— Что это за огни?

— Санта-Фе.

— А там? Вон те…

— Баракоа.

— А там?

— Суденышко.

— Не сторожевой ли катер?

— Нет.

— Они идут сюда, к нам?

— Нет, не сюда.

— Почему ты так уверен?

— Я определяю по навигационным огням. Если бы судно шло сюда, то мы видели бы один зеленый слева и красный справа.

— Так куда же оно идет?

— На север, и довольно быстро.

— Ну, а почему тогда это не может быть сторожевой катер?

— Сторожевой катер идет быстрее. Кроме того, он шел бы с погашенными огнями.

— Без огней?

— С погашенными огнями, старик!

— Откуда ты так хорошо знаешь море?

— Ничего я не знаю. Единственное, что могу, — это ходить недалеко от берега, но опыт постепенно приходит сам собой.

— Сколько мы уже идем? Мне кажется, почти час.

— Нет. Это твое нетерпение удлиняет время. Мы идем всего лишь минут двадцать.

— Всего лишь двадцать минут? А что это там?

— Где?

— Вон там, справа, огни.

— Это Эль-Морро.

— Как? Эль-Морро? Почему Эль-Морро? Не может быть. Мы разве идем не туда, не на север?

— Крепость остается у нас позади.

— Как море все запутывает!..

— Это если ты сам путаешь…

Через три с половиной часа плавания уже не было видно мерцания огней Эль-Морро. Их отблески полностью исчезли в темной морской ночи. Сейчас позади «Моей мечты» оставалось только слабое свечение неба над городом.

Гавана! Увидят ли они ее снова? Смогут ли опять гулять по ее улицам, загорать под ее солнцем? Кто знает! Сколько человек напрасно говорили — вернемся! Рулевой посмотрел на те далекие отблески. Там он оставлял свою предшествующую жизнь — детство, отрочество, детские игры, первого друга, первую работу, да и сколько еще! Воспоминания промчались перед ним, как кадры из кинофильма. Мысленно он уже рвался обратно, но его размышления были внезапно прерваны резкими звуками. Это Каэтано перевернулся на палубе, не находя себе места от тошноты. И хорошо, что его мысли были прерваны. Он обрадовался. Так было лучше. Забыть все, смотреть вперед, а не назад. Будущее там, впереди, где острый нос катера разрезал воду, а не там, где за кормой понемногу исчезала светлая ниточка на горизонте. Каким оно будет, это будущее? Вообще-то, все трое больше думали о дне завтрашнем, чем о вчерашнем, о вопросах, которые вставали непрерывно перед ними, а не об опасностях, которые остались за кормой. В первую очередь нужно было преодолеть нетерпение. Казалось, что минуты превратились в часы. Минуты в море тянутся бесконечно долго. Эти монотонность, ограниченность пространства на «Моей мечте», ленивый звук ее двигателей требовали настоящего морского спокойствия. И это так необходимое спокойствие было только у одного из них.

— Кто-нибудь скажет — это очень просто: переплыл море — и готово. — Самый молодой член экипажа пытался объяснить, найти какой-либо аргумент для оправдания своего беспокойства. — Но здесь все во власти судьбы, здесь нужно работать!

— Да, нужно потрудиться!

— Земли уже не видно… осталось только отражение света над городом, да и оно исчезает. Скоро все скроется. Значит, мы прошли довольно много, да?

— Мы прошли мало. Впереди еще большой путь. «Моя мечта» не быстроходный катер, больше из нее не выжмешь. Она была сделана для спокойной рыбалки, а не для побега. Кому придет в голову убегать со скоростью около шести миль в час? А если нас заметят…

— Все же, сколько мы прошли?

— Совсем недавно мы видели свечение маяка на Эль-Морро. Он виден на расстоянии восемнадцати миль, так что ты сам можешь подсчитать. Можешь быть уверен, что мы прошли около восемнадцати миль…

— Если из девяноста вычесть восемнадцать…

— Не считай так… девяносто, если бы мы шли прямо, но у нас нет секстанта.

— Тогда сколько же часов осталось?

— А ты сам как думаешь?

Прежде чем ответить, парень подумал немного, и беседа, отгоняющая сон и нахлынувшие воспоминания, была продолжена.

— Ну, я думаю, что к полуночи мы будем на месте.

— К полуночи на этой черепахе?

— Нет?

— Да ты что! Ты слишком быстро хочешь.

— Ну а когда же тогда?

— Я думаю, что мы придем, когда уже рассветет.

— С рассветом? И никак нельзя раньше?

— Позже — может быть, раньше — нет. Так что в лучшем случае к рассвету, при хорошей погоде и без всяких осложнений. Почему ты так торопишься? Ты предупредил кого-то, чтобы тебя встречали?

— Да нет же. Дело в том, что я теряю терпение.

— Почему?

— Очень просто. Кругом одно только море. Спрашиваю тебя, когда придем, а ты отвечаешь, что только с рассветом.

— А ты что же, против? Тебе не нравится встречать рассвет в море? Такое ведь не каждый день увидишь…

— Что касается меня, то я не горю желанием встречать рассвет в море. Единственное, чего я хочу, — это добраться до места.

— Мог бы взять билет на самолет. Должен был сам додуматься, что «Моя мечта» — это тихоходное судно.

— Сейчас не до шуток, Чино.

— В таком деле не следует торопиться. Старайся думать о чем-нибудь другом. Например, что ты находишься на рыбалке, или смотри на звезды, расскажи что-либо, и ты увидишь — станет легче.

Время полуночи в море — это кромешная темнота. Если есть звезды, то это огромные звезды, если темнота, то уж это настоящая темнота. После двенадцати ночи ни у кого уже не было никаких вопросов. Стояла настоящая тишина.

Каэтано лежал без сил. Ему было дурно, его рвало. Он был почти без сознания, не в состоянии сказать ни слова. Тони не боялся качки и не страдал морской болезнью, но было видно, что и он внутренне как-то сник. Он смотрел остановившимся взглядом на противоположный борт, на лице была тоска. Видимо, Тони все старался подсчитать, сколько морских миль еще предстоит преодолеть. Чино украдкой поглядывал на него. Тот был похож на статую.

— Послушай!

Парень повернул голову в сторону и посмотрел на Чино, который продолжал стоять у рулевого колеса.

— Что?

— А я думал, ты уже уснул.

— У меня не сон на уме, а что-то другое. Я бы с удовольствием уснул, чтобы ты разбудил меня по прибытии. Да куда там. Единственное, чего я хотел бы, — это увидеть кусочек земли, пусть это будет островок, огонечек или еще что-нибудь, только не море.

— Делай то, что я тебе говорю. Отвлекись, расскажи мне о чем-нибудь, и мне тоже поможешь преодолеть сон.

— Так о чем же тебе рассказать?

— О чем угодно, старик. Ты когда-нибудь видел, чтобы кубинца просили об этом? Ты разве никогда не сидел у покойника, или на дежурстве, или когда чего-то ждешь? Расскажи какую-нибудь небылицу, фильм или еще что, чтобы я не уснул.

Тони подумал и рассказал немного о своих планах на неизвестное еще будущее, затем о родственниках, оставшихся на Кубе, и о тех, что ждут его там, в США. Прежде всего о своем важном дяде, который тоже был настоящим моряком и человеком ЦРУ с большим стажем. Он пытался фантазировать, кем бы ему удалось стать, если бы он уехал в США раньше и, получив работу, жил бы там так же, как и его знакомые, которые писали, что дела у них идут отлично. Тони говорил и говорил до тех пор, пока Чино уже стал сомневаться, что же лучше — развеять сон, слушая эти невообразимые выдумки, или, напротив, заставить его замолчать.

После часа ночи дозаправили бак с топливом. Это было необходимо, а заодно в это время можно было размять мышцы и встряхнуться. Затем снова наступила тишина. Тони погрузился в раздумья, а Чино сосредоточил внимание на управлении судном, и теперь не было необходимости кому-то развлекать его. Он мог беседовать и сам с собой. Кроме того, у него были кое-какие сомнения в отношении завтрашнего дня, которые он не хотел обсуждать с остальными членами экипажа.

Почти сразу же после рассвета, как будто выждав время, установленное Чино, подал признаки жизни Каэтано. С трудом поднявшись, он протер глаза и посмотрел на горизонт. Земли не было видно. Внезапно ему стало страшно, но он старался не показывать свою растерянность, хотя его внешний вид выдавал его. Едва держась на ногах, он сделал попытку оправдать свое состояние: