- Это я пригласил всех ваших односельчан – для массовки. Ведь заклинания твои, по задумке, нужны в первую очередь им.

- Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите.

- Слушай и вникай, девочка: Война... Голод... Все, что родит земля, уходит на фронт. Силы людей на исходе. К тому же, как на зло, засуха. Ни капли дождя за все лето! А продержаться нужно во что бы то ни стало. Доведенные до отчаяния сельские жители пришли к заклинательнице – к тебе, Ншан. Они в тебя верят. Это их последний шанс. Они будут уговаривать тебя помочь селу, помочь всем им.

На лице Ншан застыла озабоченность. Она восприняла на ходу придуманный сценарий всерьез. Образно представила себе растрескавшуюся от зноя землю, скорбные лица односельчан... их глаза...

- Они просят, чтобы ты вызвала дождь.

- Но я не умею вызывать дождь, - взволнованно шепчет Ншан. – Нельзя вмешиваться в дела Природы, в ее порядок.

- Тогда люди на фронте погибнут от голода, - вкрадчиво увещевает режиссер, всматриваясь в ее невидящие, но выразительные глаза.

- Я не знаю, как это делается.

- На лицах обступивших тебя людей мольба и надежда. – Он делает знак рукой, приглашая толпившихся в сторонке сельских жителей подойти поближе. Артур, для которого не только слово, но и каждый жест режиссера – команда к действию, тут же принимается безмолвно подгонять людей, указывая каждому его место.

- Если ты откажешь им, они тебе этого не простят.

- Ведь я даже не вижу небо...

- Сегодня немного облачно. Но облака слишком легкие и высокие. Они плывут мимо... А земля так жаждет влаги, - подыгрывает ей режиссер все более настойчиво, пытаясь настроить девушку на нужный ему лад.

И он-таки преуспел в этом настолько, что Ншан уже не понимает, в шутку к ней обращаются или «взаправду».

- У меня не получится. Я не смогу, - снова и снова растерянно повторяет она, вовлеченная в странную игру.

- Так и не надо, дитя мое! Ты только сделаешь вид. Представь себе, что ты все можешь, что природа подвластна тебе...

Идея режиссера сама по себе была заведомо абсурдна. «Сделать вид» может актриса, но не слепая сельская девушка.

- Я попробую...

- Умница... Умница! – воодушевляется режиссер. – Итак, первым обратится к тебе с просьбой герой нашего фильма. А ты уж сама реши, что ответить ему. Можешь оставаться на этом камне. Ты очень хорошо вписываешься в него...

Он окинул ее всю критическим взглядом: простенькое ситцевое платьишко до колен, распущенные по спине и плечам волосы, босые ноги едва достают до земли.

- Я причешу ее? – предложила Жанна. – А то у нее волосы спутались. И хорошо бы немного грима...

- Тсс! Брысь отсюда! - зашипел на нее режиссер. – Ничего не надо! Она должна быть естественна, как сама природа.

Он подошел к Сафону и возбужденно зашептал:

- Она вряд ли согласится на дубли. Поэтому начинай сразу снимать. Не жди моих традиционных «Внимание... Мотор!». Мы не должны ее спугнуть. Снимай все подряд. При монтаже лишнее уберем.

Герой и массовка были не только проинструктированы заранее, но и успели провести репетицию еще до появления Ншан. Вот только Сильвии среди них не было. Режиссер предусмотрительно решил, что присутствие матери в корне нежелательно, что в своем стремлении опекать дочь-инвалида, она будет им только мешать, и даже может сорвать съемки. Ну а местным жителям нравилась эта игра, особенно – перспек-тива увидеть себя на экране – всё разнообразие в их монотонной однообразной жизни. Главное, чтобы Ншан не подвела.

- Приготовились, - в полголоса, будто где-то поблизости спал ребенок, приказал режиссер, обычно такой крикливый и несдержанный на съемочной площадке. – Все на местах?.. Пошли! – Он взмахнул платком.

Толпа односельчан, возглавляемая героем фильма, беспорядочно двинулась к валуну, на котором, опустив голову, сидела девушка. Они переговаривались между собой, спорили – более шумно, чем того требовалось, но достаточно убедительно.

Герой, кряжистый немолодой мужчина в гимнастерке без опознавательных знаков, жестом заставил толпу остановиться, умолкнуть. Прихрамывая, он подошел к девушке и заговорил с ней с солидной, неторопливой хрипотцой:

- С просьбой мы к тебе, дочка. Всем селом пришли. Не откажи. Одна надежда на тебя.

На звук его голоса Ншан подняла невидящий взгляд.

- Крупным планом лицо бери! Крупным планом! – шептал оператору режиссер. – Глаза покажи!

Артур, стоя за их спинами, с тревогой и недовольством наблюдал за происходя-щим. Ему не нравилась сама эта затея, жестокая и бестактная в основе своей. Все они, вместе взятые – и он в том числе – осознанно или неосознанно вроде как издевались над беспомощной незрячей девушкой. Им было все равно, что она чувствует и каково ей сейчас... Уж кто-кто, а он не должен был этого допустить. Но именно ему пришлось уговаривать Ншан, чтобы она согласилась.

- ...Совсем иссохла земля наша, - между тем увещевал девушку демобилизован-ный солдат. – Растрескалась. Посевы горят. Виноградники... Речка, и та обмелела. Если так дальше пойдет, не дождаться нам конца войны. Не продержаться. – И так как Ншан молчала, он продолжал: - Ты у нас святая, Богом отмеченная. Всем селом молим – помоги!

Толпа, как было оговорено, зашумела, каждый выкрикивал свое:

- Дождя земля просит!

- Не откажи, дочка!

- Помоги!

- Помоги...

- ...Не знаю, смогу ли, - растерянно промямлила Ншан, забывшая, что все это не по-настоящему.

- Э-э-э! – разочарованно отмахнулся режиссер и даже отвернулся. – Бледно. Неубедительно. Внутренней силы не вижу. Уверенности в себе. Избранности, наконец.

- А ты попробуй, дочка, попробуй. Народ ведь просит. Послужи селу.

- Но как? – нерешительно проговорила Ншан, сползая с гладкого камня.

Ступни ее коснулись земли – она физически ощутила, как вверх по ногам заструилась живительная энергия, блаженной волной растекаясь по всему телу.

- Лажанулся! – пробормотал про себя режиссер. – На поводу у этих балбесов пошел. Ну самая обыкновенная деревенская девчонка! Всех-то особенностей, что смазливая, да слепая... Впустую время и пленку гоним. – О том, что эта девчонка его помрежа на ноги подняла, он даже не вспомнил.

А Ншан прижала кулачки к груди и подумала: «К кому ж мне за дождем-то обращаться? И что нужно, чтобы дождь на землю пролился?»

Ей вспомнился воздух перед грозой. Он становился обычно душным, тяжелым и неподвижным. Дыхание стеснялось в груди. А тучи набухали, провисали, как мокрое шерстяное одеяло на веревке. Тяжесть придавливала их к горам...

Ншан плечами ощутила их непомерный вес, будто она и была одной из тех гор. Она вспомнила, как темнело все вокруг, становясь зловещим и напряженным. Ее мускулы непроизвольно напряглись, плечи ссутулились – ведь это она и есть туча, несущая в себе тонны непролившейся влаги и стонущая от непосильной ноши.

Время, казалось, остановилось. Никто не смог бы сказать, сколько минут или часов прошло, когда внезапно родившийся ветер ураганом пронесся по притихшим скалам, взметнул в воздух тяжелую волну ее волос... Волосы бьются по лицу, путаются, облаками разметавшись по небу. Сухие травы, кустарники, деревья гнутся, трепещут... Заломив над головой руки, будто она уже не туча, а дерево, Ншан гнется вместе с ними под резкими порывами ветра.

А туче не хватает больше сил удерживаться в небе. В непреодолимом стремлении разрядиться она исторгает из себя молнию.

Оглушительный треск раздался над самой головой Ншан. Она была уверена, что раскат грома возник в ее воображении. Она больше не извивалась, как молодое деревце, хоть ветер рвал ее платье и волосы. Она содрогалась всем телом, как если бы через нее пропускали электрический ток. Она была грозовой тучей. И молнией. И землей, истомившейся от жажды. И воздухом, дрожащим от ожидания и напряжения.

Крупные холодные капли бальзамом упали на ее разгоряченное лицо, потрескавшиеся губы. Она разом вдруг вся обмякла, подставив тело косым хлещущим струям. И так стояла неподвижно – потому что ноги ее корнями вросли в землю – пока дождь не кончился. Вода сбегала с намокших волос по прилипшему к телу платью...