* * *

Прошла зима. Погостили и уехали братья весной. Наступило лето, днем как всегда знойное, по ночам прохладное. По селу пронеслась весть – нагрянула из Еревана съемочная группа. В размеренную упорядоченную жизнь селян вклинилось нечто инородное, будоражащее, непредвиденное.

Гостиницы, конечно же, на селе не было, и киношников разместили по дворам. Не обошли стороной и дом Сильвии. С учетом того, что большая часть семьи у нее отсутствовала, к ней прислали сразу троих – девушку и двух мужчин. Девушке Сильвия отдала кровать Сусанны, а мужчины расположились в комнате ее сыновей.

- Мама, какие они из себя? Опиши, - попросила Ншан, когда постояльцы ушли утром на съемки.

- Девушку Жанной зовут. Симпатичная, только уж очень худая, все косточки пересчитать можно... благо полуголая ходит. У нас так не принято.

- Так они ж городские. А как одеваются в городе? – заинтересовалась Ншан.

- Да Бог их знает. А у этой платьишко ну прям как комбинация – ни рукавов, ни ворота. Тонюсенькие бретелечки и грудь нараспашку. Каблуки высоченные, с мизинец толщиной. И как она на них будет по нашим ухабам ковылять?

- А те двое?

- Один высокий, лысоватый, с черной бородкой. Ему лет сорок, наверное. У них, у городских, возраст-то не определить. Все ухоженные такие, молодящиеся. Не то что мы здесь, как ломовые кобылы... На дворе жарища, а он в кожаной куртке ходит. Сафоном зовут.

- Разговаривает низким голосом и все время чем-то озабочен?

- Ага. Вот он и есть. А другой зеленый еще. Тот, с бородкой, его Артуром называл. Ладненький такой, крепыш. На спортсмена похож. Глазищи большие, черные, смешливые. Волосы черные. И сам весь волосатый, как наши парни. Лицо улыбчивое, иногда почти детское. Я бы от такого сына не отказалась.

- Жанна сохнет по нему, - задумчиво проговорила Ншан.

- И то, сохнет! – всплеснула руками Сильвия. – В точку попала! Глаз с него не спускала за ужином. Даже про еду забывала. Голову опустит, а из-под ресниц на него зыркает. Думает незаметно.

- А ты оказывается наблюдательная. Не ожидала от тебя.

- Да как же не наблюдать-то! Ведь чужих людей в дом пустили. Я, доча, за тебя перед Богом в ответе. Тебя ведь обидеть ничего не стоит. Тревожно мне.

Стемнело. Петухи умолкли, зато заливались по дворам не желавшие смириться с чужаками собаки. В домах раньше времени зажгли свет. Сильвия с дочерью ужин собрали. Разложили все на столе и сели ждать.

- Запаздывают что-то постояльцы наши. Темнеет уже на дворе. Какие сейчас съемки.

- Наверное, после работы вместе собрались. Веселятся, поют, - предположила Ншан. – Хотелось бы мне побывать у них на съемках. Знаю, что ни к чему, что ничего не увижу, а все равно интересно.

Сильвия лишь вздохнула. Отщипнула кусочек успевшего подсохнуть лаваша, медленно рассеянно жевала.

- Идут! – встрепенулась Ншан.

- Да нет, тихо все. Ни шагов, ни голосов.

Не прошло и нескольких минут, как в дом вошли постояльцы.

- Заждались мы вас, - упрекнула их Сильвия. – Картошка уж, наверное, остыла.

- Вечер добрый, тетя. Здравствуй, Ншан. – За всех поприветствовал хозяев низкий баритон. Теперь Ншан знала, это Сафон.

Артур сел напротив незрячей девушки, посмотрел на нее с добрым сочувствием. Она ощутила не столько взгляд его, сколько отношение. Ей стало вдруг удивительно приятно, и она улыбнулась. Хороший Артур человек, бесхитростный, подумалось ей. И очень захотелось, чтобы он заговорил с ней.

- Как прошел день, Ншан? – услышала она голос черноглазого юноши.

- Как обычно – в делах, в хозяйстве.

- А что, со двора ты совсем не выходишь?

- Зачем? – Она почувствовала, что ему стало не по себе от ее ответа, и поспешила добавить. – Все, что мне нужно, у меня есть и здесь, дома.

Он деликатно промолчал.

- Но о ваших съемках я ничего не знаю и даже представить себе не могу, что это такое, - снова заговорила она, и неожиданно попросила: - Возьми меня завтра с собой, Артур.

Ншан не сомневалась, сидящие за столом растерянно и удивленно перегляну-лись. Помедлив, Артур мягко сказал:

- Если так хочешь, обязательно возьму.

После ужина приезжие вышли в сад. Ншан последовала за ними.

- Хотите на ночное ущелье взглянуть? – предложила она, ощутив на себе изумленные взгляды всех троих. – Пусть кто-нибудь из вас даст мне руку.

Предложенная рука была жесткой, нервной, беспокойной. У Артура не могло быть таких рук.

- Иди прямо, Сафон, - сказала она. – Не по аллее иди, а по узкой дорожке. Шагов двадцать, потом свернем направо. А вы идите за нами.

Дотронувшись до большого гладкого валуна, торчащего из земли, Ншан остановилась.

- Это здесь. Только будьте осторожны. Мы на краю глубокого обрыва. Можно упасть.

Она быстро прикинула в уме: Луна должна быть где-то между второй и третьей фазой – почти полнолуние. Воздух свеж и спокоен, и дышется свободно. Значит небо безоблачно и все вокруг залито лунным светом.

- Видите дальние вереницы гор? Они похожи на спину спящего вишапа. Особенно в свете Луны, как сейчас.

Горожане покосились на нее с опаской и сомнением: уж не притворяется ли она слепой?

- А вон там, над обрывом... - держась одной рукой за выступ скалы, другой она указала чуть вправо и вниз. – Там есть дерево, очень старое. Весенние воды размыли его корни. Оно все искривилось от огромного желания удержаться. Посмотрите, оно цепляется корнями чуть ли не за воздух. И очень боится упасть, скатиться на дно ущелья. Оно молит о помощи. Только помочь ему невозможно.

- Я вижу это дерево! – воскликнула Жанна. – В свете Луны оно кажется жутким и сказочным. Оно похоже на осьминога.

- Что такое осьминог? – спросила Ншан.

- Морское животное. У него нет тела, только голова и восемь длинных ног... со щупальцами-присосками.

- Нет, - не согласилась Ншан. – Не надо осьминога! Имя этому дереву Страх. Когда мне бывает страшно, я всегда представляю его.

- Откуда ты о нем знаешь? – осторожно спросила Жанна.

- Так ведь я не всегда была слепой. До тринадцати лет видела, как все, - спокойно ответила Ншан. – я успела излазить все наши горы и ущелья. Там, внизу, течет речка. Летом мы купались в ней каждый день. А место, на котором мы стоим, было моим самым любимым. Я помню здесь каждое дерево, каждый выступ... Артур, это хорошо, что ты рисуешь.

- Откуда ты знаешь, что я рисую!?

- Разве ты не подумал сейчас о том, как красиво выглядело бы это место на картине?

- Клянусь отцом, подумал! – воскликнул Артур, хлопнув себя по лбу. – Ну ты даешь!

- Найди время, нарисуй, - не обращая внимания на его бурные эмоции, посове-товала она. - Ущелье действительно очень красивое. И оно с вами разговаривает. Прислушайтесь...

- Осел прокричал, - заметил Сафон.

- И какая-то ночная птица, - добавила Жанна. – А в деревне лают собаки... Где-то плачет ребенок... или ухает сова.

- Да не то все, не то! Не слышите вы! – расстроилась Ншан. – Почему вы не хотите услышать? Это же так просто. Откройте свои сердца, избавьтесь от всех мыслей. Слейтесь со всем, что вас окружает. Обратитесь в слух... – И, оборвав себя, резко потребовала: - Отведите меня в дом.

Наутро Ншан надела свое праздничное платье, тщательно расчесала и заплела в косу волосы, а косу уложила кольцом на затылке. За завтраком спросила:

- Вы не раздумали взять меня с собой?

- Нет, не раздумали, - за всех ответил Артур.

- А я не помешаю?

- Думаю, не помешаешь. Там все равно собирается вся детвора вашей деревни.

Они вышли за калитку – Сафон и Жанна впереди, Ншан за руку с Артуром за ними.

- Почему ты обратилась со своей просьбой именно ко мне? – поинтересовался он.

- Потому что ты мне приятнее остальных.

- Чем же? Ты меня совсем не знаешь.

- Знаю. Ты добрый и бескорыстный. На тебя можно положиться.

- Ну, этого ты уж точно не можешь знать, - еще больше удивился он.

- Если бы ты был лучше знаком со мной, не удивлялся бы так часто на все, что я говорю.