Телохранитель приподнимает одну бровь, потом натягивает перчатки и пакует улику в чистый «файл».

— Сравнивать надо с материалом покойного Чэня.

Вторая бровь взлетает вровень к первой.

— Угу. И никому не слова. Никогда.

Укор застывший в глазах Мелкого сразил бы наповал атакующего носорога. Да, да, да, мне очень стыдно.

— Прости. Это не моя тайна. Отчет нужен как можно быстрее.

— Сутки, — говорит тот. — Самое меньшее.

Ну и ладно. Очень надеюсь, что за эти сутки ничего эдакого экстраординарного не произойдет. Или все же заехать по дороге к дяде в храм и хорошенько помолиться кому-то из Богов Удачи?

Мне самой интересно, что придумал Рё, и отчего он так уверен в себе, ведь я даже переодеваться обратно в юбку не стала. Только сумочку захватила. Она мне сразу понравилась — и фасоном, и цветом (Малинового мусса! Охренеть!)

Пока лифт несет нас вниз, я рассматриваю ронина внимательнее, чем обычно. И словно вижу в первый раз. Смешные вихры на макушке, длинная челка, как у школьного хулигана, бандана на шее и её узелок прямо на кадыке — прыгает туда-сюда, спортивный костюм из тех, что таскают уличные гопники, а на ногах самые дешевые кеды. Вокруг обгрызенных ногтей заусенцы черные, одна щека побрита хуже, чем вторая. Чучело чучелом, одним словом. Но, покусай меня Боко, если у этого парня нет собственного покровителя-ками. Я почти что нюхом чую приторный сандаловый запах сверхъестественного, исходящий от ронина.

Мы спускаемся на подземную парковку, где за каждой машиной по репортеру сидит с камерой наготове.

— Не смотри ни на кого, Хозяйка, только себе под ноги, — приказывает ронин и властно берет меня за запястье. Прямо, как Красавчик Тан когда-то. Очень сильная хватка, уверенная. И почему-то я ему верю и подчиняюсь без вопросов.

Для надежности я зажмуриваюсь и топаю нога в ногу с Рё, стараясь не сбиваться с ритма.

Открываю глаза, когда внедорожник уже катит по вечернему проспекту. Я поверить не могу в то, что произошло с нами.

— Ты сам им глаза отвел или твой ками? — спрашиваю напрямик. — И не вздумай отпираться! Я тоже вижу призраков, демонов и духов.

— Значит, наша встреча — это судьба, Хозяйка Рин, — смеется ронин. — Практически, шар судьбы. Или воля Небес. Как тебе больше нравится?

— Ты не уворачивайся от разговора. Я тебя спросила, что это был за трюк?

До сих пор я ни с кем не делилась этой тайной, не признавалась никому. Ни дяде, ни Красавчику. А тут какой-то бродячий мошенник не просто из той же породы, что и я оказался, он еще и пользоваться своим даром умеет. С выгодой для себя! Да у меня просто шок и когнитивный диссонанс в одном флаконе. Я тоже так хочу!

— Тут всего по чуть-чуть. Немного психологии, немного наглости и совсем мало сверхъестественного. А твой ками в кедре живет? Стеснительный, да?

Это Сяомэй-то стеснительный? Он однажды прямо при мне самоудовлетворением занимался, скот этот безрогий! Я сейчас очень зла на Сяомэя. Сколько раз просила — научи колдовству какому-нибудь простенькому. Ни в какую! Жадина!

— А у тебя он где живет? Тоже дома?

— Нет, что ты! У меня и дома-то своего нет сейчас, — отвечает Рё. — Я дружу с ками горы.

И гору называет. Одну из тех священных, что в лесном заповеднике. От зависти я готова повеситься на поводке Боко.

— Так случайно вышло, еще в детстве. Я же деревенский, Хозяйка Рин, — смущенно признается ронин. — Я по этой горе шарился, едва на ногах научился стоять.

Всё с господином Абэ ясно. Если тебе покровительствует могущественный ками священной горы, то закона, легавых, журналистов и прочих напастей можно не бояться. Это только моё хамло бесстыжее ни на что не годно, кроме пакостей.

Смотрю на спидометр, Рё гонит так, словно у него свидание с дорожной полицией запланировано.

— Тебе, небось, ни разу штраф за превышение скорости не выписывали, да?

Он хохочет, да так заливисто, совсем как мальчишка, что и мне хочется улыбаться. Зубы белые блестят, острые. Вот что значит хорошая экология, детство, проведенное в деревне, и здоровый крепкий желудок.

— Теперь возьмешь меня к себе в клан? — спрашивает Рё и лукавым черным глазом косится. — Я тебе пригожусь, Хозяйка Рин.

— Я подумаю, — отвечаю. Просто из вредности. И немного от зависти. Чтобы не всё так уж просто доставалось этому баловню судьбы. А то и ками у него могучий, и в клан примут без испытательного срока. Не жирно ли будет?

— Расскажи про ками горы. Какой он?

— А разве ты не торопишься на встречу с кланом? — вопросом на вопрос отвечает ронин.

А я понимаю, что совсем не хочу участвовать в порке брата Фу. Нет, хорошо было бы ему по яйцам врезать, как следует. А стоять смотреть, как из-под бамбуковых палок летят кровавые брызги, и самой лупить по живому мясу — не хочу. Прямо тошнота накатила, едва представила себе все в красках.

— Я с дядей должна поговорить. А уж когда мы это сделаем — до или после экзекуции, уже мне решать. Покатаемся час-полтора, а скажем — в пробку попали.

Рё изумлено таращится на меня секунд пять, но затем везет к реке, в новомодный парк, где молодежь катается на роликах. Там оказывается есть специальное место для парочек на машинах. Вид открывается красивый и в салоне можно покувыркаться безнаказанно.

Но мы-то с Рё не парочка, мы залезаем на теплый капот и сидим там, как бродячие коты на подоконнике. Сияют огнями небоскребы (а ярче всех моя «Жемчужная Башня») и колышется их отражение на черной воде. Я сумочку под зад подложила. Сразу видно дизайнерская вещь — вместительная, легкая и мягкая, как подушка. Ронин про ками рассказывает, и так мне хорошо, как никогда прежде. Даже, когда в детстве Красавчик на сон грядущий колыбельную пел — про долю нелегкую разбойничью, так уютно не было. После его песенок мне порой головы отрубленные снились, но это пустяки.

— А лисы-оборотни на той горе живут? — спрашиваю.

Вот честное слово, у меня столько более важных вопросов есть, но на ум приходят только лисы. Дурочка я, да?

— Говорят, что живут, — ухмыляется Рё. — Здоровенные такие. С девятью хвостами. Глазищи — во! Зубищи — ого-го!

Обормот вредный! А настырный — ужас!

— Возьми меня к себе, Хозяйка Рин, — снова просит он. — Я тебе буду каждый день про лисиц рассказывать.

— Сказала же, подумаю еще, — уворачиваюсь я и с сожалением смотрю на часы. — Нам уже пора.

Появляюсь в «Нефритовом Лотосе» слишком поздно, с братом Фу уже закончили и все разъехались. Это нехорошо. Дядя такого мне не скоро забудет и простит далеко не сразу.

А вот и он. Звонок и тот сердитый.

— Как тебя понимать, Ямада Рин? — спрашивает дядя Кента строго. — Я хочу тебя видеть прямо сейчас. Даю тебе двадцать минут.

И это не притворная строгость. Если я что-то знаю о нраве дядюшки (а я очень даже в курсе), то сейчас он просто в бешенстве.

Ронина просить не пришлось, он успел домчать до дядюшкиного дома за какую-то четверть часа.

— Жди меня тут, — говорю. — И что бы ни случилось, внутрь не заходи.

Возле ворот стоит шлюховоз — тошнотворно-розового цвета тачка, от которой за десять шагов прет дешевыми духами. Я уже говорил, что у дяди Кенты вкусы старомодные, он любит девок, у которых прямо на лбу всё написано. Губы на пол лица и сиськи выпадающие из кружевного корсета — в ассортименте.

Если он вызвал шлюх, значит порка прошла на «ура», кровь кипит и дядя жаждет продолжения банкета. Основным блюдом будет жестокое веселье с девкой (глупо хихикающей голой куклой в желтом парике, выглядывающей из ванной комнаты), а грызня со мной пойдет как холодная закуска. Такое себе канапе с черной икрой.

— Ты, дрянь такая, от рук отбилась, — рычит дядя Кента прямо с порога. — Давно я тебя уму-разуму учил?

Вообще-то очень давно, почти двадцать лет назад. Но я до сих пор помню ту пощечину. Как у меня голова не отвалилась от удара, до сих не понимаю. Дядя тоже должен помнить, у него шрамы на запястье — два ряда моих зубов, без клыков, они тогда только выпали.