Деятели евсекций категорически отрицали иврит и признавали лишь идиш – "язык еврейского пролетариата" – единственным языком еврейской культуры и просвещения‚ на котором советские евреи смогут "удовлетворять свои интеллектуальные потребности". Это был давний спор еврейской интеллигенции России‚ еще со второй половины девятнадцатого века‚ "спор языков" между "гебраистами" и "идишистами", какой язык признать родным для еврейской общеобразовательной школы: древнееврейский – иврит или "жаргон" – идиш. "Гебраисты" – многие из них были сионистами – вводили в школах преподавание предметов на иврите‚ организовывали кружки для изучения этого языка. "Идишисты" – и среди них бундовцы – отрицали "мертвый" древнееврейский язык и пропагандировали идиш‚ язык народных масс‚ язык улицы и семьи‚ требуя признать его единственным языком еврейской культуры. После захвата власти большевики обнаружили разветвленную систему школьного образования на иврите‚ с которой они начали борьбу. И если прежде это были лишь бесконечные споры между "гебраистами" и "идишистами"‚ то теперь бывшие бундовцы заняли руководящие посты в евсекциях и могли применять любые способы принуждения.

Иврит неразрывно связан с иудаизмом: на этом языке написаны Священные книги‚ на этом языке евреи возносят свои молитвы‚ а потому борьба с иудаизмом стала борьбой и с языком иврит‚ который в глазах властей был "проводником религиозного мракобесия". Иврит связан с сионистским движением‚ провозгласившим его языком национального возрождения в Эрец Исраэль‚ – борьба с сионизмом стала борьбой и с языком иврит. Потому и заявлял руководитель евсекций С. Диманштейн: "Факт таков‚ что древнееврейский язык мертв. А тот мертвец, который не хочет, чтобы его похоронили, он смердит".

Летом 1918 года Еврейский комиссариат предложил сократить преподавание в еврейских школах "на чуждом древнееврейском языке"‚ который "калечит детские души"; по требованию евсекций иврит объявили "языком реакции и контрреволюции"‚ отвлекающим от строительства социализма‚ языком синагоги, буржуев и сионистов – "прислужников британского империализма". По тем временам это звучало дико‚ и даже нарком просвещения А. Луначарский признал борьбу с каким-либо языком актом вандализма. Однако в августе 1919 года народный комиссариат просвещения постановил: "Родным языком еврейских трудовых масс‚ населяющих Советскую Россию‚ является только еврейский язык (идиш)‚ а не древнееврейский (иврит)", а потому "преподавание на языке иврит в школах первой ступени должно быть немедленно прекращено". Иврит признали "иностранным языком"‚ временно сохранив в старших классах и педагогических институтах‚ но вскоре его преподавание запретили во всех учебных заведениях‚ даже в вечерних школах для взрослых; прекратились и научные публикации на этом языке.

В 1923 году письмо в защиту языка иврит подписали профессор Московской консерватории Д. Шор‚ философ М. Гершензон‚ композитор М. Гнесин‚ академик Н. Марр‚ писатель Д. Гофштейн‚ востоковед М. Тубянский, но эти действия уже не могли помочь. Представители власти откровенно заявляли‚ что "все пишушие на древнееврейском языке – контрреволюционеры‚ независимо от содержания произведений": "Суть дела не в содержании‚ а в языке. "Шулхан" на иврите не просто "стол"‚ а стол с сионистской окраской. Даже "Интернационал" на иврите звучит подобно сионистскому гимну".

Из анонимного письма в ЦИК СССР (1926 год): "Считать язык контрреволюционным так же абсурдно, как считать море контрреволюционным, потому что в нем купались цари и прочие контрреволюционеры... Пусть каждый изучает то, что ему нравится, а не то, что нравится Еврейской секции".

Наступление на язык продолжалось; преследовали даже частных преподавателей иврита‚ причисляя их к сионистам‚ что могло привести к ссылке в Сибирь или Среднюю Азию. На Украине собирали подписи под воззванием разрешить преподавание иврита в школах; дети жаловались в Москву: "Нам не дают заниматься на древнееврейском языке..."‚ а украинские власти заявили в ответ‚ что письма детей – это попытка "подрыва еврейской советской школы и замены ее древнееврейской националистической". Летом 1928 года учителя иврита направили письмо М. Горькому: "Как в мрачные времена средневековья‚ во всех городах и местечках иврит сейчас изучается в глубоком подполье. В подвалах‚ за плотно закрытыми ставнями‚ в вечном страхе сотни и тысячи детей и юношей изучают этот язык и ивритскую литературу. Нет сил молчать!.."

Иврит продолжали изучать в подпольных группах, хедерах и иешивах‚ в общинах горских‚ грузинских‚ бухарских евреев. В 1931 году под Москвой состоялся нелегальный семинар для подготовки преподавателей иврита; все участники семинара были затем арестованы.

3

В 1921 году поэт Х. Н. Бялик попросил М. Горького помочь группе писателей выехать из России: "Служить нашему народу и его культуре на другом языке мы не можем‚ ибо только иврит есть язык души нашей..." Горький обратился к В. Ленину‚ разрешение было получено‚ и в июне того года группа писателей вместе с Бяликом отплыла из Одессы.

Молодые литераторы‚ писавшие на иврите‚ клеймили позором уехавших маститых писателей‚ "генералов от литературы"‚ которые "в страхе перед октябрьским набатом покинули поле битвы‚ сбежали‚ предали"; они заявляли: "Мы выросли вместе с революцией. Мы не хотим скитаться по чужим странам‚ убегая от трудов новой жизни..." – "Мы не сионисты. Мы не верим‚ что клочок земли размером с ладонь... является главным условием‚ без которого иврит теряет свой смысл и содержание..." "Человек, которого не захватил здесь революционный поток, не человек, а мумия, в его жилах течет лягушачья кровь..."

Писатели и поэты, ровесники века, воспевали на иврите "восходящую зарю нового мира" и желали служить ему на древнем языке – это было то единственное‚ что они хотели сохранить из прежней еврейской жизни‚ "обреченной на уход с исторической арены". Пламенные призывы большевиков к социальной справедливости напоминали им речи библейских пророков. Их настроения были созвучны настроениям прочих пролетарских поэтов и писателей‚ а потому молодые литераторы провозглашали на иврите: "Во времена мировых потрясений нет места слезам и жалости..." – "Лучше смерть‚ чем агония среди гнилых обломков прошлого..." – "Возьмите мою кровь‚ чтобы украсить прогнившие стены красными плакатами..." – "Огни мщения закалили железо наших мускулов..." – "Мы рвёмся в бой‚ мы жаждем крови..." Они еще не догадывались‚ что вскоре подойдет и их очередь решать этот вопрос – уезжать из страны или обречь себя на молчание и гибель.

Э. Штейнман‚ писатель: "Буря‚ революция‚ весть об избавлении – вот что лежит в основе иудаизма... Обратитесь к Торе‚ к книгам пророков‚ к Писаниям – каждая их страница взывает: переворот! Власть справедливости или всеобщее запустение..." (в 1924 году уехал в Эрец Исраэль).

Ц. Плоткин‚ писатель: "Революция – единственная наша реальность‚ сущность нашей жизни‚ и нет для нас другой. Только революция приводит в движение мускулы нашей грудной клетки..." (в 1948 году осужден на пятнадцать лет заключения).

В 1923 году издали в Харькове сборник на иврите "Цилцелей шама" ("Звенящие цимбалы") тиражом в сто экземпляров. Понадобились долгие хождения по инстанциям, чтобы добиться разрешения на выпуск этого сборника тридцать две страницы малого формата. Через два года после этого группа писателей получила разрешение выпустить на иврите сборник стихов и прозы "Берешит" ("В начале"). Книгу отпечатали в Берлине и прислали в Москву триста экземпляров; ее авторы желали "сквозь первозданный хаос‚ сквозь кровь‚ огонь и клубы дыма" увидеть рождение иного мира без неравенства и эксплуатации. Но по соседству с пафосом и плакатностью соседствовали строки раздумий и сомнений – к примеру‚ обращение к старой бабушке: "Твой внук лишь гасит искры в своей душе‚ но нового огня не зажигает. Кто же осветит ему сумрачную ночь?.."