Пратт передал также, что власти недовольны и обеспокоены самостоятельной активностью Дюрана, и настаивают на том, чтобы он использовал технологии с согласия спецслужб, по крайней мере, на территории Королевства. Требование справедливое, но Крононби понимал, что никто не откажется от технологического преимущества, тем более опережавшее нынешний уровень на неопределённое время. Власть и Дюран будут играть в кошки мышки. Крононби это не интересовало: пользуясь таким случаем, как расположением господним, он мог обогатиться благодаря нефтяным активам от новых разработок, и повысить свою влиятельность в британской политической элите. Ведь он, человек королевских кровей, пэр, несмотря на все усилия, без достаточных средств, всё чаще ощущал себя музейным экспонатом.

Своё спасение он видел ещё в одной фигуре королевской крови, статус которой он мог бы возвысить до уровня национального героя с помощью вновь приобретённых капиталов.

Крононби понимал, что обещания от Пратта, таили обман со стороны властей, или хотя бы со стороны спецслужбы. Ему нужны были дополнительные гарантии. В ближайшие дни он снова запланировал встречу с внучатым племянником монарха.

Однако же события опередили его: ему пришло сообщение от Беатрис Стюарт, его внучатой племянницы, с намерением встретиться. Беатрис вела родословную от шотландских монархов и в современной истории Соединённого Королевства была наиболее близка к их историческим родственникам. А её красота, образованность и умение держаться на публике, не говоря о неприступном обаянии для мужчин, и катализаторе чаяний женской половины, подталкивали к тому, чтобы стать народной принцессой, удовлетворив жажду общества восполнить отсутствие незабвенной Дианы.

Шотландский парламент как-то озвучил идею восстановить собственную монархию, раз уж шотландцам удалось обрести собственный парламент. Но, если бы юная принцесса хотя бы одобрительно промолчала на эту идею, британская элита сделала бы всё, чтобы Беатрис Стюарт исчезла из общественной жизни.

Однако же, был выигрышный проект, противоположный монархическому сепаратизму. Это брак, и для Беатрис была самая подходящая партия — принц Джордж. Беатрис вполне подходила на роль лидера национально нравственных устремлений, и если бы не стала политической фигурой, то вполне обрела бы моральную власть.

Она приехала воскресным днём, с гардеробом верховой езды, её излюбленным развлечением, не преминув воспользоваться конюшней родственника и окрестностями его замка.

Крононби встретил её в холле, девушку выше среднего роста, спортивного сложения, в свитере и джинсах, шатенку, с собранными назад волосами, локонами, обрамляющими красивый овал лица, широкими светло-карими глазами, обворожительно ожидавшую приветствия хозяина. Он взял её руку и похлопал по запястью, предложив кофе. Её голос мог изменяться от звонко-весёлого до властно-делового. Она потребовала немедленной конной прогулки.

Через полчаса они гарцевали по фамильным угодьям Крононби, за ними следовал Филипп с вьючной лошадью с провизией для пикника. Прежде чем начать прогулку излюбленным галопом, она раскрыла причину этой встречи.

— На той неделе я виделась с Джорджем, тоже на конной прогулке в резиденции его отца. Он пытался скрыть своё беспокойство, но я поинтересовалась, чем он так удручён. Он ответил, что разочарован в нравах политической элиты. Ничего не стал более объяснять, хотя и согласился пуститься галопом со мной на перегонки.

— И кто же выиграл? — лукаво спросил Крононби.

— Он. Не без моей уступки, — смеясь, ответила она.

— Не очень тактично с его стороны. Но так бывает со многими. Сперва молодые люди заболевают идеализмом, затем приходит разочарование, но тот, кто способен перейти этот порог, созревает, не теряя первоначальных ценностей, хотя и трезво принимая реальность. Джордж, переживает, одну из таких стадий. Воспитание и благородное происхождение, позволят ему не стать чистоплюем в политике, и циником в любви. Также как и вам, Беатрис, надеюсь. Вы ведь тоже королевских кровей.

— Очень, очень отдалённо, — усмехнулась она, всматриваясь вдаль. — Разве он настолько посвящён в политику, или светские интриги? Раньше я за ним этого не наблюдала. Может, его огорчил какой то неприятный для него слух?

— Это я открыл ему одну важную тайну и просил довести её до сведения его двоюродного дяди, то есть короля, — торжественно заявил Крононби. — И потом уговорил вас проследить реакцию Джорджа.

Беатрис недоумённо взглянула на родственника.

— И он получил отказ в содействии, — сделала она вывод.

— Теперь я в этом уверен, миледи. Он должен был со мной встретиться сразу. Все сроки уже прошли.

— Надеюсь, вы не станете отягощать меня этой тайной? — язвительно предупредила она.

— О чём очень сожалею.

Беатрис осталась довольной искренностью своего родственника и польщённой им как прожектёром, хотя в воздухе витал дух неудовлетворённого любопытства.

— Ну что же, Эдуард, может быть наперегонки?! — воскликнула она игривым голосом.

— Куда мне с вами тягаться, миледи. Я могу только за вами следовать, — весело откликнулся пэр.

Она пришпорила скакуна, благо, что грунтовые дороги среди лесистых холмов неудержимо зазывали. Крононби пустил коня за ней для предосторожности, но, присмотрев удобное место для пикника, у склона, рядом с валуном, где Филипп мог накрыть импровизированный стол, приостановился.

Неторопливым аллюром Беатрис догарцевала до пристанища, пожалев мерина, истекающего слюной.

Они выпили вина, закусили ветчиной, сыром и свежим хлебом, обмениваясь восторгами перед великолепием осеннего пейзажа с его влажным и свежим ароматом.

— Могу задать деликатный вопрос? — осмелился произнести Крононби.

— Давайте. Только я догадываюсь, о чём он.

— Если у вас будет семья, вы Беатрис, сможете быстрее сделать общественную карьеру, — вместо вопроса заключил влиятельный родственник. — Людям нравится образ заботливой матери. Учитывая вашу молодость и красоту…

— Я так и знала, — прервала она его, усмехаясь. — Но я пока ни в кого не влюблена, сэр.

— Разве Джордж не вызывает у вас интереса? — Крононби вдруг ощутил уязвимость.

— Он слишком молод, и пока не нашёл себя.

— Всего на два года старше вас. А рядом с вами любой мужчина себя найдёт, — сделал искренний комплимент Крононби.

— Не знаю, Эдуард. Я ведь не лошадь на аукционе. Всё должно происходить естественным путём, — спокойно ответила она, больно кольнув собеседника своим равнодушием к браку.

Грузовик почтовой службы DHL доставил Беатрис Стюарт деревянный кейс, вроде мольберта, с указанием швейцарской ювелирной фирмы на обратном адресе.

Анонимные подарки Беатрис как правило не принимала. Но посыльный занёс коробку в её комнату с испуганно ответственным видом.

— Это дорогая ювелирная вещь, мэм, — проронил он, уставившись на хозяйку широкими глазами. — При пересечении границ за неё была уплачена существенная таможенная пошлина. Здесь все документы, — объяснил посыльный, будто предупреждённый о нелюбви хозяйки к подаркам, и опустил на стол папку.

«Дорогой подарок от незнакомца. В этом всегда что-то не чистое и провокационное», — с раздражением подумала она.

Но деваться было некуда, да и любопытство подзуживало. Она сорвала пломбу, раскрыла коробку и выставила на стол увесистый прямоугольник с подставкой, закрытый пенопластом.

Под оболочкой воссияла картина. Но не обычная, а сотворённая из драгоценных металлов и камней. В этом завораживающем отблеске тут же растворилось недовольство к незнакомцу, сделавшему такой подарок.

Холстом служил платиновый лист, рамка — золотая, прикреплённая шарнирами к золотой же подставке. Картину можно было наклонять, или, сложив подставку, украсить ею стену.

Картина изображала пруд с кувшинками, полностью усыпанная драгоценными камнями. Цветки кувшинок были также собраны из мелких бриллиантов, с золотыми тычинками, листья отливали изумрудом, вода поблескивала аметистовой россыпью, рябь изображалась мазками из жемчуга.