- Ну чего уставились? – рассердился тот. – Дадите вы мне спокойно одеться? И вообще. Займитесь своими делами. А я с часок поработаю в библиотеке и отчалю.

Джимми тотчас бросился убирать со стола, гремя посудой и размышляя над тем, почему так резко испортилось настроение хозяина. А Гроэр, раздосадованный грубостью Учителя, зашагал прочь по дорожке в сторону океана. Облокотившись о выступ скалы, на котором любил восседать, как на троне, он устремил задумчивый взгляд вдаль, туда, где смыкались небо с водой. Ветерок играл его влажными волосами, приятно обвевая лицо.

Но расслабиться не удавалось. Он знал почему. Пока Учитель здесь, на вилле, он не сможет ни о чем другом думать кроме него. Вот сейчас, натянув свой неизменный пуловер и брюки, он, скрипя ступенями, поднимается в библиотеку. Поудобнее усаживается за свой секретер. Отпирает его. Поднимает крышку. Достает с полок... что? Книги? Журналы? Блокноты? Гроэр много раз пытался подглядеть, что делает Учитель, сидя за секретером – читает, пишет, думает. Но сквозь щелочку в двери ему была видна только спинка стула, плечи и его склоненная голова. А подкрасться поближе он не рисковал.

- Это твое любимое местечко. Верно?

От неожиданности юноша вскинулся и отпрыгнул, как застигнутый врасплох зверь.

- Кажется, я напугал тебя. Уж извини, – усмехнулся Учитель.

Как удалось ему приблизиться так неслышно? Гроэр обладал острым слухом и улавливал обычно даже то, чего не мог слышать Джимми. А тут...

- Подумал, не стоит садиться за работу сразу после обеда и, вот, набрел на тебя, – явно слукавил Гроссе.

И снова тот же странный взгляд, устремленный на юношу – этакое ностальгическое самолюбование. Его хорошо развитое, лоснящееся от загара тело здесь – на фоне океана и неба, выглядело особенно эффектно. Широкие плечи, узкий таз, крепкие стройные ноги. А ястребиные глаза, в обрамлении бронзовых скул, сверкали как начищенное серебро. Отдельные пряди волос на солнце совсем выгорели, красиво контрастируя с теми, что сохранили свою охристую окраску.

- Вот уж никогда не подумал бы, что длинные волосы могут мне пойти, – произнес вдруг Учитель поразившую Гроэра фразу. – Во времена моей молодости носили короткие стрижки. – Он провел рукой по своим изрядно поредевшим волосам.

В его взгляде читалась целая гамма недоступных пониманию Гроэра чувств – здесь было любование молодостью, зависть к этой молодости и в то же время самодовольное спокойствие человека, стоящего перед зеркалом. Только зеркалом не простым, а волшебным.

Заметив в траве разбухшую от дождя книгу, он наклонился, поднял ее, прочитал название и укоризненно заметил:

- Разве с книгами так обращаются, Гро?

- Я не хотел. Я забыл ее здесь вчера. А потом пошел дождь. Но я ее высушу.

- Не трудись. Ничего уже не исправишь.

Размахнувшись, Гроссе с мальчишеским задором швырнул книгу вниз с обрыва.

У Гроэра перехватило дыхание. Он приник к краю скалы, заглянул вниз. Океан, приняв крохотный растерзанный дар, играя, перекидывал его с волны на волну. Его черноволосая мечта совершила прыжок, на который сам он так и не отважился. Она обрела свободу! Или нашла свою смерть?..

Гроссе с любопытством наблюдал за ним.

- Что так взволновало тебя, Гроэр?

- Теперь она наверняка погибнет, – отключенно проговорил он.

- Тебе так жаль эту книгу?

Поняв, что высказал свои мысли вслух, юноша смутился. Властная холодность Учителя – диктатора и надсмотрщика, была между ними единственной формой общения и отнюдь не располагала к откровению. Сегодня Учитель был непохож на себя. В его поведении затеплилось что-то более человечное. Но эта перемена скорее настораживала, чем радовала юношу. Он, так же как и Джимми, угадывал за ней подвох. Поэтому Гроэр лишь плотнее сжал упрямые тонкие губы.

Но Гроссе не отступал:

- Как часто ты здесь бываешь?

- Каждый день.

- Почему? Любишь смотреть на океан?

- Ага... – попытался солгать Гроэр. И тут его прорвало: – Нет! Не люблю. Ненавижу океан! Ненавижу эти скалы, эту дурацкую слепую стену, этот опостылевший дом! Ненавижу вас! И все, что лишает меня свободы. Прихожу сюда с единственной надеждой... – Задохнувшись от возбуждения, от собственной дерзости, юноша умолк.

Гроссе молча ждал. Его бледное, застывшее лицо походило сейчас на посмертную маску.

- ...с надеждой, что когда-нибудь, – набрав, как перед прыжком в воду, полные легкие воздуха, продолжил Гроэр, – хоть один из проплывающих вдали кораблей забредет сюда по ошибке или услышав мой зов, заметит меня и спасет... Случается ведь такое в ваших книжках. – Он в упор смотрел на Учителя, изо всех сил стараясь не отвести, не опустить взгляда, не позволить ему в очередной раз одержать верх над собой.

- Все еще веришь в добрые сказки, малыш? – совсем не гневно, даже скорее грустно усмехнулся тот.

- Нет, – парировал Гроэр. – Я верю в сказки про злых волшебников, которые все могут, для которых не существует ни запретов, ни ограничений, которым подчиняются люди и стихии.

- Вот это по нашему, – одобрительно кивнул Гроссе. Прищурясь, он изучал Гроэра-бунтаря, как вирус под микроскопом.

О чем он думал в этот момент? О собственной молодости? О том, что был таким же упрямым и неукротимым? Что всю жизнь шел напролом и побеждал? Всегда и во всем побеждал! Под натиском его сокрушительной воли отступали любые преграды. Как же должно быть непосильно трудно удерживать эту лавину в себе, не давать ей выхода.

Гроссе сочувственно, почти ласково похлопал Гроэра по плечу:

- Ничего, малыш, это бывает... Это пройдет... Прости. Мне искренне жаль.

Нет, на сей раз Гроссе не лицемерил, не актерствовал и не лгал. Он глубоко сострадал участи юноши, но, увы, ничего не мог изменить. Или не хотел, что для него было равнозначно.

– Пожалуй, обойдусь сегодня без библиотеки, – принял решение он, бросив взгляд на коснувшееся горизонта солнце. – Поздно уже. На днях приеду снова, останусь на ночь, и мы с тобой вволю наговоримся. Обещаю.

ГЛАВА 11

Комната, отведенная для Учителя, была смежной с его спальней, и каждый день, проходя мимо плотно закрытой двери, Гроэр на всякий случай дергал бронзовую ручку, хотя знал наверняка, что дверь заперта. Ключ от нее находился в общей связке у опекуна, с которой тот никогда не расставался. Джимми время от времени отпирал дверь, чтобы прибрать спальню хозяина, но Гроэру с раннего детства запрещалось туда заходить. Конечно ему удалось и не раз подкараулить момент, когда Джимми отпирает дверь, и заглянуть внутрь. Это была точно такая же – неинтересная, даже скучная – комната, как и его собственная, и он не мог понять, почему нужно держать ее на запоре.

Сам Учитель примерно раз в месяц, оставался на вилле на ночь. Просидев допоздна в библиотеке, за таинственным секретером, он шел спать. И всякий раз Гроэр слышал из своей спальни, как щелкает ключ в замочной скважине, поворачиваемый изнутри. Чего боится Учитель, от кого запирается, если на вилле никого, кроме них троих, нет? Что он скрывает там такое, что ему видеть не положено?

Неутоленное любопытство и разыгравшееся воображение не давали Гроэру покоя. Он строил планы, как проникнуть в запретную спальню: взломать замок или подкараулить, когда Джимми войдет туда, чтобы сменить постельное белье, и ударить его чем-нибудь тяжелым по голове. Но так ведь можно, не рассчитав силы, и убить. Кто ж тогда будет ухаживать за ним? Да и от Учителя при таком повороте событий пощады уже не жди. Проще всего, конечно, было выкрасть связку ключей, когда Джимми, втихомолку напившись перед сном, крепко уснет. А может спуститься по веревке с крыши? Гроэр знал, что окна во всем доме никогда не запираются. В основном Джимми – любитель свежего морского воздуха, держит их открытыми, прикрывая лишь от сильной жары или непогоды... Окно! Конечно же окно!

Приняв окончательное решение, Гроэр спустился в сад, прошелся по посыпанной морской галькой дорожке, изучая расположение окон – своего и Учителя. Никакого карниза под ними не было. Зато их разделял простенок шириной всего в один фут. И оба окна как раз были настежь открыты.