«Видимо в этот раз мы попали туда, куда нужно, но это место мне почему-то не нравится», — подумал Архипушка, рассматривая блестящие побрякушки. Железные птицы доставили пленников во дворец, прищелкнули их к кольцам, вделанным в пол, и исчезли.

— Как собак посадили на цепь, — с гневом произнесла драконша.

— Неуютно здесь, несмотря на роскошь, — поморщившись, сказал Дилли.

— Да уж, прием нам организовали по высшему классу, — согласилась с ним сестра.

А, между тем, никто не появлялся, как будто про них начисто забыли. От долгого ожидания заломило спины, они ведь так устали накануне. Первым опустился на пол Архипушка, благо под ногами был ворсистый ковер, потом сели и остальные. Они уже начали впадать в легкую дремоту, как появилось новое лицо. Это был не железный журавль, а большая важная птица, которая задирала голову вверх так, что она чуть было, не закидывалась на спину. «Не птица, а настоящий генерал», подумала Крокки, разглядывая яркое оперенье, от которого рябило в глазах. — «Но это не павлины», — продолжала размышлять девочка — «те более приятной наружности и поведения не такого хамского».

Разноперая птица надувалась от важности, разбухала, как шар, и ширилась до невероятных размеров. На шее у нее было надето жабо, такое пышное, что не позволяло смотреть вниз, из-за чего птичка неоднократно спотыкалась. И это было так забавно, при такой-то важности. Спесивая особь не смотрела вниз, чтобы не встречаться взглядом с кем попало. После очередной запинки Крокки не удержалась и хихикнула:

— Знаю, кто это — это павлинды, помесь павлина и индюка. Дилли сразу же понял, над чем смеется сестра, до чего же потешно, когда у такой важнючей птицы под носом болтается сопля. Теперь они умирали со смеху вдвоем. Павлинду это, видимо, совсем не нравилось, кровь ударила ему в голову, глаза налались ярко-красным, перья вздыбились, точь в точь, как у недовольного индюка, но крокодильчиков это смешило еще больше, а через несколько минут загыгыкали три драконьи головы. Архипушка, и тот вытирал слезы в уголках перепончатых глаз, к его чести, надо заметить, свой носовой платок он всегда сохранял белоснежным, несмотря на разнообразные обстоятельства.

Павлинд, вероятно, хорошо понял, над чем хихикают его гости, и пришел в ярость. Прозвенел звоночек, и опять появились железные птицы. Самый крупный из них подошел к пленникам и заявил:

— Я канцлер Павлиндии и уполномочен вам сообщить, что вы будете состоять при особе царственной крови, вам будет оказана честь трудиться на их Красивость Павла VIII.

— Это вон тот разбухший индюк? — Тоном простодушной деревенщины спросил Дилли, если бы он знал, как в дальнейшем ему припомнится эта фраза, наверное, лучше бы промолчал. Их Красивость старался не касаться взглядом низших существ, для чего пленников заставили ждать так долго, чтобы те почти на коленях встречали повелителя, но Павел VIII не додумался заткнуть уши. После слов крокодильчика злость забилась у него внутри, забулькала и заклокотала, казалось, что его разорвет изнутри. Гостям это дало новый повод для веселья.

Буркнув что-то своему канцлеру, расфуфыренный индюк удалился, а железноклювая птица начала отдавать приказания: Крокки отправили в инкубатор. Архипушке выпала честь готовить для их красивости. «Ха-ха десять раз», — злорадно думал про себя Дилли, — «Пусть павлинды отведают Бучачи-Мачачи», — но радоваться пришлось недолго. Мстительные птицы обид не забывали. Бедного крокодильчика отправили чистить выгребные ямы. Это, знаете ли, чересчур! Затем канцлер неуверенно оглядел дородную фигуру тетушки Кикуры и сообщил, что теперь ей надлежит быть официанткой и горничной у царственной семьи.

«Насмехается гад», — подумала драконша. Оставалось только гадать, чем все это закончится. Но пленники не могли сопротивляться — они были закованы в цепи, а железные птицы обладали недюжинной силой.

Крокки попала в инкубатор и начала с интересом оглядывать стеклянные ящики, освещенные матовыми лампами. Внутри них лежало по большому яйцу. Тончайшая скорлупа была оплетена сеткой, а сквозь прутики поглядывали крохотные любопытные глазики. Работа у девочки была очень легкая — пока не появятся птенцы, регулировать освещение и тепло, а также изучать свод правил для юных павлиндов. Ей предстояло стать гувернанткой у будущих царевичей, и это ей заранее не нравилось. Крокки проверила термометры, не замерзать же птенчикам и села рядом, что ни говори, а крокодилам тоже нужно тепло. Затем она углубилась в чтение:

«Ничего себе! Это свод правил для юных негодяев», — подумала Крокки и решила, что нужно запрятать его подальше, вместо него она написала свой свод правил и стала спокойно дожидаться появления птенцов.

Архипушку, к его огромному удовольствию, приставили к кухне. Старикан даже не догадывался, насколько скверный он кулинар. Зато готовил всегда с наслаждением, обычно не придерживаясь классических рецептов, он любил экспериментировать. У павлиндов оказался хороший запас разнообразных продуктов, поэтому археоптерикс довольно потер крылья.

— Начнем с чего-нибудь простенького. Овсянка — вот, что нужно. Польза от нее невероятная, только вкус подводит, но если как следует приправить, получится вкуснятина.

Архипушка залил овес горячим молоком и добавил туда стакан сахара, стакан соли, стакан уксуса, стакан хрена и еще кое-чего по мелочи. Все это он довел до кипения и попробовал: «Хорошо, но не хватает остроты», — подумал он и добавил стакан жгучего перца. «Будет что-то потрясающее, мексиканцы едят еще острее». Когда он в очередной раз попробовал кушанье — его действительно потряс кашель. Так, творчески импровизируя, архиптерикс приготовил гороховый суп и кисель.

И только он закончил готовить, как на кухню впорхнула постройневшая драконша в белом переднике и с подносом в руках. Она сильно стеснялась своего нового занятия, поэтому немного краснела. Забрав у Архипушки готовые блюда, Кикура вошла в трапезную и увидела застывшего в ожидании ПавлаVIII. И когда она хотела поставить тарелки на стол, канцлер ущипнул ее железным клювом, как шилом проколов толстую кожу.

— Поклонись, негодная.

Скорее от боли, чем от послушания драконша склонила все три головы, так, что одна попала в суп, другая в кисель, третья в овсянку. Павлинд покраснел и надулся, а канцлер ковырнул ее еще глубже.

— Ты во мне дырочку сделаешь! Видишь, на кого я похожа, и все из-за тебя! Мне надо умыться. — И Кикура быстро покинула помещение.

Павел VIII придвинул к себе блюда, в которых отпечатались все три драконьи головы, но есть хотелось сильно, поэтому он отведал супчика, и его клюв перекосило, затем хватнул овсянки — его физиономия приобрела синюшный оттенок. Он открыл рот, чтобы проветрить его от острых мексиканских приправ и запил киселем. После этого по его телу пробежала судорога, а язык приклеился к небу.

Канцлер привел своего повелителя в порядок, но спать тому пришлось впервые в жизни голодным, после Архипушкиной стряпни, на еду смотреть уже не хотелось. Железноклювый догадывался, какая выволочка предстоит ему завтра, а сегодня он решил отомстить этим неумехам.

Прибежав на кухню, он накинуся на бедного археоптерикса и принялся выщипывать у него последние перья. Тот бегал по помещению, пытаясь увернуться, и визжал.

— Ты решил отравить его Красивость?!

— Чем же я мог его отравить, все продукты я брал здесь и нигде больше.