Пейзаж достигал максимального очарования на некотором удалении, как живопись импрессионизма, только вместо сочности масляных красок, он сиял драгоценными камнями. Картина вызывала слёзы восторга и радости.

В коробке нашлось два конверта — от мастера изготовителя, и от поклонника. Беатрис, конечно, сперва открыла второй. Её ожидало разочарование и, любопытство, доведённое до неистовства.

«Прошу принять этот дар от преданного поклонника», — извещало послание золотыми буквами.

Никто прежде таких изысканных подарков ей не дарил, хотя многие состоятельные мужи клеились к ней, суя просто дорогие подарки. Беатрис же была как роза: обаятельна и соблазнительна, пока кто-то не пытался заявить на неё права. Тогда то они и натыкались на шипы. Претенденты чаще оказывались не первой свежести, с притязаниями, основанными на чопорности их богатства, а не личностными достоинствами.

В её идеал мужчины вписывался кавалер, достигший, разумеется, успеха, от тридцати до сорока лет. Этот же поклонник, как минимум имел вкус. Она сгорала от желания узнать его личность, опасаясь не разочароваться старым волокитой миллиардером, или каким-нибудь ветреным голливудским плейбоем.

Она поручила своим двоим охранникам, выяснить, кто заказчик роскошного подарка. Те потратили несколько дней, но вернулись ни с чем: лицо, сделавшее подарок, скрывалось за посредниками. Однако же, это не разочаровало Беатрис, уверенной, что этот инкогнито рано или поздно объявится.

Визант узнал от агента Дюрана, что Спирин исчез в неизвестном направлении. Александр пригласил Веру как всегда в паб, сначала, чтобы потом отправиться в отель и увенчать встречу сладострастием.

Она чувствовала натянутые манеры Александра, также как и он понимал собственную фальшь и её ложную благосклонность. Но он всё равно терял голову, забывая о коварстве и её сговоре с его главным врагом.

Пока она оставалась в постели, прикрывшись простыней до плеч, ничего не подозревая, Визант решил нанести удар.

— Ты встречаешься со Спириным и доносишь ему наши разговоры, — объявил Александр среди томной тишины, одевшись и стоя перед ней.

Она взглянула на него удивлённо, повернув в его сторону голову. Он присел, наливая шампанское.

Она села на кровать, спиной к нему и начала одеваться. Закончив туалет, встала, приняв гордую осанку и бросив уничтожающий и злорадный взгляд на него.

— Это твои догадки, — она что-то искала в своей сумочке, держась слишком равнодушно, скорее, к счастью.

— У меня есть снимки и записи, — с досадой отвечал Александр, будто этот разговор сулил ему больше неприятностей, чем ей.

— Мы с тобой договаривались, чтобы твои люди не подсматривали в замочную скважину, — она встала перед ним, упёршись одной рукой в талию, второй, удерживая в растерянном жесте сумочку.

— Они следили за Спириным, а ты оказалась в его особняке, докладывая ему о нашей встрече. Вот дискета, — он вынул злосчастную пластину из кармана.

Вера ядовито ухмыльнулась, голосом, идущим из самой глубины.

— И ты ещё предлагаешь мне всё это слушать? — произнесла с той интонацией, когда говорят с идиотом.

— Ты же просила доказательств, — сдержанно парировал Александр, ощущая свой проигрыш. — Спирин убил твоего отца, завладев его бриллиантами и поделившись с тобой.

— Грязная ложь. Но ты недалеко от него ушёл, раз используешь его поганые уловки. Заманил меня в постель, чтобы высказать мне эту мерзость. Ну, ты и свинья, — высказалась она глубинным ядовитым голосом.

Впервые Александр испытывал такую ярость к ней. Как затаившийся зверь, полный энергии броска, он следил за жертвой. Её движения казались ему как в замедленных кадрах, хотя она суетливо закрыла сумочку и доставала плащ. В мгновение ока он оказался около неё, закрыв ей рот на излёте её визга. Именно теперь она была искренна в своём страхе, что его успокоило, как победителя при виде поверженного врага.

— Заткнись, мать твою, — по инерции вырвалось у него. — Сядь, — он отдёрнул руку от её губ и, ухватившись другой рукой за её плечо, подтолкнул её креслу. — Разговор не закончился.

Он сел напротив неё, стыдясь некоторого насилия.

— Спирин, политический провокатор. Из-за его действий дело может закончиться военным конфликтом. Но он лишь проводник чужой воли, хотя и переполнен чёрного тщеславия. Пока ты с ним, ты соучастник и опасный свидетель.

Вера схватила бокал шампанского и залпом его опустошила.

— Я давно у него на крючке, — признавалась она, приняв спокойный тон от безысходности. — Он доказал мне, что Феликс Отис не мой родной отец. Наверное, он узнал это от моей матери, которая вышла замуж за моего биологического отца, когда Отиса упекли в тюрьму. Впрочем, итак можно было догадаться — я ведь на Отиса похожа как он на Мэрилин Монро. При мне взяли у него образец крови в лаборатории. Потом и я сдала кровь на ДНК. Ничего общего между нами. Спирин посулил мне долю, если я помогу отнять у Отиса бриллианты.

Вера громко сглотнула и подавленно всхлипнула, отвернулась, стала влажно потягивать носом, быстро ища в сумочке платок.

— Я знаю, что поступила дурно, и я не оправдываюсь, — спустя минуту подала она голос, напоминавший шипение воды, попавшей на раскалённые камни. — На этом компромате он меня и держит. Но, пусть будет так, как будет, — поставила точку она.

— Нельзя отчаиваться. Спирин, сам зверь, загнанный в угол. Он много может принести вреда, но судьба его предрешена. Врагов, у него больше, чем союзников. Ты можешь положиться на меня, — сочувственно произнёс Визант.

— А теперь можно мне уйти? — равнодушно потребовала Вера.

Спирина доставили на один из островов в тёплых океанических водах, для встречи с Дюраном. Магнат так кодифицировал своё местонахождение, что не осмеливался выходить даже на связь где-то в Европе, не говоря уже о личных встречах.

Спирин воспрянул духом, считая уже своей победой, что Дюран согласился с ним на переговоры. Конечно, его могли прикончить ещё по пути, скормив акулам, и о его исчезновении узнали бы несколько человек, которые вряд ли бы огласили его гибель. Но Спирин был смелый человек, а для страховки предупредил агентов Дюрана, что его люди используют в качестве заложников знакомых магната, прежде всего Византа с его подругой, Верой Щербаковой.

Следующим днём после прибытия, к нему в комнату вошёл мужчина средних лет, в рубашке и джинсах, узнать которого Спирин мог по фотографиям из прессы и досье, и сел, напротив, за стол. Дюран заговорил на русском языке, с лёгким английским «эр». Без предисловий гость выдвинул ему требование: предоставить ему оборудование для клейм на бриллиантах, технику для геофизических работ, и — для шпионажа.

Дюран слушал его спокойно прищуренным взглядом, в котором ничего нельзя было угадать. Подозревал ли этот наглец Спирин, что служба безопасности знает о каждом его чихе?

— Зачем это всё вам? — равнодушно спросил Дюран.

— У меня есть нелегальные бриллианты, которые я хочу продать. Шпионская аппаратура мне нужна, потому что я шпион. И сверх чувствительная и проникающая аппаратура для геофизических поисков тоже не помешает. Она ведь позволяет определить, сколько людей находится в здании, к примеру, и вооружены они или нет. Я поделюсь этой техникой со своей службой. Ни одна разведка не откажется от таких подарков, — Спирин принял свой нагловато-шантажирующий тон.

— Вы, мистер Спирин, террорист, и вынашиваете безумные планы, — твёрдо заявил Дюран. — Вам передадут записи некоторых ваших разговоров. Однако помогать вам я не намерен.

Спирин удивлённо смотрел на магната.

— Зачем же вы привезли меня сюда?

— Предупредить, чтобы вы не трогали моих знакомых, Византа и его подругу. Впрочем, как и остальных невинных людей.

— Прямо, так уж и невинных? — злорадно и сценично воскликнул Спирин.

— Если вы хотите разбудить дух тирана — возвращайтесь в Россию и делайте, что задумали.