В феврале 1944 самостоятельное ведомство адмирала Канариса перестало существовать. Адмирал был отстранен от занимаемой должности и отправлен в отпуск. Военную разведку включили в организационную структуру Главного управления имперской безопасности рейха (РСХА). Теперь она подчинялась Гиммлеру. Начальником отдела военной разведки назначен руководитель бывшего первого отдела абвера полковник Ганзен.

Германская военная разведка, попавшая под крышу РСХА, продолжала оставаться серьезной разведывательной структурой, которая занималась сбором сведений о Красной Армии и проводившей активные разведывательно-диверсионные акты в глубоком тылу советских войск.

В 1944 году тайная битва за военные секреты, которую вели советская военная разведка и абвер, усилилась. Война на Восточном фронте вступила в решающую стадию...

В январе 1944 года в штабе командующего американскими войсками, расположенными на территории Англии, была завершена окончательная разработка плана операции «Оверлорд»^[2]. Приближался день высадки англо-американских войск на севере Франции. Общие контуры этого плана обсуждались начальниками штабов вооруженных сил США и Англии еще в 1942 году в Алжире. Летом 1943 года, когда на Курской дуге шли ожесточенные сражения, план вторжения экспедиционных войск союзников был разработан и в основном согласован представителями американского и британского командования. На английской территории в то время уже были сосредоточены значительные американские силы, которые совместно с англичанами активно готовились к предстоящим боевым действиям во Франции.

В 1943 году морская десантная операция союзников не состоялась. Официально американцы и британцы убеждали Сталина, что они еще не готовы к проведению столь масштабной акции.

По данным советской военной разведки, поступавшим в Центр из Лондона и Вашингтона, союзники в 1943 году не собирались открывать второй фронт. Об этом в сентябре — октябре 1943 года докладывал в Центр резидент советской военной разведки в Великобритании генерал-майор И. А. Скляров («Брион»). Об этом же сообщал и резидент советской военной разведки в США Л. А. Сергеев («Морис»). Их донесения оказались достоверными: в 1943 году англо-американцы обещанный второй фронт так и не открыли. Союзники выжидали, чем завершится Курская битва.

Разгром немцев на Курской дуге стал убедительным аргументом силы Советского Союза, способного одержать победу над фашистской Германией. Такая перспектива не устраивала ни Лондон, ни Вашингтон. Черчилль и Рузвельт поняли, что они могут потерять контроль над Континентальной Европой и решили провести переговоры со Сталиным. В конце ноября — начале декабря 1943 года в Тегеране состоялась конференция: руководители союзных государств обещали Сталину весной 1944 года открыть второй фронт в Европе. Срок начала операции был обусловлен — конец мая 1944 года.

На конференции были достигнуты договоренности и по другим важным политическим, военным и экономическим проблемам.

30 ноября 1943 года руководители и некоторые участники трех правительственных делегаций прибыли на прием в британское посольство по случаю дня рождения У. Черчилля. Британскому премьер-министру исполнилось 69 лет. Произнося тост на этом торжественном вечере, американский президент, обращаясь к Черчиллю и Сталину, сказал:

— За наше единство в войне и мире!..

Однако единство союзников в войне начало подвергаться серьезным испытаниям. В январе 1944 года реализация некоторых соглашений, достигнутых в иранской столице, оказалась на грани срыва. Первой потерпела крах договоренность о передаче Советскому Союзу захваченных американцами итальянских кораблей: 8 миноносцев и 4 подводных лодок.

23 января Черчилль и Рузвельт сообщили Сталину о том, что «было бы опасно, с точки зрения интересов нас троих, в настоящее время производить какую-либо передачу судов... Правительство Его Величества и Правительство Соединенных Штатов, каждое в отдельности, примут меры к тому, чтобы предоставить 20 ООО тонн торговых судов, которые будут переданы в возможно скором времени и на тот срок, пока нельзя будет получить итальянские торговые суда без ущерба для намеченных важных операций «Оверлорд» и «Энвил»[3].

Трудно сказать, какую ценность для СССР в 1944 году представляли захваченные американскими войсками итальянские корабли. Тем не менее проблеме передачи Советскому Союзу этих кораблей в секретной переписке Сталина с Рузвельтом и Черчиллем было посвящено несколько взаимных посланий. Видимо, для этого были серьезные причины.

Сталин настойчиво добивался передачи Советскому Союзу итальянских кораблей, поскольку срыв этого решения мог привести к отказу союзников от выполнения других договоренностей, достигнутых на Тегеранской конференции. Вероятно, именно поэтому 29 января 1944 года Сталин писал Рузвельту и Черчиллю: «Должен сказать, что после Вашего совместного положительного ответа в Тегеране на поставленный мною вопрос о передаче Советскому Союзу итальянских судов до конца января 1944 года я считал этот вопрос решенным и у меня не возникало мысли о возможности какого-либо пересмотра этого принятого и согласованного между нами троими решения. Тем более что, как мы тогда уговорились, в течение декабря и января этот вопрос должен был быть полностью урегулирован и с итальянцами. Теперь я вижу, что это не так и что с итальянцами даже не говорилось ничего по этому поводу...»[4]

Итальянские корабли так и не были переданы Советскому Союзу. Можно с большой долей вероятности предположить, что на завершающем этапе войны США и Англия были не намерены укреплять советский военно-морской флот.

Союзники не отказывались от выполнения основных решений Тегеранской конференции, все они были очень важны для ускорения победы над фашистской Германией и для послевоенного устройства Европы. Однако некоторые решения все-таки были подвергнуты в Вашингтоне и Лондоне односторонней ревизии. Кроме отказа от передачи СССР части итальянских судов, союзники сочли невозможным выполнение и согласованного решения о границах Польши после окончания войны. Лондон и Вашингтон действовали согласованно, шли к своим целям в одном строю, вести с ними дела было не просто. Поэтому в 1944 году советскому политическому руководству понадобились достоверные сведения не только о секретных планах руководства фашистской Германии, но и о таких же секретных, но более далеко идущих политических и военных замыслах союзников по антигитлеровской коалиции.

В начале 1944 года в советско-британских отношениях на первый план выступил польский вопрос. Для этого были определенные предпосылки. С первых же дней Второй мировой войны польское эмигрантское правительство обосновалось в Лондоне. Несмотря на то что британское руководство не приняло в 1939 году каких-либо мер по предотвращению агрессии Германии против

Польши, поляки, устроившиеся в британской столице, относились к английскому правительству с особым уважением и находились под влиянием и покровительством У. Черчилля.

Советская военная разведка заблаговременно докладывала из Лондона о том, что Черчилль и его окружение крайне отрицательно относятся к предложениям СССР о восстановлении после войны советско-польской границы по «линии Керзона»[5], согласованной в 1919 году. Поэтому полученные из Лондона в марте 1944 года два послания британского правительства по польскому вопросу не были для советского руководства неожиданными. 23 марта И.В. Сталин, давая ответ У. Черчиллю на эти послания, сообщал: «...Усилия Советского Союза в деле отстаивания и осуществления линии Керзона Вы в одном из посланий квалифицируете как политику силы. Это значит, что линию Керзона Вы пытаетесь квалифицировать теперь как неправомерную, а борьбу за нее как несправедливую. Я никак не могу согласиться с такой позицией. Не могу не напомнить, что в Тегеране Вы, Президент и я договорились о правомерности линии Керзона...