Начать переворот было решено 28 августа 1941 года.

— Теперь надо подумать о мероприятиях на случай, если русские не ограничатся только нотами, а против наших ожиданий вторгнутся в Иран. Мы не должны исключать самых неожиданных шагов с их стороны, — сказал Канарис.

— Вы совершенно правы, экселенц. Руководствуясь именно этим, мы уже кое-что сделали для подготовки взрывов мостов и тоннелей на дорогах, по которым, возможно, будут продвигаться русские. Вывод из строя основных сооружений надолго задержит войска большевиков: тем временем подоспеет наша помощь новому правительству.

— А конкретнее?

Миллер разложил перед адмиралом карту, испещренную крестиками и кружочками.

— Как вам известно, от сухопутных и морских границ Ирана с Россией к Тегерану ведут три основных пути. Один со стороны Иранского Азербайджана: железная дорога и шоссе через города Миане, Зенджан. И два пути с побережья Каспийского моря: шоссейная дорога Пехлеви-Тегеран и железнодорожная ветка и шоссе Бендершах — Тегеран. Все эти дороги идут через горные перевалы. И если взорвать хотя бы часть многочисленных тоннелей и мостов, путь с севера к Тегерану надолго будет отрезан. — Миллер водил карандашом по карте. — В первую очередь мы взорвем Менджильский мост и Фирузкухский тоннель на перевалах через Эльбурс, а также мост между городами Миане и Зенджан. Будут подняты в воздух и другие второстепенные объекты.

— Кому поручена подготовка операции?

— Майору Эриху Югансону. Помогает ему Киреев Максим Иванович, русский эмигрант, специалист по взрывному делу.

— Почему поручили русскому? — поморщился Канарис.

— Экселенц, вы же знаете, каждое появление иностранца на севере Ирана, где надо вести основные работы, вызывает немедленную ответную реакцию со стороны большевиков. К сожалению, они прекрасно осведомлены обо всем, что там делается. Иранцы неоднократно просили нас избегать поездок на север страны. Киреев живет здесь больше сорока лет, он вполне может сойти за местного жителя. К тому же он преданный нам человек, много раз проверенный. Правда, не совсем хороший организатор…

— Югансон, как вы знаете, беспечен и нерадив, а этот русский плохой организатор. Что же получается? Давайте включим в операцию капитана Вальтера Шульца, — немного подумав, предложил Канарис. — Он живет здесь по паспорту швейцарского гражданина Самуэля Зульцера и имеет торговые дела на севере Ирана. Периодическое появление его там не вызовет подозрений.

— Я плохо знаю Шульца. Он связан непосредственно с Берлином и с нами здесь не общается. Мы только передали ему рацию, которую вы прислали из Берлина дипломатическим багажом, да помогаем переписываться с дядей.

— Шульц — молодой разведчик, но волевой и сообразительный человек. Это племянник Ганса Шульца, помните такого?

— Да, сподвижник фюрера по Мюнхену.

— Сейчас Ганс Шульц уже стар и ушел на покой, но, говорят, фюрер вспоминает о нем, — улыбнулся Канарис. — Вальтер Шульц востоковед по образованию, хорошо владеет персидским языком, знает страну. Я думаю, новое задание не помешает его основным делам. Имея швейцарский паспорт, он может остаться здесь, когда нам придется выехать из Ирана, и продолжать диверсионные акты вместе с Югансоном.

— Удачная кандидатура, экселенц.

— Давайте поговорим с ним. Приглашать его сюда неудобно. Организуйте встречу на конспиративной квартире.

На одной из тихих улиц Тегерана — куче Низами среди густого сада белел особняк из камня. Дом принадлежал иранскому сановнику Базергяни. Сам Базергяни не жил в нем. Днем дом казался совершенно необитаемым, но стоило наступить вечерней темноте, как в нескольких окнах за почти непроницаемыми портьерами вспыхивал и горел до поздней ночи свет. Ходили слухи, что Базергяни встречается здесь со своими любовницами, и любопытные соседи много раз пытались хоть мельком взглянуть на красавиц, посещающих сановника, но, увы, из этого ничего не получалось. Все гости появлялись в автомобилях. Машины въезжали в сад, и из-за густой зелени с улицы ничего нельзя было разобрать. На несколько минут зажигался свет в вестибюле, а затем, видимо, после того как гости добирались до комнат с занавешенными окнами, свет гас.

В этот вечер в гостиной особняка адмирал Канарис в присутствии Миллера беседовал с Ильей. Илья сидел в непринужденной позе у стола напротив Миллера, а Канарис ходил по комнате. “Ишь как держится свободно в присутствии адмирала. Что значит дядя с положением”, — подумал Миллер, разглядывая Шульца.

Канарис в это время говорил:

— Есть серьезные основания полагать, что в ближайшее время русские войска вторгнутся в Иран. Перед нами поставлена задача — помешать им. Конкретно — в нужный момент надо вывести из строя железнодорожные пути и шоссейные дороги. Это облегчит оборону иранцам и даст возможность поспеть нашей помощи. Вы знаете, что профиль пути местных шоссейных и железных дорог сложен…

Дойдя до стены и повернув обратно, Канарис обратил внимание на то, как внимательно и заинтересованно слушает его молодой офицер. Адмирал невольно замолчал и, взглянув в умные, с хитринкой глаза Ильи, подумал о том, что еще несколько таких офицеров, как этот, были бы неплохим подспорьем Миллеру, перед которым поставлена очень серьезная и трудная задача.

Спохватившись, Канарис стал припоминать, на чем остановился.

Почувствовав это, Миллер услужливо подсказал:

— Одна трансиранская железная дорога, пересекающая страну, имеет более двухсот тоннелей и несколько тысяч мостов.

— Да, да, если вывести из строя хотя бы одну пятую часть этих сооружений, мы надолго затормозим осуществление планов противника, — продолжал Канарис. — У нас уже есть необходимое количество взрывчатки, есть люди. Занимаются подготовкой операции известные вам майор Югансон и инженер Киреев. Этот русский хорошо знает взрывное дело, но он плохой организатор. Никак не может привести все в такое состояние, чтобы по первому сигналу намеченные сооружения взлетели бы в воздух. Мы хотим поручить вам помочь Югансону навести в этом деле порядок, используя, конечно, Киреева как специалиста.

— Экселенц, я приложу все силы, чтобы оправдать оказанное мне доверие.

Адмирал опять внимательно посмотрел на Илью. Он определенно ему нравился. Канарис вспомнил, что и во время встреч в Берлине он обратил внимание на то, что капитан выгодно отличался от своих сверстников в абвере, дубоватых солдафонов, эрудицией, энергией и тактом.

— Познакомьтесь с Киреевым, он предупрежден, и не медлите ни одного дня. Только не называйте себя Кирееву. Ваше швейцарское гражданство надо оберегать, оно еще пригодится не раз. Кирееву сказали о вас как о Мартине Бабах, немецком коммерсанте. Вряд ли он сталкивался с вами где-нибудь.

— Я его не знаю, экселенц.

— Через некоторое время проинформируйте подполковника Миллера о ходе подготовки операции. Вы должны работать в полном контакте. Подполковник выполняет первую часть общей задачи. Он должен привести к власти в Иране людей, которые организуют отпор большевикам с нашей помощью. Ваша с Югансоном работа будет содействовать этому.

На следующий день Илья отправился к Кирееву.

— Герр Бабах, рад с вами познакомиться. Заходите, пожалуйста, — встретил его Киреев. — Раздевайтесь, милости прошу, слуг я всех отпустил. Полагаться на местных людей опасно. Разболтают, кто приходил, да еще подслушают, о чем говорили.

Киреев был сухопар, жилист, с редкими рыжеватыми волосами, старательно зачесанными набок.

Илья вошел в комнату. Сразу бросалось в глаза желание хозяина сохранить в убранстве что-то русское. Получилась же разнородная смесь. Тульский самовар блестел на персидском инкрустированном столике. На стенах картины с минаретами чередовались с пейзажами с березовыми рощами и заснеженными избушками. В буфете рядом с чайными чашками, орнаментированными жар-птицей, стояли миниатюрные персидские стаканы.

Чем-то старым, допотопным повеяло от самовара, от покосившихся избушек и жар-птицы. Да и сам Киреев был похож на подобострастного царского чиновника лет пятидесяти. Костюм его был засален и болтался на тощих плечах, как на вешалке.