Безошибочно влекомая теми же флюидами, которые она не только ощущала, но и видела, как сумеречный перламутровый свет, девушка сама нашла комнату больного.

На кровати лежал мальчик лет тринадцати. Бледный, как парафиновая свеча, и красивый, как ангел с полотен старых мастеров. Он часто судорожно дышал, казалось, не легкими, а одними ключицами. Пересохшие коричневые губы блестели, а в щель между неплотно прикрытыми веками виднелись одни белки.

Мать, тщетно пытавшаяся согреть в своих ладонях его безвольные тонкие пальцы, подняла на вошедшую взгляд, полный страдания.

- Я пришла помочь вашему сыну, но вижу, что вы нуждаетесь во мне не меньше, чем он, - холодно проговорила девушка, мельком взглянув на женщину.

Мужчина остался стоять в дверях, позади странной гостьи, борясь с желанием выдворить ее за дверь. Но мать, цеплявшаяся за малейший шанс на спасение сына, готовая, не раздумывая, поверить в любое чудо, услышала только одно слово: помочь. Она поспешно поднялась и, освободив свое место в изголовье больного, отступила в глубь комнаты.

Девушка села на стул, взяла мальчика за руку и тихо, но внятно проговорила:

- Артём, ты слышишь меня?

Мальчик облизнул сухие губы и открыл глаза. Огромные пустые зрачки, успевшие всосать в себя небесную голубизну радужки, казалось не реагировали на свет.

- Смотри! Он пришел в себя! - всплеснула руками женщина, подаваясь вперед. – Тёма! Тёмочка... сыночек мой ненаглядный...

Девушка жестом призвала ее к молчанию.

- Тсс! – шикнул на жену отец, жадно следя за происходящим.

- Артём! Я должна кое-что рассказать тебе. Ты не возражаешь? – мягко спросила гостья.

Взгляд мальчика, обретя осмысленность, остановился на незнакомке. Он попытался улыбнуться ей, отчего стекловидная пленка лопнула на его нижней губе и из образовавшейся трещинки проступила бледно-розовая жидкость.

Мать рванулась было к сыну, но девушка снова остановила ее.

- Слушай меня внимательно, брат, - ласково заговорила девушка, поглаживая его руку. – Я очень люблю тебя, потому что там, куда ты идешь, всех нас объединяет Любовь... К сожалению, здесь не принято говорить правду ни взрослым, ни тем более детям, отправляющимся в дальний путь. И это очень печально. Каждый имеет право знать: когда, куда и как. Каждому необходимо подготовиться изнутри. Это очень-очень важно. Уж ты поверь мне.

- Не смей!!! – взвизгнув, женщина бросилась на девушку, готовая расцарапать в кровь ее лицо, лишь бы роковые слова не слетели с ее губ.

- Вон отсюда! Немедленно вон!!! – взревел отец мальчика. – Или я вышвырну тебя силой!

Девушка неспеша обернулась, устремив на обоих разом отяжелевший взгляд. Под воздействием мощного волевого потока, исходившего от этого хрупкого на вид создания, родители мальчика замерли, разом утратив не только всю свою агрессивность, но и, казалось, саму способность двигаться.

- Вы должны понять, что эта душа вам больше не принадлежит, - с печальным спокойствием проговорила девушка. – Что вы не властны ни над ней, ни над ее судьбой. Изменить что-либо не в ваших силах. Поэтому, прошу вас, не мешайте. Вы ведь не видите тех, кто стоит сейчас у его постели. А я вижу. И он видит. Ведь ты видишь их, Артём?

Мальчик еле заметно кивнул.

- Кто они? Назови! – потребовала девушка.

- ...Моя бабушка. Дядя Саша. – (Мать слабо вскрикнула, инстинктивно ухватившись за мужа, чтобы не упасть.) – Тетя Эмма... И еще один... в красивых светящихся одеждах. Вон в том углу... Я не знаю его. – Произнося это, мальчик медленно обводил взглядом комнату, как бы всматриваясь в чьи-то лица.

- Все они пришли, чтобы встретить и сопроводить тебя, брат. Сейчас они там, по ту сторону черты. А я здесь, рядом с тобой. Ты можешь взять меня за руку.

Мальчик с трудом поднял бледную, холодеющую руку и вложил ее в протянутую ладонь.

- Ты не должен бояться, слышишь? Умирать совсем не страшно. Ты даже не заметишь, как это произойдет. И это вовсе не конец, поверь. Там ты будешь гораздо счастливее, чем здесь. Боль, слабость, страдания исчезнут. Появится необычайная легкость. И ты вовсе не будешь одинок.

Мальчик не спускал глаз с того места, где, по его словам, находился незнакомец в светящихся одеждах. Девушка тоже время от времени бросала туда быстрый взгляд и еле заметно улыбалась.

- А как же... м...мама... папа? – прошептал он. Голос плохо слушался его.

- Они должны понять, что ты оставляешь только свое тело, которое, увы, подвело тебя. Что ты не уходишь в вечную тьму, а возвращаешься домой. Туда, где всех нас ждет вечное пребывание. И тогда они смогут спокойно и терпеливо дожить свою жизнь. А потом вы снова свидетесь. Ты сам придешь на встречу с каждым из них, как сейчас пришли за тобой твои близкие, те, кто любил тебя при жизни. Поверь мне, все будет именно так.

- Я верю тебе, добрая фея, - одними губами прошелестел мальчик. Улыбнулся и умиротворенно прикрыл глаза.

Его ладонь расслабилась, отяжелела и выскользнула из руки девушки.

- Вот и умница. – Склонившись над ним, она поцеловала его в лоб. – В добрый путь. И до скорой встречи.

Девушка поднялась и усталой походкой направилась к выходу. На пороге обернулась к неподвижно застывшим – не от ее чар, от шока – родителям:

- Очень прошу вас, не оплакивайте слишком долго своего сына. Этим вы будете насильственно удерживать подле себя его душу, лишая ее свободы и счастья.

Тигран поджидал Одиль на площадке перед своей дверью. Не обратив на него внимания, она прошла в гостиную и бросила свое тело в кресло - так вернувшийся с работы человек спешит избавиться от тяжелой сумки или портфеля.

- Ну что? - нетерпеливо спросил он, остановившись в дверях. - Ты смогла помочь мальчику?

Светлая улыбка озарила на миг лицо девушки.

– О, да! – мечтательно проговорила она. – Он уже Там.

- Что значит «там»? Он умер!?! – вскричал Тигран, до глубины души шокированный ее странной реакцией. И укоризненно добавил: – А говоришь помогла!

Девушка ничего не ответила, отгородившись от него сомкнутыми веками.

ГЛАВА 11

Как-то днем, когда Тигран был на работе, она вышла из дома и отправилась в сквер, лелея тайную надежду, что на сей раз поднимет подкатившийся к ногам мячик и сильным, эффектным броском вернет его дерзким, так напугавшим ее в тот день мальчишкам. Она сядет на ту же скамейку, а мамаша с коляской снова окажется рядом и снова попросит ее присмотреть за спящим малышом. Когда женщина отойдет, она склонится над коляской и быстро-быстро, чтобы никто не успел заметить, коснется губами нежной персиковой кожицы младенца, вдохнет его упоительный молочно-сладкий аромат – аромат несбыточного материнства.

Подсознательно она угадывала – не одна лишь потребность пережить заново недавно пережитое влекла ее именно сегодня именно в этот сквер. Она чувствовала, что ей предстоит волнующая, одновременно радостная и болезненная встреча. Встреча, которую куда правильнее было бы избежать. Да только она, как всегда, не желала следовать доводам рассудка.

Хотя на листве, на аллеях сквера весело играли солнечные блики, из-за дальних домов со зловещей медлительностью выползала чернильно-сизая туча, грозя распластаться по всему небу. Девушка поднялась с пустой скамейки, на которую так никто и не сел, и медленно пошла вдоль аллеи, ощущая странный холодок под ложечкой и усиливающееся волнение. Все дальнейшее происходило, как в замедленном кино.

Навстречу ей шли две девочки-подростки. Держась за руки и весело болтая, они облизывали на ходу брикетики сливочного пломбира. Одну из них девушка видела впервые. Другая – в блекло голубых джинсовых шортах и коротенькой белой кофточке, кокетливо оставлявшей открытой полоску упругого смуглого живота – была Ритой!

Девушка оцепенела. У нее уже не было возможности свернуть с аллеи или хотя бы спрятать свое лицо. Оставалось лишь одно – ровным спокойным шагом и с отсутствующим видом пройти мимо. Но она поймала себя на том, что не хочет этого. Само провидение столкнуло ее лицом к лицу с родной сестрой, недосягаемой, заметно повзрослевшей, но все такой же бесконечно родной и близкой. Они были удивительно похожи – те же глаза, овал лица, такие же пышные, волнистые волосы цвета темной бронзы. Сейчас это сходство стало еще заметнее. Рита с раннего детства стремилась во всем подражать ей – смехом, мимикой, манерой говорить и даже походкой. Тогда ее это даже слегка раздражало. Повзрослев, она поняла, что была для младшей сестры своего рода эталоном.