Жрец

С тобой мне не пристало пререкаться. Ты слышал все. Довольно рассуждать! (К Геро.)

Бери кувшины и ступай.

(Юношам, пытающимся помочь.)

Оставьте.

Прислужницы помогут. (Показывает на левую сторону сцены.)

Ну, пойдем. Еще у нас во храме много дела.

Жрец, взяв Геро за руку, уводит ее налево, за кулисы. Тем временем появилась И а н та.

И а и т а

Что за поступок, молодые люди! Я издали все видела отлично. Кто надоумил вас на сватовство К суровой деве, посвященной в жрицы? Искать себе мужчина должен ровню. (Уходит с кувшинами.)

Навклер (вслед жрецу) Жестокий, самовластный, злобный жрец! Ты запираешь красоту в темницу, Лишаешь мир сияющего солнца И дело черное зовешь святым! Ужели так свирепы стали боги? У нас ведь тоже почитают их, Но жрец Зевеса радость нам несет, Когда он шествует среди народа, Благословенья расточая всем. А здесь, как погляжу, другие нравы: Бессмертным служат на восточный лад, Как беспощадным божествам индийским, Вокруг распространяя мрак и ужас. Но так уж есть… Пойдем, злосчастный друг!

Леандр Злосчастный? Я?

Навклер

А кто ж еще? Ну, хватит.

Пора идти…

Леандр Прекрасно! Я готов.

Навклер

Как? Ты не взглянешь хоть еще разок На те места, которые навеки…

Леандр

Навеки?

Навклер

Разве нет? Что ты задумал? Не хочешь ли…

Леандр

Чу! Кажется, трубят: Нам надо уходить.

Навклер

Что ты таишь? Ужель вернуться хочешь ты сюда, Где ждут тебя темница, пытки, смерть?

Леандр

Да, да, трубят рога, скорей пойдем! Дружкам пора в обратную дорогу! Коль жизнь моя бедна, как ты сказал, Я малым ради многого рискую! И что еще произойдет? Как знать. (Быстро уходит.)

Навклер

Леандр! Постой! Куда? Ну как тут быть

С бесчувственным таким! Да что я, впрочем? Хорош бесчувственный! Но я на страже! Коль ты без одобренья моего Вернешься, я… Да погоди, Леандр! (Следуя за ним, пытается жестами удержать его.)

Занавес

Комната в башне Геро. На заднем плане, с правой стороны, в большой сводчатой нише высокое окно; к нему ведут широкие ступени. Рядом с окном высокий треножник — подставка для светильника. Левее, на заднем плане, узкая дверь, через которую входят в комнату снаружи. Справа, ближе к просцениуму, вторая дверь, завешенная тканью. С той же стороны, впереди, стол, рядом с ним стул с низкой спинкой. При поднятии занавеса входит служитель, неся в поднятой руке светильник. Он ставит светильник на подставку и уходит. Сразу за ним входят верховный жрец и Геро. У нее на плечах мантия, как в конце первого действия.

Жрец

Священный долг исполнен на сегодня; Вступи ж в свой новый дом, в жилище это, Обитель всех предшественниц твоих.

Геро (оглядываясь) Вот где мне жить!

Жрец

Да, здесь. Как эта башня, В которой поселяешься ты ныне, Стоит одна на берегу морском, В пустынном месте, сообщаясь только Подземным ходом с капищем богини, Своей стеной отвесной ниспускаясь К волнам, что бьются об ее подножье, Главу же к облакам вздымая гордо, Так будешь ты стоять отъединенно

От всех, незримой связанная нитью С великими богами и с людьми. Избранница! Ты совместишь две жизни В своей одной и власть приобретешь Над смертными, — сама же неподвластна Ты будешь никому!

Геро

Вот где мне жить!

Жрец

Я вижу, для тебя припасены Все те предметы, кои подобают Жилищу жрицы: свитки с письменами, В которых дремлет вековая мудрость, Доска и грифель, нежная кифара, Звучавшая когда-то под перстами Сестры моей, носившей тот же сан. Цветы повсюду. Вот лежит венок, В котором приняла ты посвященье… Здесь служит все для возвышенья духа, Не возбуждая вожделений низких; Здесь будешь ты сама богоподобна.

(Показывая на боковую дверь.) За дверью ложе ты свое найдешь. Оно тебя уже семь лет покоит И видело, как год за годом ты Росла и расцветала, становясь Благоразумней, набожней, послушней. Оно свидетель снов твоих о счастье, Которые отныне стали явью. Но и сейчас ты грезишь…

Геро

О мой дядя,

Тебе внимаю я.

Жрец

Сказать по правде, Я думал, — большую доставит радость

Тебе такой неповторимый день. Достигли мы всего, к чему стремились, А ты безмолвствуешь, ты — холодна.

Геро

Ты знаешь, дядя, не всегда мы властны Над нашими движеньями души. Нет ни причин у них подчас, ни следствий. Возвышенно-прекрасное порой, Являясь нам в незнаемом обличье, Как все огромное, пугает нас. Но мне нужна одна лишь ночь покоя, И буду я такой же, как всегда. Нет доступа сюда порывам бурь; Как волны в час отлива в тихой бухте. Отступят прочь нахлынувшие мысли, И дух смущенный станет ясен вновь. Придет сосредоточенность, поверь мне.

Жрец

Как ты сказала? О мое дитя, Ты усладила слух мой этим словом! Случайно ль ты его произнесла Иль знаешь смысл его, но ты назвала Могучий мировой рычаг, который Великое стократно возвышает И даже малое возносит к звездам! Героя подвиг, чудный гимн певца, Прозренья ясновидца — все есть плод Большой сосредоточенности духа. Рассеянье ж сметает, губит все. Прониклась этой мыслью ты? Тем лучше! Земные страсти от тебя отпрянут, Благословенной будет жизнь твоя. Сравнить тебя уместно с человеком, Который в сумерках глядит на небо. Однообразно серым и унылым Представится оно ему сперва. Но вот блеснет звезда, за ней другая… И вот уж сотню, тысячу предвестниц Роскошной светлой ночи видит он

Глазами, увлажненными волненьем. Туман, стиравший очертанья, тает, Широкий открывается простор, И некий глас с высот неизмеримых Иль, может быть, из собственной груди..

Геро

О нет, мой дядя, не способна я Парить столь высоко на крыльях духа, Но долг, что на меня возложен, помню И от него не мыслю отступить.

Жрец

Что ж, хорошо и это, хоть и жаль,

Что ты, едва начав свой путь, решила

Его столь скромной целью ограничить.

Пусть так покамест. Но одно заметь:

Не вправе поддаваться ты порывам

Души своей! Кто создан для деяний,

Тот, не страшась водоворота жизни,

Опасностями может пренебречь

И в сутолоку ринуться людскую

С мечом подъятым. Чем тяжеле битва,

Тем радостней победа! Но иного

Служенье духу требует от нас:

Должны, ему всецело отдаваясь,

Чуждаться мы борьбы земных страстей

И столкновенья чувств разноречивых

В самих себе. Из битв таких никто

Без ран кровоточащих не выходит.

Пусть будет чист иль замутнен поток,

Суда несущий и луга поящий,-

Равно полезен он людскому роду.

Но тот источник, к коему стремится

Припасть устами жаждущий паломник,

Всегда быть должен, как кристалл, прозрачен.

Чуть замутится — он уж осквернен.

Так спи спокойно! У меня ты можешь Всегда спросить совета в затрудненье. Ведь я тебе второй отец и друг.

Но если б ты мою отвергла помощь, Во мне ты человека бы нашла,

(простирая руку вперед) Который и родную кровь прольет, Уверясь, что малейшее пятно Марает образ чистоты нетленной.

(Выходит в среднюю дверь.)

Геро (после паузы) Да, вижу я, что этот случай в роще Разгневал и насторожил его. Он прав, конечно, что и говорить! Не будь я Геро, жрица Афродиты, Пожалуй, этот младший, чернокудрый, Понравился бы мне… Да, без сомненья! Теперь я понимаю это чувство, Которое запретно для меня И впредь должно мне чуждым оставаться. Один лишь день… А пережито столько, Что за год не забыть… Но он далеко, Едва ли я его увижу вновь… А значит — думать не о чем. Все ясно!

(Снимает с себя мантию.) С утра, когда тебя надела я, До вечера — протечь успела жизнь. Я с нею расстаюсь сейчас, а ты… Ты будешь мне о ней воспоминаньем.

Но чем заняться? Спать я не могу. (Берет светильник и поднимает его над головой. Осмотримся… Как мрачно! И как пусто… Ах, позже я успею разглядеть Все, что здесь есть! Ведь годы впереди! Чу! Что это? Нет, показалось только… Безмолвье… Я одна, совсем одна!