— Ясно. Далее?

— Мое настоящее имя Иеронимус Гольдштейн, я немецкий еврей, бежал от гитлеровцев в Соединенные Штаты. По образованию физик, но Эйнштейна из меня не получилось. Пришлось обосноваться в мафии дона Бонифацио. Что поделаешь, не всем преподавать в университетах. Лично я не совершал никаких преступлений, будучи гуманистом и поклонником Эразма Роттердамского. Известен вам этот философ?

— Представьте, да. Так как же вы, гуманист, оказались в своре дона Бонифацио?

— Научный консультант в его плановом отделе. Только консультант. Ранее вы спрашивали меня о двух смертных случаях…

— О двух убийствах, господин Гольдштейн! Пора называть вещи своими именами.

— Да, вы прекрасно осведомлены. Морти был убит Айзенвольфом. Это бывший эсэсовец, разыскивается польскими властями как военный преступник. Морти подорвался на магнитной мине с радиовзрывателем. Айзенвольф обожает технические сюрпризы.

— Кто убил Маман?

— Коко… я выдавал его за мою дочь. Чтобы подобраться к Маман и выманить у нее бриллианты. Коко — морфинист, садист, исполнитель приговоров Бонифацио.

— Симпатичная дочурка.

— Что делать, у меня не было выбора. Не думайте, что мне, поклоннику великого Эразма, доставляло удовольствие быть в одной связке с Коко. Но, увы, Эйнштейном я не родился…

— Не горюйте, Ноумен.

— Коко, убив Маман, взял бриллианты. Половину отвалил мне, чтоб я не проговорился. Но я философ, мне жизнь дороже любых сокровищ. И тут является Ная со своим телохранителем Джеком. Послал их дон Бонифацио. Но они опоздали — я уже выбросил свою добычу в урну.

— Не лучше ли было передать ее посланникам Бонифацио? Все-таки половина — больше, чем ничего.

— Ой, вы не знаете этих зверей! После появления Наи мне оставалось лишь одно: бежать как можно быстрее. Давать деру! Найди они у меня бриллианты — на месте бы прикончили.

— Видите, как хорошо: вы живы. Что можете сказать о мистере Халлигане?

— Безнадежный дурак. К нам не имеет никакого отношения… Послушайте, вы сами видите, что назад мне дороги нет. Я это смекнул сразу после убийства Маман. Если мы вернемся отсюда без бриллиантов — всех перещелкают по одному. Безо всяких разговоров. — Ноумен грустно усмехнулся. — Да, теперь мне нет иного выхода, кроме как стать подданным социалистической Болгарии.

— Так уж сразу и подданным! Но довольно продолжительное местопребывание здесь можно вам пообещать, можно… И еще один, последний вопрос на сегодня: почему выбрали именно Болгарию, заметая следы после ограбления музея?

— А, понимаю ваше любопытство. Мы всесторонне обсудили эту идею. В сущности, она принадлежит мне. Следовало выждать, когда утихнет шум, улягутся страсти. Но где выждать, в какой стране? Мне подумалось, что Болгария — идеальное место: не поддерживает связей с «Интерполом», принимает иностранцев без виз, далекая маленькая балканская страна по ту сторону «железного занавеса». И мы решили, что именно здесь, у вас, вероятность провала… равна нулю!

Судя по всему, появление Наи с Джеком и последующие события растревожили Айзенвольфа. Выйдя из гостиницы, он внимательно осмотрелся и как-то весь сжался, точно ожидая нападения. Заставил себя выпрямиться. Потом сел в машину, завел мотор. Но никуда не поехал, если не считать нескольких бесцельных маневров на стоянке. Кого же он ждал и в то же время опасался? Конечно, Джека Гориллу. Наконец, заметив, как тот вышел и почти бегом направился к своей машине, Айзенвольф рванул с места, Горилла — за ним, будто они заключили пари и их ждал большой приз.

Захваченные погоней, они не обращали внимания на то, что их сопровождают ничем внешне не приметные автомобили, таившие под капотами сверхмощные двигатели. Оперативники исправно докладывали о ходе бешеной гонки по прибрежному шоссе.

Расстояние между машинами Айзенвольфа и Джексона по-прежнему не сокращалось. На резком повороте лимузин Айзенвольфа исторгнул на асфальт струю густой черной жидкости — лишнее доказательство пристрастия немца к техническим новинкам в духе Джеймса Бонда. Джексон заметил расползающееся масляное пятно, но слишком велика была скорость — колеса вляпались в масло, тормоза завизжали, машина соскользнула на обочину, едва не перевернулась на уклоне и пронеслась еще полсотни метров по свежевспаханному полю.

Одна из оперативных машин осторожно объехала пятно, следуя за Айзенвольфом, а другая дождалась, пока Горилла снова не выбрался на дорогу. Теперь уже оперативники не очень заботились о маскировке, поскольку гонка вполне могла закончиться кровавой расправой и гангстерам следовало решительно напомнить, что они не одни.

В село Каменный Берег Айзенвольф влетел все еще на скорости, но вдруг притормозил, видимо выбирая дальнейший маршрут. А затем решительно двинулся по еле приметному проселку в сторону моря. Он явно желал скрыться в прибрежных скалах. Трудно было предположить, что этот тип не понимает всех тонкостей создавшейся ситуации, в которой мог смело обратиться за помощью к представителям власти. Скорее всего, он надеялся воспользоваться своим положением преследуемого и, допустим, прикончить Джексона в состоянии законной самообороны.

Появился и Джексон. Он тоже свернул на проселок и вскоре заметил вдалеке покинутый хозяином «мерседес». Однако приближался осторожно, ожидая подвоха. И, лишь убедившись в безопасности, вспорол передние шины «мерседеса», а свою машину закрыл на ключ. Затем начал пробираться между скалами к морю, пока перед ним не открылась знаменитая Яйла — причудливые террасы, являвшие хаос из скал, пещер, зарослей кустарника и деревьев. Место для засады, можно сказать, идеальное, только почему это знал Айзенвольф?

Когда полковник Ковачев с капитаном и двумя старшинами из службы охраны оказались на косогоре перед Яйлой, здесь уже маячили Петев и Дейнов.

— Где они? Не ускользнут?

— Исключено, товарищ полковник, — ответил один из местных оперативников. — Из этого лабиринта нет выхода. Слева, вон там, скалы круто уходят в море, а правей страшенная круча, туда соваться бесполезно. Западня… Мы уже слышали оттуда два выстрела.

Последние слова были сопровождены сухим треском еще нескольких выстрелов, и какие-то тени мелькнули среди скал.

— Так они перестреляют друг друга, — сказал Ковачев. — Разделимся на три группы. Я с капитаном по центру, Дейнов левый фланг, Петев справа. Будьте внимательны: стрелки оба отменные.

Пока оперативники спускались по крутому откосу, выстрелы зачастили. Горилла, искусно маневрируя, сумел загнать Айзенвольфа почти к самой воде. Но здесь преследуемый в очередной раз перехитрил его, юркнув в пещеру. Там он мог преспокойно дожидаться, пока враг появится в светлом проеме и… Самое удивительное, что Джек короткими перебежками все же подбирался к пещере. «На верную смерть!» — подумал Петев и швырнул в кусты камень, чтобы отвлечь внимание. Этого мига хватило, чтобы капитан сделал очередную перебежку. Джек инстинктивно выстрелил, обозначив тем самым свое местонахождение, и ответные выстрелы оперативников высунуться ему не давали. Тем временем капитан ловко метнул в пещеру бомбочку со слезоточивым газом. Из пещеры вскоре повалил дым, послышался кашель, и наконец выполз ничего не соображающий Айзенвольф — прямо в объятия двух оперативников.

На следующий день в Софию доставили Еремея Ноумена, Айзенвольфа, Джексона. Отсутствовала лишь красотка Вирджиния — формально ее обвинить было не в чем, и она упорхнула к своему дону Бонифацио.

— А так называемый Железный Волк, — говорил Ковачеву генерал Марков, отхлебывая кофе из вместительной чашки, — оказался Гансом Шмольце, заурядным эсэсовским сержантом. Даже в фельдфебели не вышел. Установлено, что во время войны он был здесь, в Болгарии, служил в береговой охране. Отсюда и точное знание Яйлы. Но судить его будут сначала за преступления, которые он успел совершить у нас по делу об украденных бриллиантах. Здесь ему не фашистская Германия! Пусть-ка они с Гольдштейном топят друг дружку. Поразительно, как могло возникнуть это «содружество»: еврей и фашист…