рядом мелководье было и песочек, беленький такой, мелкий. Бегу, а под ноги не смотрю, зацепился за корягу, да и полетел. Картинка была та еще.

— Ага, — подхватил рассказ Толстый, — сижу, только укутался, везде подоткнул, чтобы не дуло, чувствую, засыпаю. А тут такой вопль, что у меня волосы на голове зашевелились. Встал, кручу головой, а Эдик лежит на песке и не шевелится. Я к нему подошел…

— Пока ты подошел, я уже пришел в себя, — перебил Длинный Эдик, — гляжу, а удилище за корягу зацепилось и леска, как линия, в воду уходит. Поднялся, смотрю, леска провисает. Я давай ее сматывать, а потом, как дерну! А сом уже близко был, хвостом целый фонтан взбил.

— Но, как не упирался, а мы его выволокли на бережок, — опять встрял Толстый. Он уже подчистил все, что было на тарелке, пока Эдик рассказывал.

— Огромный такой был, темно-зеленый, как мхом поросший, — продолжал Длинный Эдик. Он, наконец, наколол кусочек рыбы на вилку, но до рта не донес, а стал рассматривать, будто надеялся увидеть этот самый мох. Но мха не оказалось, и Длинный вернул кусок на тарелку.

— Интересно, — думал Янеш, — люди хоть иногда думают, как они смотрятся со стороны? Вряд ли… Зато за другими замечают.

И сообразив вдруг, что это относится и к нему, быстренько проверил, все ли у него в порядке.

— И вкусный, жирный такой, а мясо мягкое, сладкое, — и Толстый почмокал губами, опустив глаза вниз вправо, чтобы еще раз почувствовать вкус.

Ужин незаметно закончился. Официант убрал со стола. И был подан десерт и кофе. Началась деловая часть беседы.

Папа достал бумаги и подал некоторые из них Толстому со словами:

— Давай еще раз быстро просмотрим, хотя по-моему, и так все ясно.

Толстый лениво полистал, потом положил бумаги на стол.

— Я не чувствую необходимости торопиться с этим договором. По-моему, тут кое-что не вяжется.

— Давайте рассмотрим по пунктам, что именно, — продолжал папа, отодвигаясь от него к спинке стула.

Янеш с удивлением слушал их, делая впрочем вид, что всецело занят мороженным. Оказывается, папа говорит с Толстым, как с визуалом! То есть, по своей системе. А ведь Толстый — кинестетик. И они так не договорятся! Они веь даже не понимают друг друга. Вот почему глядачи, слухачи и прочие постоянно воюют. И как это просто — слушай, смотри и говори со своим партнером на его языке.

Янеш так погрузился в свои мысли, что не сразу понял, что мама уже в третий раз толкает его под столом.

— Извините, — сказал Янеш, — папа, можно тебя на минуточку?

Недовольный тем, что их прерывают, папа встал:

— Пойдем.

Они шли к туалету. И Янеш решился:

— Пап, — сказал он, — этот Толстый, он ничего не видит, он чувствует. Поэтому он тебя не понимает. С ним нужно говорить медленней и еще касаться его. Расскажи ему, что он ощутит.

Папа аж остановился от неожиданности.

— Откуда ты знаешь?

Янеш пожал плечами. Он был слишком взволнован, чтобы объяснять.

— Яйца курицу учат, — проворчал папа.

— Ты, пап, не курица, — сказал Янеш из-за дверцы, — ты, наверное, петух.