— Что со мной происходит, сеньоры? Это впервые, клянусь! Ведь я человек, много проплававший за свою жизнь, прошедший через морские штормы. Не знаю, почему мне так не повезло в спокойную погоду, когда я переходил эту лужу.

Он сознательно преувеличивал. В действительности не так уже легко было, как он говорил, «перейти эту лужу». Многие люди, к несчастью, думали так же, не обманулись в своих надеждах и нашли смерть в море. Не каждое судно подходило для этого опасного предприятия.

До рассвета на борту судна было двое людей, нервы которых были предельно напряжены. Лишь Чино еще владел собой, но, как только взошло солнце, и его покинуло спокойствие. Чино никому ничего не говорил, чтобы не вызвать паники, но сейчас ему самому казалось странным, почему они задерживались с прибытием. Видимо, что-то перепутали при расчетах. По крайней мере, уже должна была чувствоваться близость берега, но никаких его признаков не видно. Куда ни посмотришь — повсюду море. «Как же мог я обмануть всех остальных, говоря им, что все шло хорошо? Действительно ли мы пересекали пролив, направляясь в Майами? Неужели море сыграло с нами злую шутку?»

— Ты сказал, когда рассветет? А? — В вопросе Тони звучал упрек, но Чино был уже готов к этому:

— У тебя плохая память. Я сказал, что прибудем, когда рассветет, «в лучшем случае».

— Так? А если в крайнем случае? То послезавтра?

— А кто его знает, в море все бывает.

— Да, но девяносто миль есть девяносто миль, верно?

«Моя мечта» шла вперед в полном одиночестве среди синей пустыни, равномерно разрезая волны, неустанно прокладывая легкую борозду своим прочным выцветшим носом.

«Это судно с хорошими мореходными качествами, но слишком тихоходное», — думал рулевой.

Но помимо его воли в голову приходили сомнения, он вспоминал известные ему случаи, от которых мог бы вздрогнуть даже самый выдержанный и спокойный мореплаватель.

В десять часов утра позавтракали лимонадом с галетами. Затем дозаправились. Топливо было на исходе — оставалась только одна канистра, и Чино поставил ее рядом с собой под рулевое колесо, предупредив:

— Это только с моего разрешения.

Немного подождал с тем, чтобы выявить, кто не согласен, и разъяснить ему все до конца. Каэтано снова стало плохо. Качка одолевала его, и он не мог ей противиться. Пытался глубже дышать, чтобы наполнить легкие воздухом и найти силы для борьбы. Он уже не мог вступить в дискуссию и тем более вести речь о ком-либо, кто мог бы лучше справиться с делами, чем Чино. Он понимал, что без Чино они не смогли бы сделать и шага, и поэтому полагался полностью на него. Что касается Тони, то он был начеку. Его не могло не взволновать предупреждение Чино. Он подумал, что, пожалуй, было бы неплохо получить разъяснение по этому поводу. Не потому, что ему хотелось выступить против или дать совет, как лучше использовать топливо, просто он предчувствовал за всем этим какие-то осложнения.

— Ты говоришь, что только с твоего разрешения?

— Ага. А ты против?

— Я не могу быть ни «за» ни «против», поскольку не знаю, что там у тебя.

— Здесь немного топлива, которое я придержал.

— Я не понимаю, зачем мы будем его держать в резерве. Представь себе, что мы все израсходовали. Для чего нам тогда эта канистра? Что с ним делать, если горючее не залито в бак?

— Я тебе сейчас объясню. Это очень просто. У нас больше нет никакого запаса топлива. Мы будем идти, пока не израсходуем полностью горючее, что есть в баке. Я, честно говоря, не уверен, что нам его хватит до Ки-Уэста…

— А как же быть с расчетами, которые ты делал на Кубе?

— Это были лишь расчеты. «Моя мечта» потребляет больше горючего, чем мы думали.

— А разве не лучше в таком случае долить все топливо?

— Нет.

— Тебе это понятно, а мне нет.

— Послушай меня, когда у нас полностью закончится все топливо, двигатели остановятся. Судно станет неуправляемым и ляжет в дрейф, подчиняясь воле волн. Эта канистра с топливом будет нужна, чтобы в случае необходимости вновь завести двигатели. Скажем, все топливо в баках мы израсходуем и ляжем в дрейф, а в это время увидим вдали проходящее судно. Мы же не сможем подойти к нему. Понимаешь? Или увидим небольшой островок, а добраться до него уже не сможем.

— Теперь я понимаю…

Тони вновь с уважением и доверием стал относиться к своему другу-мореходу. Больше не было никаких вопросов.

Чино снова полностью сосредоточил свое внимание на управлении судном, не теряя из поля зрения канистру с резервным топливом. Все были удовлетворены его ответами, но о самом плохом в этом деле пока не было сказано. Экипаж судна не был предназначен для выполнения рискованных мероприятий и не готовился к встрече с возможными бедствиями. Но пока лучше было скрывать свои опасения. Странно было и то, что за все время, пока судно шло курсом на север, они никого не встретили на своем пути, никаких признаков человека. Чино казалось слишком подозрительным то обстоятельство, что они еще не подошли к флоридским островкам. Его расчеты были слишком оптимистичны, они основывались на явно преувеличенных данных о скорости хода «Моей мечты». Двигаясь без остановки всю ночь, они уже должны были куда-то прийти. Но наступил рассвет, а первые лучи солнца не принесли обнадеживающих вестей.

«На рассвете появившееся солнце было справа от меня, значит, мы шли правильно. Что же тогда произошло? Только бы нас не застал полдень, ведь солнце тогда будет прямо над головой, и тогда уж мне никак не сориентироваться. Что же случилось? А что, если я зашел в залив и кружусь в нем? Может быть, я слишком отклонился к востоку? В лучшем случае мы уже подошли близко к американскому побережью и идем вдоль него. А может, случилось худшее — возможно, я сильно ошибся, взял восточнее и иду в Атлантику. В этом случае меня захватят течения, и никуда мы от них не уйдем, останемся без пищи и воды до тех пор, пока нас кто-либо не найдет или найдут, но слишком поздно. Да, будет очень туго, но что поделаешь. Я думаю, что будет лучше еще немного подождать, посмотрим, что будет дальше, и никому ни слова. Иначе будет еще хуже. Так что лучше притворяться, вести себя так, как будто все идет хорошо, ветер попутный, и даже подшучивать над их опасениями. Хотя положение не из легких…»

— Мне есть хочется.

У Тони была причина жаловаться. Завтрак, состоявший из галет и лимонада, не компенсировал усталости. Но Чино, учитывая всякие чрезвычайные обстоятельства, которые могут возникнуть, уже принял меры к экономному расходованию пищи. Тони жаловался, надеясь на уступку. Но в данный момент обстановка была еще не такой острой, чтобы распределять продукты и вести их учет. Кроме того, это был не пикник. Каэтано вытянул руки и слегка пошевелился, пытаясь встряхнуться, избавиться от тошноты. Обвязав голову косынкой, он вдохнул полуденный морской воздух. Вместе с энергией к Каэтано возвращалось все свойственное человеку.

— Когда будем обедать?

— Еще очень рано, придется подождать.

— Это не очень-то здорово, ребята. Кто знает! В такой обстановке не каждый выдержит… Посмотрим, когда придем. Люди будут удивлены. Нас покажут по телевидению, запомните, что я вам говорю.

— Для меня это почти не имеет значения, — возразил с презрением Тони. — Для меня главное — куда-нибудь прийти… куда-нибудь! Пусть это будет пустынное место, где не окажется никого, кто встретил бы нас словами «Добро пожаловать!». Лишь бы чувствовать под ногами что-нибудь твердое и прочное, а не эту постоянную качку.

— Послушай, Тони, тебе страшно?

— Это не страх, старик… просто как-то неприятно. Ты видишь, что с тобой происходит, так что сильно не хвастайся, ты свою роль сыграл плохо. Страх? В это время для нас не существует никакой опасности. Не так ли, Чино?

«Какая опасность может быть? Кроме того, что мы не знаем, где мы находимся, у нас осталось всего несколько литров воды и несколько пожелтевших галет, нет возможности проверить курс судна. К тому же сейчас время, когда дуют холодные северные ветры и проносятся шквалы. Наконец, у нас кончается топливо, а тут еще „какая опасность может быть?“. И я один, как никто, должен отвечать за себя и двух других членов экипажа», — подумал Чино.