Я кланяюсь и выдавливаю из себя:

— Я прошу прощение за доставленные неудобства, Отец.

— Ты должна наказать Мелкого со всей суровостью. Балаган с газетчиками — это его вина!

Ничего себе заявочки! Он-то тут причем?

— Нет, это моя вина, — упираюсь я.

— А я сказал: Мелкий — виновен! — орет дядя и швыряет в меня банку из-под пива. Не с целью попасть, а так… типа, мусор к мусору.

Чего он к Мин Джуну докопался-то? Тот, с какой стороны ни посмотри, идеальный кланник.

— Он — мой человек.

— Он — брат из клана «Трилистника», прежде всего. А значит, мой с потрохами. Хочешь, чтобы я сам употребил власть? Я могу. Мало никому не покажется.

— Хотите убрать от меня по-настоящему преданного человека?

— Пора завязывать с играми в честную бизнес-леди, — кривится, как от кислого, дядя. — Ты — наследница клана и должна находиться при мне. Здесь, в этом доме. Тогда не будет фотографий, не будет скандалов. Потому что тут у меня не какая-то фирмочка, а логово клана.

— В гробу я видела этот сраный дом, — нет, я не срываюсь на крик, говорю четко, спокойно и по существу. — Я делаю вам две трети прибыли. Я, а не ваши «быки», которые только ребра ломать да почки отбивать умеют.

— Не мне, а клану.

Ах вы ж посмотрите, сколько пафоса на ровном месте. Щеки надул, пузо выпятил.

— Ты определись все-таки с приоритетами, дядюшка Кента. Что главнее — ты или наш клан?

Я сознательно нарушаю все приличия, обращаясь к нему, как к равному. И дядюшку аж вспучивает всего от злости.

— Короче, мелкая зараза, ты съезжаешь из небоскреба и из своей понтовой квартирки. Завтра же! Переезжаешь ко мне и начинаешь вести себя, как наследница клана.

— А иначе?

Дядюшка омерзительно подмигивает единственным глазом и клыки желтые свои скалит. Ну прям, брат-близнец Боко. Куда, кстати, собачий выродок делся? А псина возлежит в кресле и каждой клеточкой уродливого тела впитывает витающую в воздухе ненависть. Глаза от удовольствия закатил. Еще бы! Его главного врага так унижают! Ням-ням…

— А как наказывают непослушных девчонок? — вопрошает дядя.

— Лупят по щекам?

— Отбирают игрушки. Твои живые игрушки, Ямада Рин.

Он-то думает, что угрозами выведет меня из себя, заставит беситься, просить или же орать. А мне вдруг становится на диво спокойно и легко. Дядюшка Кента, наконец-то, почуял, что мы с ним поменялись местами: я не младше, я — моложе, а он не старше, он — старее. Небольшая, но существенная разница, верно? И кто-то (и я даже знаю кто) напел ему в оба уха, что племянница выходит из-под контроля. Практически, уже вышла. Так недолго и власть в клане потерять. А чтобы её не утратить, нужно что сделать? Правильно! Превратить самого сильного и потенциально опасного соратника в «шестерку» на побегушках. Под благовидным предлогом, естественно.

— Угрожаешь мне?

— Предупреж-ш-ждаю, — шипит дядя, видя, что его посулы подействовали как-то не так, как планировалось.

— Я подумаю над твоим предложением, но ничего не обещаю.

Сама не ожидала от себя такой наглости. Дядюшкин глаз тут же наливается кровью, физиономия пунцовеет и волосы на макушке дыбом встают.

— Что? Что ты там лепечешь? Как со старшим разговариваешь, мразь?

Боко тоже возмущен. Он спрыгивает с кресла и бросается на меня с рычанием. У скотины явно мания величия, он считает себя большой и страшной собакой. У дяди, кстати, тоже не всё с головой в порядке. Он мне пощечин хочет надавать. Ему жить надоело, что ли?

Я отфутболиваю псину и отбиваю дядину руку. Главное, удержаться от удара ногой с разворота, чтобы старый скот летел в другой конец комнаты.

Так, Хозяйка Рин, держись! Помни, что бить старикашек нехорошо. Но как удержаться от жгучего желания швырнуть в перекошенную харю что-нибудь? Ну, хотя бы, сумочку. И прямо в нос попасть! Дядя умывается кровавой юшкой, Боко аж заходится от лая, а я покидаю поле боя. Бегом, правда, но зато с высоко поднятой головой.

Ронин уже мечется возле тачки, как пес на цепи — весь взъерошенный и злой.

— Ну? Что там такое? Что случилось? Ты как, Хозяйка?

— Ходу отсюда, — приказываю я, прыгая на переднее сидение. — И лучше, если ты будешь молчать всю дорогу.

Рё беззвучно закрывает рот на воображаемый замок и выбрасывает невидимый ключ в окошко. Понятливый какой!

Дядюшкины угрозы это очень серьезно, очень-очень. И прежде чем начать действовать, я должна как следует всё обдумать.

«Что же теперь делать?» — думаю я и грызу ногти. Знаю, вредная привычка. В детстве бывало вообще до мяса сгрызала, потом, когда у врача полечилась, вроде прошло. Лет семь держалась, маникюр-бальзам-все дела, думала поборола я эту напасть. Но то, что я только что отмочила, называется — бунт. Более того, неуважение к авторитету старшего. Наказание за эти проступки воспоследует непременно. Фантазия у дядюшки Кенты богатая, он придумает, как меня побольнее прищучить. Эту сумочку цвета малинового мусса, которой я засветила в лицо главе клана, я буду до конца жизни выкашливать. Но это будет потом, а пока же я сгрызаю свои красивые ноготки под корень. Когда же на мои пальцы становится страшно смотреть, я уже знаю, что мне делать.

Сначала я набираю господина Юто.

— Жмот, немедленно переведи мои личные активы на оффшорные счета.

Тот даже спрашивать не стал зачем и почему мне это понадобилось. Прятать денежки? Через анонимных посредников? Среди ночи? Да запросто. Это же любимое занятие!

Теперь займемся Мелким:

— Мин Джун, — говорю. — У тебя есть шесть часов, чтобы исчезнуть из страны. Лучше всего легально, но как можно дальше. Подумай, где тебе лучше провести следующие полгода.

— Что с тобой? — спрашивает он тоном, от которого хочется выть. — Ты ранена?

— Со мной все отлично. Меня Рё домой везет. А ты делай, как я сказала. О деньгах можешь не беспокоиться.

Последнее о чем станет волноваться Мелкий — это как раз деньги.

— Мин Джун, со мной действительно все хорошо. А если не смоешься и что-то случится с тобой, то мне будет очень плохо. Понимаешь?

Он понимает, благодарит и отключается. Будем надеяться, что телохранитель понял всё правильно.

Остается только Красавчик. А его спасать не надо. Это он меня спасет.

Звоню ему один раз — не берет трубку. Звоню снова. Абонент вне зоны доступа сети. Продолжаю вызывать еще и еще. Когда он меня из приюта забрал, то я не умела ждать. Красавчик сто раз объяснит, что выйдет из дома ровно на двадцать минут, я сто раз соглашусь. И только он за дверь, как я начинаю орать благим матом, его звать. И почему он тогда не бросил меня?

— Ребенок, ну чего тебе? — наконец-то отвечает Тан. — Я в постели лежу, с сигарой, с бутылкой и с девчонкой. Имей совесть, а?

— Красавчик, я только что дяде по морде сумкой врезала, — честно признаюсь я.

Тан минуту или две переваривает новость. И первым делом спрашивает:

— Ты бабло спрятала?

— Угу.

Думаю, у друга и защитника — как гора с плеч.

— Ну, так и не ссы. Я с главарями сейчас перетру. Всё путем будем.

— Тан, там всё очень серьезно, — предупреждаю я. — Он меня решил на цепь посадить.

— Хех, да всё к тому шло, ребенок. Но ты точно баблос распихала по углам?

— Да, точно. Не волнуйся, я всё помню.

Еще бы я забыла урок номер один, преподанный Таном едва ли не на следующий день после знакомства. Мне дядя, купившись на скромный вид, дал денег на мороженое. Красавчик это дело просек, словил в темном уголке, перевернул вверх тормашками и вытряхнул монетки, как из копилки. И снова на ноги поставил, а себе на них пива купил. Урок назывался «Если у тебя завелись бабки, а ты — сопля соплей, то их надо не в карманах таскать, а прятать понадежнее». Поэтому — да, сначала прячем бабки.

— Вот и славненько. Езжай домой и спать ложись, я разберусь тут.

Собственно, дело не в том, что главари мне не доверяют. У нас никто никому не доверяет. Либо ты держишь кого-то за яйца, либо тебя держат. Во всех смыслах, да. Система сдерживаний и противовесов, мать её. Опять же, я — девочка. С девочками в нашей среде совсем не принято считаться. И только у Красавчика получится расписать, что они получат, если в сваре с дядей встанут на мою сторону. Репутацию бабы с мужскими крепкими… амбициями (а не тем, о чем вы только что подумали) я кровью зарабатывала последние десять лет.