Гроссе необходимо было знать, знать наверняка, что творится в голове Клары. А она, как на зло, постоянно от него ускользала. И это приводило его в бешенство, которое к тому же нужно было всячески скрывать.

- Да скажи же что-нибудь! – не выдержал он. – Я хочу знать, что ты обо всем этом думаешь.

- Думать я буду потом, – отозвалась Клара, силой высвобождаясь из его рук. – А пока я слушаю. Ведь ты же еще не все мне сказал.

Нет, он сказал ей далеко не все. Он не сказал ей самого главного. Ему необходимо – не заставить, а убедить ее взять на себя ту миссию, которая ей отведена. Принять ее добровольно, без принуждения. Ему нужно быть абсолютно уверенным, что она не подведет.

Он ласково потрепал ее по щеке, прикрыл ладонью ее нервно сжимавшую подлокотник руку.

- Я хочу, чтобы ты уяснила главное. Повторю еще раз: Гроэр – не человек. Он – лабораторный экспонат. У него нет родителей, нет права на наследство, равно как и права на работу, дающую ему возможность позаботиться о самом себе или о семье, если бы он пожелал завести таковую. У него нет документов – ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни закрепленного за ним местожительства. У него нет законного места в обществе людей! И даже собственного имени. Ведь "Гроэр", если ты догадалась, всего лишь вольная комбинация моих инициалов.

- К чему столько лишних слов! Скажи сразу, – сдержанно посове-товала Клара, – Гро-Эр – твои ходячие запчасти.

- Да, черт возьми! Да! – с облегчением выдохнул Гроссе. – Наконец-то ты ухватила суть.

- Один маленький вопросик, – вкрадчиво проговорила Клара, глядя ему в глаза: – А тебе не приходило в голову, что этот искусственно выведенный юноша все-таки твой сын?

Гроссе заерзал на месте. Вопрос-стрела угодил в цель. И как по заказу из-за горизонта вынырнуло огромное красное солнце, ударив ему в глаза. Он непроизвольно зажмурился. Потом, потянувшись через Клару, в сердцах хлопнул шторкой иллюминатора и включил индивидуальное освещение.

- Так будет лучше... Видишь ли, для обзаведения естественным потомством требуется гораздо меньше времени. Особенно нам – мужчинам. Я же на создание этого потомка положил всю свою сознательную жизнь, все свои силы, знания, способности. Я отдал ему бесчисленное множество бессонных ночей. Более того, ради него я пожертвовал простыми радостями жизни. Я имею полное моральное право распоряжаться им по своему усмотрению, поскольку цель его возникновения была мною заранее запрограммирована.

Он сделал передышку и заговорил снова:

- Твое отношение ко всему этому, мягко говоря, поражает меня. Ради спасения ничтожных, абсолютно чужих тебе людей, вся ценность которых на дне их кошельков, ты, вместе со мной, спокойно отбирала жизни у таких же симпатичных парней, каким тебе кажется Гроэр. Когда же речь зашла о продлении жизни самого близкого – любимого тобой – человека, ты вдруг решаешь занять позицию общественного обвинителя, отказываешься меня понимать.

Логичность приводимых им доводов, с которыми трудно было не согласиться, казалась очевидной.Если бы не одно парадоксальное но: Судьба Гроэра не могла быть безразлична Кларе именно потому, что, независимо от себя, она отождествляла его с "самым близким – любимым ею человеком".

А Гроссе продолжал атаковать, воздействуя на чувства и разум Клары с разных флангов.

- Ты обвиняешь меня в эгоизме. Думаешь, меня волнует только собственная персона. Очередное заблуждение. Наука! Вот что для меня превыше всего. Моя жизнь принадлежит ей. Я рожден для великих открытий. Я – человек Будущего! Задумав эту беспрецедентную тотальную трансплантацию, я вполне отдаю себе отчет, какому риску себя подвергаю. Поскольку любой первопроходец всегда рискует. Но сознательно иду на этот шаг во имя высоких целей. Не эгоизм, а альтруизм руководит мною. Должен ведь кто-нибудь стать первым. Пусть им буду я!

Клара отлично понимала, что он лукавит. Но понимала она и то, что Эрих Гроссе действительно великий ученый, может быть самый великий ученый за последние столетия, способный поднять мировую науку на новую ступень. И если ее все еще терзали сомнения, то лишь потому, что ее чувства раздвоились между Гроссе сегодняшним и копией юноши ее мечты. Земля треснула под ее ногами, и между двумя точками опоры разверзлась пропасть. Куда ей следует переступить, чтобы пропасть не поглотила ее? Она пребывала в растерянности.

И, устав сопротивляться, Клара приняла наконец единственно преем-лемое в ее положении решение – довериться всемогущему гению Гроссе, поступать и думать так, как он того желает.

- А ты уверен, что помолодеешь, завладев его внутренностями? – ровным голосом поинтересовалась она.

- Вне всякого сомнения. Я продлю свою жизнь, что необычайно важно для меня на данном этапе, – тотчас воодушевился Гроссе, почувствовав, что в Кларе произошел, наконец, желаемый перелом.

- Допустим, внутренне ты станешь двадцатилетним. Как он. Но внешне останешься пожилым человеком.

- Во-первых, внешность второстепенна. Внешность меня не волнует. А во-вторых, в моем обновленном организме непременно начнется процесс регенерации. Кожа разгладится, посвежеет. Исчезнет седина. Отпечаток прожитых лет постепенно сотрется...

- Послушай, а тебе не кажется, что более разумным было бы сделать трансплантацию наоборот – пересадить свой мозг в тело Гроэра? – перебила Клара. – Так сказать, поменять жилплощадь. Или же поменяться головами. Эту технику ты, кажется, неплохо освоил. При такой рокировке ты сохранил бы жизнь обоим...

- Я думал об этом, – вполне серьезно отреагировал Гроссе. – Перебрал все возможные варианты. Теоретически ни один из них не исключается. Пока только теоретически. Когда-нибудь потом, с последующими клонами может быть. Сегодня я все еще в стадии экспериментирования, поиска. Да, обитатели моего Вивария живут, думают, функционируют. И все же, с ними пока не все ладно. Остается целый ряд нерешенных проблем. Но дело даже не в этом.

Он замялся, подбирая подходящие слова.

- Если бы я сказал тебе, что верю в Бога, ты бы дико смеялась. Не верю я и в существование души. Я перепахал человеческую плоть вдоль и поперек. Проник в головной и костный мозг, в нервы, сосуды, сердце. И нигде не обнаружил ее присутствия. Но есть в живом организме некая неуловимая, таинственная субстанция, которая гаснет или улетучивается, едва материальной оболочки коснется смерть. Не случайно мертвец не имеет ничего общего с тем, чем... или кем он был при жизни. Это как сброшенная змеей чешуя. Она сохраняет прежние формы, но пуста внутри. – Он нервно сжал кулаки. – Одним словом, я не уверен, что, пересадив в другое тело свой мозг, вместе с ним заберу и то, чем я являюсь – себя. Даже если тело это сотворено по моему образу и подобию. Мозг лишь биомеханизм, с помощью которого Я мыслю. Вот почему мне хочется остаться в собственной шкуре... И наконец самое главное.

Теперь его рука нашла руку Клары, накрыла ее и, требовательно сжав, заставила Клару повернуться к нему лицом.

- Ты знаешь, техника моя безупречна. Но не могу же я сам себе делать операцию. Вот в чем загвоздка.

- Резонно. – Клара смотрела на него в упор. – И кому же ты намерен доверить столь ответственную миссию?

Вот оно!

Гроссе, как морская хищница-актиния, вобрал в себя все щупальца, превратившись в клубок, в сгусток спрессованной энергии, гулко пульсирующей внутри. Он весь сейчас был сконцентрирован в одном кратком мгновении, от которого зависело все, к чему он так отчаянно стремился, к чему годами шел напролом и в обход, по головам и жизням других людей. Но Клара не должна знать, как много он на нее поставил, не должна почувствовать, что он... боится.

И, откинувшись на сиденье, он ровным, почти беспечным тоном произнес всего два слова:

- Тебе, Клара.

Она давно уже все поняла, но предпочла разыграть изумение.

- Мне?!. Ты сошел с ума! Я всего лишь старшая медсестра клиники и твой ассистент. У меня нет ни соответствующего образования, ни лицензии.