— Ура!!! — рванулся клич.

— Смерть фашистским оккупантам!

Самоходное орудие украсили транспарантом «Все для фронта — все для победы!» Взобравшись на броню, Захаренко сказал короткую энергичную речь. О чем говорил парторг, Мылов, поскольку стоял далеко, не расслышал, но вместе со всеми аплодировал. Мысли его были заняты ожиданием минуты, когда разорвутся в печах дальнего цеха попавшие туда с топливным углем ампулы и цех взлетит на воздух. Он отчетливо представил себе, как ликование толпы сменится растерянностью и паникой, закричат раненые и обожженные. На это стоило посмотреть. А потом, когда все бросятся к развалинам литейки, он в суматохе пустит в дело термиты и подожжет коробку нового цеха.

Однако время текло, а взрыва не было. Митинг закончился, люди стали расходиться по рабочим местам. Мылов забеспокоился, то и дело поглядывал на часы.

— На свидание боишься опоздать, что ли? — добродушно ткнул его в бок знакомый электрик. — Вертишься, как на сковородке.

Виктор испуганно отшатнулся, а парень с усмешкой покрутил пальцем у виска.

Через час, не выдержав напряженного и томительного ожидания, Мылов огляделся, встал у стены склада горюче-смазочных материалов и, надломив термитный карандаш, швырнул его в открытую форточку. Вспышки не произошло. Предчувствуя, что случилось непонятное и непоправимое, Мылов стал лихорадочно ломать карандаши один за другим. Ни вспышки, ни дыма, только грифель крошился — и все. Мылов чуть не взвыл от обиды, когда сообразил, что термиты почему-то не сработали. Пошатываясь, он добрел до своего цеха, поднялся к начальнику и попросил разрешения позвонить по личному делу. Набрал номер Королькова.

— Нет его, — сердито ответили на том конце провода. — Сказал, что ушел в больницу.

Виктор понял, что Борис Самойлович струсил, а операция провалилась.

Он медленно вышел из цеха и увидел, что прямо на него идут двое мужчин. Мылов попятился. Чьи-то руки сзади жестко схватили его за запястья, но Виктор и не думал сопротивляться — он был так потрясен случившимся, что арест воспринял спокойно и безразлично. Все одно к одному…

Потом, уже в машине, до него дошло, что его запросто могут расстрелять по законам военного времени, и Мылов заискивающе забормотал, ломая пальцы:

— Я во всем чистосердечно сознаюсь… Они меня принуждали под угрозой смерти. Страшные люди! Это все Корольков, он работает в отделе снабжения…

Мигунов полуобернулся с переднего сиденья и брезгливо оглядел вспотевшую физиономию Мылова.

— Ты бы помолчал пока! Успеешь еще наговориться.

Мылов не ошибся. Корольков, действительно, струсил.

Все сроки взрыва на артиллерийском заводе прошли, а ничего не случилось. Это могло значить только одно: Валет попался, и теперь на очереди он, Корольков. Борис Самойлович достал из стола взрывчатку, вынес на территорию и бросил в пожарную бочку. Затем, вымолив у врача больничный, побежал домой, захватил заранее приготовленный саквояж с драгоценностями и направился на автобусную станцию.

«Главное сейчас — выбраться из области, — думал он, — а там ищи-свищи. Сибирь велика. Можно любую власть пережить».

Чекисты дали ему возможность купить билет на автобус и взяли под руки.

— Спокойно, гражданин Корольков. Вы задержаны!

Борис Самойлович рванулся, еще не веря, что это конец, но тщетно.

Клюев уловил опасность, выйдя из билетных касс. Хотя все вокруг было привычно знакомо: вокзальная нервозность, возбужденный говор прибывших беженцев и унылые призывы носильщиков. В то время мало кто прибывал на Урал с большим скарбом: не до багажа было.

Клюев почувствовал, что чей-то взгляд контролирует каждый его шаг. До отхода поезда оставалось минут пятьдесят, и Клюев медленно побрел в сторону от вокзала: проклятый тромбофлебит мешал идти быстрее. Потом он внезапно остановился и начал завязывать будто бы распустившийся шнурок. Парень в глубоко надвинутой кепке, вразвалочку шедший метрах в ста, тоже остановился и начал пристально разглядывать приклеенную на заборе афишу.

«Грубая работа, — усмехнулся про себя Клюев. — В блатного играет опер: вроде бы мой чемоданчик ему приглянулся».

Клюев выпрямился и, словно что-то вспомнив, пошел обратно. Когда Клюев прошел мимо, парень зевнул и, выдержав дистанцию, двинулся следом.

«Не повезет так не повезет, — нервозно подумал Клюев. — Только хвоста мне не хватало».

Надо было срочно что-то предпринять.

Клюев повернул в переулок, чувствуя затылком, что парень не отстает. Тогда Клюев решился и, быстро зайдя в первый попавшийся подъезд, встал за дверью, достал пистолет. Через минуту послышались шаги. Потом они стихли, но дыхания своего преследователь скрыть не сумел.

Клюев стиснул зубы и выругался про себя. До отхода поезда оставалось пятнадцать минут.

Парень, пригнувшись, настороженно потянул на себя дверь, вошел, и тогда Клюев ударил его рукояткой по голове. Парень, даже не ойкнув, упал мешком на ступеньки.

Клюев втащил его за дверь, захлопнул парадное и, сильно волоча ногу, заковылял к вокзалу.

Сергей Вотинцев и Иван Мигунов по очереди и вместе выходили к каждому поезду и прохаживались по перрону Нижнеуральского вокзала. Чекистам хотелось лично взять Тихонова-Клюева, но поезда приходили и уходили, а он не появлялся. Это могло означать, что в Нижнеуральске у Тихонова-Клюева есть запасная явка, или он сумел выйти из города другим путем. О том, что они бы опознали резидента, чекисты не сомневались. Хотя фотография в личном деле Клюева была весьма низкого качества и многолетней давности, с помощью сотрудников сберкассы и соседей по квартире был составлен точный словесный портрет шпиона. Им располагали все оперативные работники госбезопасности.

Поезду «Омск — Москва» дали отправление, и Вотинцев привычно глянул на вокзальные часы. Было девятнадцать ноль пять.

— Неужели впустую проторчим? — буркнул Мигунов. — Вот будет досада!

— Все может быть, — не слишком уверенно произнес Сергей и почесал лоб. — Главное, чтобы он мимо нас не пролез.

— Стоп! — вдруг встрепенулся Мигунов. — Смотри!

По другому концу перрона быстро, неровным шагом шел мужчина с чемоданчиком. Он был еще далеко, чтобы было можно разглядеть его лицо, а поезд уже тронулся. Мужчина помахал проводнице и где-то в начале состава неуклюже взобрался в тамбур. Поезд набирал скорость.

— Клюев! Давай за ним! — сказал Мигунов. — Прыгаем!

— А если не он? — уже на бегу отозвался Сергей. — Оставайся здесь продолжать наблюдение и дай знать нашим!

Он бежал рядом с поездом и, дотянувшись до поручня, сумел заскочить на подножку последнего вагона.

— Прыгают тут, — недовольно проворчала проводница с усталым и выпачканным сажей лицом. — Мало вас на войне гибнет, так еще под колеса захотелось.

— Ладно, хозяюшка, — примирительно бросил лейтенант, пытаясь прошмыгнуть мимо нее. — Бывает. Вопрос жизни.

— Не ладнай, — властно сказала проводница, — а билет давай!

В вагоне ехало много солдат. Видимо, из госпиталей — снова на войну. Танкист с обожженным, но уже поджившим лицом задумчиво играл на баяне.

Попутчики по тесному купе смотрели в окно на отвесные скалы, местами прикрытые лесом, а Клюев, закрыв глаза, сделал вид, что дремлет.

То, что мужчина, прыгнувший в вагон, чекист, не вызывало сомнений. Многолетний опыт подсказывал, что госбезопасность вышла на его след. Конечно, столь поспешный и неподготовленный выезд из города — крупный проигрыш, но иного выхода не было.

Он вдруг подумал о том, что в спешке отъезда не слышал взрывов на заводах, но, поразмыслив, успокоился. За городом на полигонах не стреляли только ночью, и к недалекой канонаде жители Нижнеуральска давно привыкли. Он, видимо, как многие, тоже утратил остроту слуха. Сейчас следовало подумать о главном.

Клюев снял с полки чемоданчик и побрел к туалету в направлении движения поезда. Потом вышел в тамбур, открыл дверь давно припасенным ключом и выглянул наружу. Впереди — почтовый вагон. Клюев вновь запер дверь и вернулся на свое место. Опасность, судя по всему, следовало ожидать с противоположного конца поезда, и Клюев сел на лавку так, чтобы видеть всех, кто пойдет по пролету вагона.