Липст провел ладонью по рукаву химического костюма и выпятил грудь. В нем просыпалась жажда борьбы.

Очевидно, докладчица в душе была стайером-марафонцем: вступительное слово растянулось по меньшей мере на час. Наконец словесное наводнение пошло на убыль. В зале вздохом облегчения прошелестели жидкие аплодисменты.

Короткий перерыв. Приглушенная музыка, и на сцену вышла девушка в клетчатом костюме. Легкой, раскачивающейся походкой она двинулась по длинному «столу», иногда на ходу поворачиваясь, позволяя оглядеть себя со всех сторон. Докладчица дала объяснения «по части линий и материала модели номер двести семьдесят пять».

Затем появился юноша в коротком полушубке. Он тоже семенил мелкими шажками и вертелся в разные стороны, сохраняя на лице чрезвычайную серьезность и этакое снобистское равнодушие.

«Где же Юдите? — волновался Липст. — А вдруг ее вообще не будет?»

Она возникла из темноты и внезапно очутилась прямо перед Липстом, схваченная узким снопом света, который, казалось, лился из нее самой. Легкие парчовые туфельки ступают почти неслышно. Она скользит, как по воздуху, в тихом шелесте шелка.

— Модель номер семьсот пятьдесят семь, — сообщила докладчица. — Вечернее платье с пышной юбкой и низкой талией.

Липст вскочил. Он стоит затаив дыхание, напрягая взор, боясь упустить хотя бы малейшую подробность этого удивительного события.

«Какое вечернее платье? — лихорадочно думает он. — О чем там она болтает?»

У сегодняшней Юдите, за которой с восхищением следит весь зал, мало общего с девушкой, поцеловавшей его летом на трамвайной остановке. Преображенная сказочным волшебством, она стала еще прекраснее, но уже не принадлежала к этому миру. Таинственная, торжественная, недостижимо далекая.

Надежда на то, что Юдите заметит его и позднее одарит хотя бы словечком, кажется теперь совершенно смехотворной. Все восхищены ее великолепием, и очень-то ей нужен такой Липст. И если бы еще хоть химический костюм Казиса сидел на нем как следует…

— Молодой человек, может, вы все-таки сядете? — острый палец ткнул Липста в спину. — Вы ведь не стеклянный…

— Извините, — пробормотал он, усаживаясь и вздыхая.

Юдите движется дальше. Свет погас, и ее не стало.

На сцену снова вышел семенящей походкой парень, наряженный в какой-то дурацкий мешок со множеством карманчиков и нашивок. Он идет, смешно растопырив немощные ручки, делая вид, что у него бицепсы величиной с подушку.

— Модель номер триста тринадцать, — рекомендует докладчица. — Рабочий костюм металлиста.

Липст снова вздохнул.

— Чучело, а не металлист, — еле слышно шепнул он под нос. — Такому место в цирке, а не на заводе.

Но куда же девалась Юдите?

Она выходила несколько раз. Липст смотрел как зачарованный, понемногу забывая обо всем, что грузом лежало на сердце. Ему было безразлично, являлась ли Юдите в ситцевом сарафане или в тончайшем золоте парчи; были у нее волосы зачесаны на одну сторону или собраны большим узлом на затылке; украшали ее ноги обыкновенные сандалии или дорогие замшевые лодочки. Во всем этом калейдоскопе туалетов и безделушек он видел только Юдите, чья прелесть всякий раз раскрывалась по-новому, подчеркнутая всевозможными изысканными и таинственными средствами, которые непрерывно рождаются модой, чтобы сделать женщину еще красивее.

Один раз Липсту показалось, что Юдите заметила его. Он покраснел и укрылся за спинами сидящих впереди. Быть может, не следовало так поступать. Перед великолепием Юдите все прочее становилось таким незначительным и мелким. Липст ни о чем больше не сожалел. Но он ни на что и не надеялся, а просто смотрел, ощущая какое-то безотчетное счастье, в котором потонул, как камень, брошенный в омут.

Демонстрация моделей кончилась, в зале вспыхнул свет. Расталкивая стулья, публика заторопилась к выходу. Липст продолжал сидеть на месте. Он не мог так быстро вернуться в реальный мир. Он морщил лоб и моргал, словно после киносеанса, когда нахальный свет в мгновение ока рвет в клочки переживания зрителя, а громкоговоритель сотрясает нервы веселым маршем, будто минуту назад на экране не происходило никакой драмы.

Лишь постепенно Липст приходил в себя. Стулья расставили вдоль стен, сцену заняли музыканты. Скоро должны начаться танцы.

«Что теперь делать?» Липст старался сосредоточить мысли на только что виденном, боясь раздумывать о дальнейшем, которое не предвещало ничего хорошего.

Не приняв никакого решения, Липст отдал себя на волю бурлящему потоку, который подхватил его, оцепеневшего и растерянного, и вынес, словно тяжелое бревно, в коридор.

Из дверей, ведущих за кулисы, вышли «металлист» с докладчицей и направились вниз по лестнице.

Заиграла музыка, посетители хлынули обратно в зал. Липст уже хотел было спуститься в гардероб, но из курительной появился «Сыр голландский» и, засунув руки в карманы, остановился шагах в десяти от двери. Тогда Липст тоже засунул руки в карманы и прислонился спиной к прохладной бетонной колонне… У него было такое чувство, будто массивная опора вот-вот рухнет, но он продолжал стоять. Он, кажется, даже слегка улыбался и, словно насвистывая, вытянул губы.

Дверь со сцены отворилась, и вышла Юдите. «Стой! Стой! Стой!» — твердил Липсту внутренний голос. Он почему-то отчетливо увидел перед собой Угиса, который подавал ему брюки, и Казиса с еле приметной ухмылкой на непроницаемом лице индейца. Липст почувствовал, как затылок стукнулся о холодный бетон. От неожиданного толчка стало легче — столб был крепок и надежен.

Юдите прошла несколько шагов и остановилась. Она смотрела на «Сыра голландского», стянув к переносице тонкие дуги бровей. Пижон приоткрыл рот и двинулся к Юдите; однако до улыбки дело не дошло. Юдите резко повернулась и направилась дальше. В этот момент она заметила Липста. И очень обрадовалась. Да, у нее даже заблестели глаза, и улыбнулась она так ласково, что у Липста замерло сердце.

— Липстик! Здравствуй! Ты уже давно ждешь меня?

— Да, — отозвался Липст.

Круглое лицо «Сыра голландского» заметно вытянулось.

— Надевай пальто и проводи, — Юдите доверчиво взяла Липста под руку. — Видишь, какая у меня тяжелая ноша.

В руке у нее красная сумочка, чуть побольше спичечного коробка.

Все то множество слов, которое Липст в мечтах копил для Юдите, внезапно разлетелось стайкой вспугнутых воробьев. Их просто больше нет. «Что же теперь произойдет? — думает он. — В своем пальто я не смею ей показаться».

А потом страх вдруг исчез. Что такое в конце концов пальто, если на свете творятся такие чудеса!

Они пошли. Липст даже обернулся и поглядел на «Сыра голландского». Да, сейчас стоило посмотреть на лицо этого типа.

Липст рассмеялся. Юдите тоже смеется. Это сказочный миг.

Подмораживает. Лужи затянулись тоненькой корочкой льда, которая с хрустом ломается под ногами. Однако пальто у Липста нараспашку, одну полу он даже закинул назад. Веселость Юдите исчезла, она выглядит очень серьезной и погружена в какие-то, наверно важные, размышления. Липст не думает ни о чем, он только ощущает на локте узкую ладонь Юдите и старается нести ее как можно осторожнее.

— Где ты пропадал все это время? — Юдите, наконец, оторвалась от своих раздумий. — Мы идем, как в полонезе! Неловко так.

Ее рука гибко, словно рыба, выскользнула из-под локтя Липста и юркнула в прорубь кармана.

Ветер трепал неровные пряди густых волос Юдите. Свет из окон и от проезжавших машин скользил по ее лицу. На переносице между бровей у нее крохотная черная родинка. Брови стали другими, волосы тоже, а маленькая черная точка не изменилась. Юдите больше не казалась Липсту такой чужой, как там, в Доме культуры. «Как она красива! — подумал Липст. — Все прохожие оборачиваются…»

— Я очень занята, — сказала Юдите. — У меня много работы. Днем — примерки, вечером — показы.

— Зачем тебе надо примерять? Разве ты портниха?

— Я не примеряю, на меня примеряют. Я модель.