- Вы мужественный человек, Полина Антоновна, - сказал я искренне.

- Наверно. В жизни разные решения принимать приходилось. И трудные, Коля. Очень трудные.

Она плотно сжала руки. Может быть, вспомнила что-то.

- И не жалела... Да что толковать...

Так Полина Антоновна поставила точку в этом не очень приятном и для меня разговоре, и оставалось только сообщить Вадиму, что в комнате им с Леной отказано окончательно.

"Ну, что ж... Позвонит - скажу".

Я почувствовал облегчение. Можно было о другом говорить и думать.

- Полина Антоновна! Вы дневник Сергея смотрели?

Мы тем временем перешли в ее комнату. Тетрадка с записями лежала на тумбочке у кровати.

- Смотрела, Коля.

- Ну и как? Кто же она?

Полина Антоновна взглянула издали на тетрадку.

- Имени я не нашла. "Она" да "она" пишет. А буквы мелкие... Глаза устают быстро. Возьми сам поищи.

Однако и мой поиск успехом не увенчался.

Сначала я расположился с дневником в кабинете за столом, но быстро почувствовал желание прилечь. Читать же лежа оказалось почти невозможно. Света от лампы недоставало, а верхний, от люстры, раздражал яркостью. Да и сам автор не поощрял любопытства. Буквально через страницу после сразившего Сергея объяснения он записал:

"Больше о ней ни слова".

И в самом деле, пошли записи будничные. В некоторых и я фигурировал под инициалом Н. Забавно, но ничего особенного.

Например:

"Сдал зачет".

"Целый день дождь".

"Смотрел картину "Адмирал Ушаков". Интересен Потемкин".

"Прогрипповал неделю. Читал Данилевского "Мирович".

"Н. решил ехать по назначению".

Это обо мне. Была возможность остаться в аспирантуре, но захотелось самостоятельности...

И вдруг:

"Ужасно!"

Больше ничего. Даже дата задним числом, без месяца и года: "10-е". Однако никакой тайны для меня в этой записи, увы, не содержалось. Речь шла, конечно, о смерти Михаила. Правда, я считал, что его убили двенадцатого, но и меня память подвести могла, и Сергей в потрясении мог днем ошибиться.

"Ужасно!" Именно так мы себя тогда и чувствовали... Понятно, почему Сергей не распространялся о чувствах. Они были сильнее слов...

Снова протокол. Но вот строчка:

"Она согласилась встретиться".

Строчка осталась без комментариев и продолжения. "Она" исчезла окончательно. Последней страницы в тетрадке не было. Почему-то Сергей ее вырвал. Причем неровно. Внизу остался клок бумаги. И непонятно, зачем. На предыдущей он написал:

"Перечитал. Достаточно. Финита ля..."

Ясно, что решил больше дневник не вести. Потому и чистый лист выдрал?..

В тишину врезался звонок. Благо я поставил телефон у изголовья.

Протянул руку и взял трубку. Оттуда голос Вадима сообщил:

- Это я.

- Слышу.

- Ну и как?

- Как я и предполагал.

Вадим помолчал.

- А вы старались?

- По мере сил.

Я думал, что он положит трубку в своей манере, не прощаясь, но ошибся.

- Понятно. Сил у вас не хватило. Ничего. У меня хватит.

- Неужели собираетесь продолжать?

- Раз начал...

- Поверьте, это бесполезно. Я знаю.

- Ничего вы не знаете. Я еще с козырей не ходил.

- Что это значит?

- Вундерваффе - секретное оружие.

- Не поясните?

- Зачем вам? Вас ждет солнечный юг.

Я и сам бы не прочь уже поспешить, как говорится, к месту назначения, но возникла от его слов тревога за Полину Антоновну. Что он еще задумал?

- Надеюсь, вы понимаете, что домогательства...

- Что это еще за слово? Она нас пустит - и точка.

Разговор приобретал тупиковый характер, но повесить трубку, махнуть рукой, оставить Полину Антоновну один на один с этим человком я уже не мог.

- Я пробуду здесь еще несколько дней.

- Очень приятно.

- Я хотел бы повидать вас.

Он хохотнул.

- Должок простить не можете?

Пришлось стерпеть.

- А есть надежда получить?

- Вообще-то я не из исправных плательщиков, но вы можете рассчитывать.

- Признателен. На том же месте?

- Ну, это не по протоколу. Теперь вы принимаете мое предложение. Завтра в одиннадцать у входа в пивную. Запеленговали?

Звучало это наподобие "командовать парадом буду я".

- Хорошо, - сказал я коротко.

Проснулся я не очень довольный собой. Было ощещение, что втянулся в нелепую историю, которой придал преувеличенное значение. Ну что этот неприятный парень, сторож с высшим образованием, может сделать Полине Антоновне? Ведь она, несмотря на возраст, человек-кремень. Кроме того, все равно уеду днями. Может быть, к Мазину на всякий случай обратиться?.. Тоже чушь. С его-то перегружками серьезными делами бытовыми мелочами заниматься... Да, глупо получается. Однако назвался груздем - полезай в кузов. Или махнуть рукой все-таки?

Сомнения развеяла сама Полина Антоновна. Выглядела она насупленно. Разумеется, после смерти Сергея было отчего насупиться. Но оказалось и другое.

- Ты, Коля, с этим охламоном еще собираешься встречаться?

- А надо? - спросил я прямо.

- Сослужи службу. Скажи ему еще раз, что отказала я. Не хочу его больше видеть.

Вот и развеялись сомнения.

В час открытия бар оказался непереполненным. Впорхнувшие жаждущие быстро рассредоточились по столикам. Нам достался один из лучших, под окном из цветных стекол. Это подобие витража скрывало от глаз ноги прохожих в заляпанных брюках - ночью прошел дождь.

Вадим вытащил из кармана зеленую бумажку.

- Теперь вы при деньгах. Вам и карты в руки.

Я взял три рубля и покорился наглости.

- Сколько пить будете?

- По кружке.

Это мне понравилось. Чем трезвее, тем лучше.

- Креветки возьмите! - крикнул он мне вслед.

Неопрятная женщина налила пиво, бросила в тарелку креветок, много и невзрачного вида.

Когда я ставил кружки на столик, Вадим потянулся и зевнул.

- А вы, однако, уже причастились, - заметил я.

- Имею право. Я со смены.

- В ночной трудитесь? - не удержался я.

Вадим сделал большой глоток, вскинул глаза, посмотрел, поставил кружку и погрозил мне пальцем.

- Не нужно. Вижу, что старуха доложила.

Вел он себя, пожалуй, развязнее, чем вчера, но особенно пьяным не выглядел.

- Да, я знаю.

- Что вы знаете! Внушают вам, внушают, что каждый труд почетен, а вы как были заскорузлыми обывателями, так и остаетесь. Дешевый интеллигентский снобизм! В конторе "рога и копыта" штаны за сто двадцать рэ протирать для вас почетно, а на полезную работу фыркаете.

Он допил кружку залпом.

- Я не фыркаю.

- И не фыркайте. Возьмите-ка лучше еще по кружечке.

- Я больше не хочу, а вам, по-моему, достаточно.

- Обиделись? Ладно, я сам возьму. Но сначала объясню. Да, сторож. Если бы не я, у людей бы замки срывали, телевизоры тащили. Да что тащили... Били бы просто так, для потехи. Стулья ломали, гадили. Представляете, приезжаете вы на дачку, а там погром, мальчики порезвились и визитные карточки по углам оставили. Как вам покажется? А я имущество ваше берегу. Трудовое... и всякое. Так что ж вы на меня через губу смотрите?

И, не дожидаясь ответа, Вадим встал, отошел и вернулся с полными кружками.

- Ну, что? Почетный мой труд?

- Разве учительский менее почетен?

- А... Тетушка по всей анкете прошлась?

- Это закрытый пункт?

- У меня секретов нет. Знаете, как я покинул ниву просвещения? Почему?

- Нет, не знаю.

- Потому что я не Кутузов и не адмирал Нельсон. И мне не понравилось, когда некий дебил среднего школьного возраста попал мне вот сюда, - он прикоснулся пальцем к щеке возле глаза, - этакой стальной гнутой проволочкой.