Фелл замолчал. Алан воспользовался случаем, чтобы быстро вставить:

— В таком случае, сэр, я обращу против вас ваши же доводы.

— Да? Каким образом?

— Вчера вечером вы заметили, что тот, кто убивает ради получения страховки, должен сделать все, чтобы убийство казалось именно убийством. Тогда чего ради Энгус хотел покончить с собой так, чтобы это выглядело самоубийством?

— Но ведь он и не хотел…

— Как?

Доктор Фелл наклонился вперед и снисходительно Похлопал по плечу сидевшего впереди Алана.

— Именно так. Он и не хотел этого. Вы еще не знаете, что было в собачьем ящике. Вы еще не сообразили, что поместил туда Энгус. И я скажу вам, — Фелл торжественно поднял руку, — я скажу вам, что если бы не одна-единственная ничтожная непредвиденная деталь, не одна случайность, настолько неправдоподобная, что ее математическая вероятность — всего одна миллионная, никогда не возникло бы ни малейшего сомнения в том, что Энгус был убит. Я уверяю, что Алек Форбс сейчас сидел бы в тюрьме, а страховым обществам волей-неволей пришлось бы раскошелиться.

— Вы хотите сказать, — прошептала Кетрин, — что Энгус намеревался покончить с собой, умышленно навлекая подозрение на Алека Форбса?

— Да. Вы считаете, что это так уж невероятно?

После короткой паузы Фелл продолжал:

— Рассмотрим факты в свете этой версии. Алек Форбс — несчастный человек, полный желчи и злобы. Идеальный козел отпущения. В тот вечер Форбс появился у Энгуса, не исключено, что тот сам вызвал его. Они поругались, причем Энгус постарался, чтобы их ссору услышал весь дом. Ну, а был ли тогда с Форбсом его «чемодан»? Женщинам, как мы знаем, об этом неизвестно, они увидели Форбса уже после того, как Энгус его выгнал. Кто может подтвердить, что у Форбса был чемодан? Только сам Энгус! Это он постарался обратить внимание женщин на чемодан и на то, что Форбс, по-видимому, оставил его в башне! Вы следите за ходом моих мыслей? Энгус внушил нам, что Форбс отвлек его внимание и сунул чемодан под кровать, где он как-то остался незамеченным, а позже нечто, находившееся там, закончило работу убийцы.

Алан задумался.

— Странно, — сказал он, — что позавчера я и сам предложил точно такое же объяснение и указал на Форбса как на убийцу, но мне никто не захотел поверить.

— Повторяю, — сказал Фелл, — что, если бы не одна-единственная совершенно непредвиденная случайность, Форбс сразу же был арестован за убийство!

Кетрин прижала ладонь ко лбу.

— Вы хотите сказать, — воскликнула она, — что, заглядывая под кровать перед тем, как Энгус заперся, Элспет видела, что там нет никакого ящика?

К их удивлению, Фелл покачал головой.

— Нет, нет! Это совсем другой вопрос, да он и не существен. Энгусу, скорее всего, и в голову не пришло, что Элспет заглядывала туда. Нет, нет! Я говорю о содержимом ящика.

Алан закрыл глаза.

— Полагаю, бессмысленно, — сказал он сдавленным голосом, — просить вас сказать, наконец, что же все-таки находилось в том ящике?

Доктор Фелл невозмутимо продолжал свою речь:

— Вскоре, надеюсь, мы встретимся с Алеком Форбсом. Я задам ему этот вопрос, а пока прошу вас поду мать — подумать об уже известных вам фактах, о технических журналах в комнате Энгуса, о том, чем он занимался весь год, и попытаться самим найти ответ. А пока вернемся к великому плану Энгуса. С Форбсом, разумеется, не было никакого чемодана. Ящик, заранее приготовленный Энгусом, стоял в какой-нибудь другой комнате башни. В десять часов Энгус отделался от женщин, украдкой вышел из комнаты, принес ящик, поставил его под кровать и снова запер дверь. Я считаю это единственно возможным объяснением того, как попал ящик в наглухо закрытую комнату. Затем Энгус взялся за дневник. Вы уже читали многозначительные слова о том, как он велел Форбсу больше не появляться и как тот ответил, что в этом не будет нужды. Добавлена еще одна важная деталь, забит еще один гвоздь в гроб Форбса. Затем Энгус разделся, погасил лампу, лег в постель с непоколебимой решимостью приготовился к тому, что еще оставалось ему сделать.

Теперь посмотрим, что произошло на следующий день. Энгус положил дневник на видное место так, чтобы его нашла полиция, но дневник увидела и забрала с собой Элспет.

Элспет верит, что Энгуса убил Алек Форбс. Прочитав дневник, она догадывается, на что и рассчитывал Энгус, как произошло убийство. Вот он, убийца — Алек Форбс, и Элспет решает, что преступник должен быть повешен. Она садится и пишет письмо в «Прожектор». Только уже отправив письмо, Элспет заметила свою ошибку. Ведь если убийца — Форбс, он должен был спрятать ящик под кроватью прежде, чем Энгус Выгнал его из дома. Но она сама заглядывала под кровать и не видела там никакого ящика! И, что самое ужасное, она уже заявила об этом полиции! Эта женщина прожила с Энгусом Кемпбеллом сорок лет и знала его как никто. Она сразу поняла, в чем дело. Убийца не Алек Форбс, а сам Энгус. Следовательно… Стоит ли объяснять дальше? Проследите до конца ее поведение, вспомните, как внезапно она передумала насчет ящика, как лихорадочно искала предлог, чтобы выгнать журналиста, которого сама же и пригласила. Представьте себе, в каком положении она оказалась: если откроет правду, то' останется без гроша, если же свалит все на Форбса — душа ее будет гореть в вечном огне. Подумайте и не слишком злитесь на Элспет, когда она выходит из себя.

— А теперь?.. — спросил Алан.

— Элспет не знает, что делать, — ответил Фелл. — Она отнесла дневник назад в башню и предоставила нам решать по своему усмотрению.

Машина взбиралась все выше, и пейзаж становился все пустыннее. Коричневый цвет голых плоскогорий резко контрастировал с гранитом хребтов. Небо нахмурилось, сырой ветер бил в лицо.

— Значит, я могу утверждать, — добавил Фелл после небольшой паузы, — что это единственное объяснение, которое согласуется со всеми фактами?

— Но тогда, раз мы теперь уже не ищем убийцу…

— Дорогой мой! — запротестовал Фелл. — Разумеется, ищем!

Алан и Кетрин повернулись к нему.

— Есть тут еще вопросы, требующие ответа, — сказал Фелл. — Кто играл роль привидения и почему? Кому и зачем была нужна смерть Колина? Не забывайте, ведь только благодаря счастливой случайности Колин не умер на месте.

Фелл задумался, грызя мундштук своей трубки.

— Фотографии, — заметил он, — иногда наводят на странные мысли.

Похоже, он лишь сейчас обратил внимание на то, что говорит при постороннем. В зеркальце он увидел глаза маленького костлявого шофера, на протяжении уже многих миль не проронившего ни слова. Что-то пробормотав, Фелл стряхнул с плаща пепел и огляделся, будто просыпаясь от тяжелого сна.

— Гм. Да. Одним словом… Одним словом, когда мы будем в Гленко?

— Это уже Гленко, — отозвался шофер. Все встрепенулись.

«На сей раз эти дикие горы и впрямь точь-в-точь такие, какими их рисуют», — подумал Алан. Ущелье Коу, представлявшееся ему раньше небольшим и узким, оказалось необыкновенно длинным и широким. Автострада лежала в его чреве черной, прямой, как стрела, лентой. По обеим сторонам поднимались гранитные, отсвечивающие тусклым лиловым цветом хребты с совершенно гладкими склонами. Ни одного ласкающего глаз уголка во всем пейзаже, словно природа иссушила себя, обратив в камень все зло и ненависть. В полной тишине гряда гор казалась еще более голой и пустынной. Лишь совсем редко встречались маленькие белые, выглядевшие безлюдными фермерские домики. Доктор Фелл показал на один из них.

— Мы ищем дом, — сказал он, — слева от дороги, на склоне горы. Он стоит среди елей, сразу после водопада. Не знаете случайно такого?

— Уже недалеко, — ответил шофер. — Через пару минут будем у водопада.

Миновав показавшийся бесконечным прямой участок дороги, они начали подниматься в гору и выехали на узкую колею, окаймленную справа каменной стеной. Стал слышен глубокий, сотрясающий влажный воздух гул водопада. Шофер резко притормозил машину и показал в сторону.

Они вышли из машины. Небо хмурилось все больше, в ушах не утихал шум падающей воды. То и дело поскальзываясь и спотыкаясь, они поднялись по склону, не без труда перебрались через ручей и подошли к сложенному из побеленных камней дому с соломенной крышей. Дом был невелик, снаружи казалось, что он состоит из одной-единственной комнаты. Дверь оказалась заперта, из трубы не шел дым. Вдали за домом поднимались бледно-сиреневые горы.