На 22-й авеню, в северо-западном районе, почти на углу Фледжер-стрит, находится "Ранчо "Луна". Трое кубинцев обедают. Они едят мясо морских моллюсков с пивом. Пригласил Марвин. Все шло хорошо, пока не наступил момент подачи десерта.

— На меня всегда производит огромное впечатление, когда я слушаю тех, кто прибыл с Кубы.

Тони с недоверием посмотрел на говорившего. Он подумал, что настало время как-то предупредить Чино, чтобы он не был захвачен врасплох такой постановкой вопроса.

— Он давно в США и чувствует себя здесь прекрасно, — сказал Тони.

— Я не сам приехал, меня привезли, — пояснил Марвин. — И думаю, что и сейчас мне здесь нелегко.

Чино поднял брови, как будто не совсем понимая его. Он тоже не считал легким период адаптации, но на то были свои обстоятельства.

— В каком возрасте тебя привезли?

— Мне было девять лет. Я думал, что речь идет о простой поездке. Мои родители все тихонько подготовили. Это было после того, как отобрали землю. Я помню те места. Помню красивый пейзаж, реку, пальмы, сеньора, который обучал меня езде на лошади, и хорошо помню тот день, когда я вместе с родителями оказался в аэропорту. Вначале было интересно столкнуться с незнакомым миром, с чем-то необычным, выйти за рамки привычного. Но затем, поверьте, стало трудно.

— Ты был очень маленький, пожалуй, ты помнишь только хорошее, — вмешался Тони, — и поэтому к тебе приходит ностальгия.

— Нет. Вспоминаем и плохое и хорошее, многие хотят вернуться.

— И твои родители тоже?

— Они тоже. По-своему, но тоже хотят вернуться.

— По-своему?

— Они постоянно говорят о возвращении, о скором возвращении. Иногда мне казалось, что они обманывают меня, а иногда, что вполне откровенны. Они верили всему, что касалось бригады[11], но это было крушение надежд. Какие это были дни! С полной уверенностью мы упаковывали наши чемоданы. Мой отец смахивал пыль со своих бумаг — единственное, что он хранил с такой верой. Надежды, связанные с бригадой, провалились. Здесь было больше мертвых, чем там, на Кубе, и нас никто никуда не увез.

— Как это "здесь больше мертвых"?

— Очень просто. Дело в том, что "блестящие солдаты свободы" не овладели Гаваной за несколько часов, как было обещано. Американцы тоже не направили свою "решающую" помощь, как они говорили раньше. Люди из бригады вместо "вива", как им предсказывали, получили пинок в зад. Они погибали в болотах или превращались в пленных Фиделя. И кто мог представить, что их будут обменивать на медикаменты и компоты? После такой торжественности! Их жены здесь, в ожидании, не знали, кому верить. Возможно, они уже вдовы, а может, их мужья будут расстреляны или всю свою жизнь проведут в кубинской тюрьме. Это было похоже на эпидемию. Дело в том, что в этой стране все можно обменять, но они не предусмотрели такие случаи обмена. Однако обращение с ними было необычным, и они возвратились. Бригада прекратила свое существование, и не на кого было больше возлагать надежды.

— А "Альфа-66"?

— Ах! Очень хорошо, очень хорошо! Посмотри, хочешь заполнить этот бланк и внести один доллар? — Он вынул бон из кармана.

Это было прекрасное типографское издание на бумаге высокого качества. На нем изображен выразительный рисунок, под ним выдержанная в строгом стиле надпись:

— Ты оставишь его у себя? Мне его прислали по почте, но без оплаты, в случае если я захочу им вернуть его, так что положим на стол под солонку взамен чаевых. Он заменит доллар?

— Им нужны деньги, чтобы содержать организацию, — пояснил Тони. — Это как масонские ложи, общества, которые должны покрывать расходы.

— Просят на военные цели. Не читали, что ли?

— Они тоже боролись с коммунизмом. Я об этом узнал от моего дяди. Здесь нет никаких трюков. Он лично доставлял бойцов к побережью Кубы, есть и фильмы об этом, — проговорил Тони.

— Это философия нищеты, — подчеркнул Марвин, — они просят на жизнь, чтобы не работать, и от случая к случаю посылают кого-либо на смерть, с тем чтобы продолжить свои просьбы. Не смотри на меня так. Если хочешь, можешь считать меня коммунистом. Я говорю то, о чем думаю. Здесь нужно работать много, и если ты жив, здоров и не боишься опасности, то хорошо можешь заработать на военных делах.

Чино взял бон в руки. Поднес его к глазам и снова положил на стол. Затем повернулся к Тони и спросил его:

— Когда же ты познакомишь меня со своим дядей?

— Черт возьми, Чино! Зачем? Марвин частично прав. Лучше всего, если ты найдешь себе работу в море или еще где-нибудь. Зачем тебе соваться в эти дела?

— Эй, погоди, погоди! Кто тебе сказал, что я хочу быть в ЦРУ вместе с твоим дядей? Я об этом не говорил. Я хочу, чтобы он связал меня с рыбаками, с владельцами катеров, только и всего.

— Правильно делает, — сказал Марвин. — Это совсем другое дело.

— Выходит, вы еще в худшем положении, чем я. Поскольку я, по крайней мере, знаю, чем заняться.

Чино встал, по всей видимости, недовольный.

— Я пошел. Мы уже закончили, заплатили и поговорили достаточно, — сказал Марвин.

Вышли. Марвин направился к стоянке автомобилей. Отъезжая на "форде" серебристого цвета, он уже из машины сдержанным жестом попрощался с ними.

— Хороший парень Марвин. У него есть что-то от избалованного ребенка, но он благородный человек. Обрати внимание, как он просто говорит обо всем, даже не зная, кто ты, — сказал Тони.

— Почему ты его защищаешь? Никто и пальцем его не тронул.

— Мне кажется, что ты отнесся к нему довольно плохо.

— Дело в том, что я сыт по горло всем этим идиотизмом. Все критикуют, по-настоящему никто не берется за дело. Не хочешь — не лезь, но уважай тех, кто проявляет решительность… Мы пришли сюда для того, чтобы поесть и поразмыслить, и все еще критикуем тех, кто что-нибудь да делает, — раздраженно сказал Чино.

— Что с него возьмешь? Он уже все тебе сказал, ведь его привезли совсем мальчишкой.

— Но мы-то взрослые, и нам больше подходит иметь связи с ответственными людьми, а не с раскаявшимися баловнями. Да, кстати, почему ты не выполняешь того, о чем договорились: или же ты отведешь меня в ближайшие дни в дом твоего дяди, или я буду относиться к тебе так, как к Марвину, поскольку не могу терять время. Так что слово за тобой.

На другой день Чино познакомился с агентом ЦРУ, капитаном судна-матки Хуаном Батистой Маркесом, дядей Хосе Антонио Равело Маркеса.

— Как тебе показался мой дядя? — Тони положил бинокль на широкий подлокотник кресла и ждал ответа Чино. День был ясный. На небе ни облачка, только свежий бриз напоминал о том, что было межсезонье — ни зима, ни лето. Тони был доволен.

— Твой дядя? Важный субъект!

Чино сидел на песке. Рядом с ним, полуприсыпанные песком, лежали несколько бутылок пива "Лайт".

— Дело в том, что он не смог нас хорошо принять.

— Он очень важный человек. С ним встречаются только люди не ниже координатора по кубинским делам.

— Да, так оно и есть. Приходят к нему якобы по кубинским делам, но не те, кто может действовать открыто.

Парень взял бинокль и навел его на бронзовую в лучах солнца фигуру девушки. Он рассматривал ее, раскрыв рот и забыв о беседе. Сначала объектив бинокля поймал круглый пупок.

— Ты очень гордишься своим дядей?

— Что?

— Ты гордишься своим дядей?

— Какое там! Я тебе уже говорил, что не вникаю в его дела, они меня не интересуют. И не в моих интересах нарываться на неприятности. Я прибыл в эту страну, чтобы жить спокойно.