— A-а! И парень, который выходил в спецовке металлиста, тоже модель?

— Нет, — Юдите скорчила брезгливую гримасу. — Он кретин.

— Я тоже работаю, — сказал Липст.

Он хотел добавить: «На конвейере», но удержался. За конвейером стоят даже такие девчонки, как Ия с Вией. Тут хвастаться нечем.

— Кроме того, немножко занимаюсь спортом, — продолжал Липст. — Пинг-понг, шоссейные гонки и за лидером… Чудно, почему спортсменов обычно награждают кубками? Лучше давали бы трубки. Курение меньший порок, чем пьянство.

— Если бы это зависело от меня, я вместо кубков давала бы спортсменам молочные бидончики.

— А что, звучало бы не плохо: «…завоевал переходящий серебряный бидончик…» Ты любишь молоко?

— Мне нельзя его пить. От молока полнеют.

Из-за угла, как сумасшедшее, выскочило такси.

На обледенелом асфальте машину занесло. Липст схватил Юдите за руку и рванул в сторону.

— Липст! Ой, как я испугалась!

— Кого?

— Тебя…

— Меня?.. Почему меня?

Юдите повернулась к нему. Ее взгляд пробежал по смущенному лицу Липста. Их глаза совсем близко. Чудесно и ужасно близко.

— Потому что я дуреха, — сказала Юдите. — Только поэтому.

Она немного отпрянула, но ее узкая рука снова держится за локоть Липста.

— Покатаемся, — предложила она. — Завтра дворники песком засыплют.

Разгоряченные и запыхавшиеся, они прибежали на троллейбусную остановку.

— Теперь я поеду, — Юдите достала из сумочки зеркальце и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Затем запахнула на Липсте пальто и стала застегивать верхнюю пуговицу.

— Закройся же, — приговаривала она. — Когда я смотрю на твое голое горло, меня бросает в дрожь.

— Мне жарко, — попытался возразить Липст. — Правда! Наша порода такая. Дедушка купался всю зиму.

— Застегивайся, — Юдите с трудом застегнула вторую пуговицу. — Во времена дедушек не знали, что такое вирусный грипп.

Приближался троллейбус. Вот он уже недалеко.

— Слушай, Юдите, — заикнулся Липст, с отчаянием наблюдая, как стремительно тает расстояние между ними и фарами троллейбуса. — У тебя и дальше будет так много работы?

Юдите, приподнявшись на цыпочки, изучала номер троллейбуса.

— А разве тебе не все равно?

— Я хотел бы с тобой встретиться.

Юдите ответила не сразу.

— Ну, хорошо. Приходи в четверг. Сюда.

— Ладно, Юдите! Я буду!

— До свидания!

— До свидания!.. Юдите! Юдите! А во сколько?

— В семь?

— Да-да.

Троллейбус набирал ход. Липст, лавируя среди высадившихся пассажиров, бежал рядом.

Створки двери с треском захлопнулись. Липст остановился у тротуара и помахал рукой. Плюгавый человечек смерил Липста презрительным взглядом и стал громко возмущаться.

— Ни дать ни взять сумасшедший. Бежит, пихается, людям на ноги наступает…

Липст снова распахнул пальто, вытер лоб и медленно пошел назад. «Старикаша, дорогой, — думал он, — ну что ты шумишь? Вот как обниму тебя да подброшу!»

Липст присел на лавочку. От безмерности свалившегося на него счастья он вдруг почувствовал себя усталым.

В четверг утром Сперлинь влетел в цех с таинственным и серьезным лицом. Липст не удержался от вопроса:

— Угис, тебя назначили председателем совнархоза?

Не удостоив приятеля ответом, Угис подал ему руку и тотчас захлопотал у конвейера. Белые брови энергично сдвинулись, лоб разделили три глубокомысленные складки. Если бы Угис не напоминал своим видом ежа, столь сосредоточенное лицо могло быть только у Сократа.

— Почему ты не отвечаешь? — не отставал Липст. — Это что — опять «китайское молчание»?

Угис отвел Липста подальше от Клары и, теребя пальцами пряжку на комбинезоне, еле слышно прошептал:

— Чрезвычайно важное дело…

— Правда?

— Никому ни слова! Пока что это только слухи, хоть и из надежных источников: в ближайшее время на заводе будет объявлен молодежный конкурс на лучшее рационализаторское предложение. Назначено девять премий.

— Вон что, — протянул Липст. Он надеялся услышать что-нибудь поинтереснее. — А у тебя есть какая-нибудь идея?

— Пока нет, — продолжал Угис заговорщическим тоном. — Но еще есть время. Лучше шанса и не придумать.

Липст огляделся по сторонам, до начала работы считанные минуты. Детали уже подвезли. Крускоп выбрался из конторки и пошел включать конвейер. Клара, тихонько напевая, спешила намазать губы и, глядя в зеркальце, корчила неимоверные гримасы. Робис разговаривал с одной из двойняшек. Судя по блаженному выражению его лица, должно быть с Ией. Тут же рядом стояла и Вия. Липст до сих пор не научился различать сестер. Они во всем копировали друг друга — одинаково одевались, разом шмыгали носами, даже кашляли одновременно.

Липст рассчитал, что до семи вечера оставалось еще одиннадцать часов. Настроение у него было лучше некуда. Жаль, что у Клары не выпало из рук зеркальце. Он поднял бы! И тогда появился бы повод сказать, что Клара сегодня выглядит на десять лет моложе. Липсту страшно хотелось каждому сделать что-то приятное.

— Я думаю, если ты очень захочешь, сможешь получить премию, — сказал Липст Угису. — Почему бы тебе не придумать что-нибудь заковыристое?

— Надо попробовать, — Угис переминался с ноги на ногу. — Девять премий, это немало.

— Даже очень много!

— И главное, конкурс будет закрытый. Личность автора не будет играть никакой роли.

Угис задумался.

— Это единственная возможность, — добавил он. — Сколько раз просил я мастера, чтобы отпустил меня учиться на токаря. Все только смеются… А я мог бы, честное слово…

— Почему бы нет? — согласился Липст. — Конечно, сможешь.

Желание Угиса учиться на токаря было для Липста новостью.

— Ничего… — продолжал Угис. — Главное, сохранять твердость духа. Быть смелым. Ты можешь обладать умом, выдержкой, мужеством. Но какой от всего этого толк, если не хватает смелости взяться за большое дело? Предположим, ты скульптор и у тебя есть хорошая деревянная колода. Из нее можно создать произведение искусства, но можно извести дерево и на ерунду — скажем, на зубочистки.

— А если нету таланта?

— Я дьявольски завидую талантливым людям. Им, конечно, успех дается в руки гораздо легче. А тем, у кого нет таланта, остается только настойчивость и сила воли. Ты прочитал книгу о Колумбе?

— Да. Завтра верну Казису.

— Не дает мне покоя этот Колумб. И не он один — тут и Амундсен, — и Скотт, и Беринг, и Беллинсгаузен… Когда говорят о спутниках, о ракетах, о полетах в космос и путешествиях на другие планеты, я всегда почему-то думаю об этих людях. Почему это были именно они? Быть может, сама природа наделила их особыми качествами? Я понимаю, что бывает талант, скажем, к пению, рисованию, к математике. Но ведь нет такого особого таланта открывателя новых земель. А может, есть? Как ты считаешь?

Такие чудные вопросы умел задавать только Угис. Липст пожал плечами. Он никогда не задумывался над подобными вещами.

Загудели электромоторы. Медленно заскользила лента конвейера.

— Молодые люди, проснитесь! — усмехнулась Клара и запела.

Она права — пора было начинать работать.

Ровно через десять минут после пуска конвейера Крускоп направляется в первый обход. Мутноватые глаза поблескивают холодным, колючим блеском. В руках трепыхается пенсне, белоснежный платок не протирает его, а судорожно точит, словно нож.

Липст подмигнул Угису и придвинулся ближе к конвейеру, чтобы мастеру было легче пройти мимо. Сегодня «аптекарь» как бутылка с нитроглицерином. И у Липста нет ни малейшего желания оказаться детонатором. Первый гром не заставил себя долго ждать. Он грянул над Робисом.

— Товарищ Красткалн, — голос «аптекаря» звучит приглушенно, но достаточно громко, чтобы его расслышало полцеха. — Я не возражаю, когда вы коситесь на крашеные брови и химическую завивку, но вынужден заметить, что нельзя косо устанавливать раму на конвейер.