Он обедал в одиночестве, как и большинство студентов, прижавшись спиной к стене как можно сильнее. В зале много не говорили, просто стоял ровный звон посуды и подносов. Находясь здесь, с едой старались справиться как можно быстрее и вернуться к своим тренировкам или учебе, медитации и изучению Силы. Время, тратившееся на общение, считалось проведенным зря - такое поведение демонстрировало слабость, отсутствие дисциплины и бдительности, и практически подстрекало ваших недругов.

- Джура…

Он перестал есть и огляделся. Возле него стоял Хартвиг вместе с Скопиком. Их подносы были полны, но по выражению их лиц он понял, что ни один из них не собирался здесь же садиться.

- Что такое?

- Ты слышал о Никтере?

- Что, о башне? - Джура пожал плечами. - Это старые сплетни.

Хартвиг потряс головой:

- Он исчез.

- И что такого? - Джура пожал плечами, возвращаясь к еде. Он заметил, что другие ученики по соседству склонили свои головы слегка вперед, чтобы подслушать разговор и понять, будет ли сказано еще что-нибудь важное. - Он, скорее всего, спрятался где-то жалея себя.

- Нет. Я имею в виду, что он буквально исчез, - сказал Хартвиг. - Санитар Арлджак рассказал Скопику об этом. Еще минуту назад он был в лазарете, залечивая порез на руке, а когда Арл вышел, чтобы проверить другого пациента, а затем вернулся, Никтера уже не было.

- Ну, значит, он просто ушел.

Хартвиг нагнулся вперед, понижая голос:

- Он уже четвертый за этот год.

- И что это должно значить?

- Ты знаешь, что они говорят.

Джура вздохнул, поняв, куда ведет разговор:

- Вы слишком много болтали с Ра’ат.

- Может быть и так, - сказал Скопик, заговорив впервые за все время, - а может в этот раз Ра’ат знает, о чем говорит.

Джура оглянулся по сторонам и посмотрел на него. Скопик был забраком, и его племенные татуировки и множество рудиментных рожков, растущих на голове, всегда были источником его неимоверной гордости. В разговоре он старался держать голову слегка наклоненной вперед для пущего эффекта, а из-за света за его спиной, тени от рожков напоминали кинжалы. Несколько секунд оба смотрели друг на друга в напряженной тишине.

- Мы все слышали одно и то же, - сказал Джура, сохраняя спокойствие в голосе. - Устранение лишних, эксперименты… На что вы намекаете?

Скопик наклонился совсем близко:

- Лорд Скабрус.

- А что с ним?

- Если он похищает студентов для собственных целей, - выговорил Скопик, - тогда нужно выяснить, кто может быть следующим.

Джура издал холодный смешок, но он не получился пренебрежительным или высокомерным, как он надеялся:

- И как вы планируете получить такие сведения?

- Не я, - ответил забрак и ткнул в Джуру. - Ты получишь.

- Я?

- Ты отлично подходишь для этого. Всем известно, что у тебя есть инстинкты выживания, как у голодной дианоги. Ты найдешь способ.

Джура отодвинул стул и поднялся одним плавным движением. С размаху он дотянулся и сжал пальцы на горле забрака, сжав их так сильно, что почувствовал, как затрещали хрящи. Все произошло так быстро, что, несмотря на силу и разницу в весе, Скопик был застигнут врасплох, но только на мгновение. Когда он заговорил снова, его голос звучал спокойно, почти небрежно и достаточно тихо, что только Джура мог его слышать.

- Острогот, на моей родной планете есть поговорка: только дурак поворачивается спиной к неоплаченному долгу. Подумай об этом. - Скопик слегка кивнул на руку Джуры. - Потому сейчас, поскольку ты действительно еще ценен для меня, я позволю тебе убрать руку с моего горла добровольно и сохранить лицо в глазах своих сверстников. Но в следующий раз, когда я увижу тебя, ты расскажешь мне, что ты узнал об исчезновении. - Забрак слегка улыбнулся: - Иначе вся академия скоро будет лицезреть то, что я не думаю, что ты хочешь, чтобы они увидели - с очень-очень неприглядной стороны. Мы друг друга поняли?

Джура сжал челюсти, он был слишком зол, чтобы ответить вслух. Вместо этого он слегка кивнул.

- Хорошо, - сказал Скопик.

Потом он повернулся и пошел прочь. Когда они с Хартвигом вышли из зала, Джура Острогот отнес свою нетронутую еду в бак для отходов и швырнул ее туда вместе с подносом.

У него пропал аппетит.

*

Он вышел из столовой обратно в холод. Джура двигался сквозь снег, сжав кулаки и дрожа. Отойдя на несколько метров и убедившись, что его никто не видит, он шагнул в узкую нишу и уставился на каменную стену. Ярость пылала в его груди.

«Иначе вся академия скоро будет лицезреть то, что я не думаю, что ты хочешь, чтобы они увидели” - голос Скопика стоял у него в голове. «Мы друг друга поняли?»

Мысли Джуры вернулись обратно на четыре стандартных года, в тот день, когда он впервые прибыл в академию, испуганный и невежественный ребенок с другой стороны галактики. Он провел первые несколько дней скрытно, всех избегая, надеясь осмотреться прежде, чем кто-нибудь успел бы прицепиться к нему, но порядок вещей здесь был иным. На третье утро он был в общежитии, заправляя кровать, когда чья-то рука с размаху сильно ударила его между лопаток, повалив на пол, где он лежал, хватая ртом воздух.

Когда Джура перекатился и посмотрел вверх, он увидел огромного ученика по имени Маннок Т’санк, который навис над ним. T’санк был сильнее и старше Джуры, и усмешка на его лице выражала почти одержимое злорадство.

- Ты хорошо выглядишь, лежа на полу, новичок, - Т’санк глазел на него. - Знаешь, за каким занятием ты еще лучше будешь смотреться? Когда будешь лизать мои сапоги. - Он протянул один грязный кожаный сапог, которым пользовался при работе с навозом, размахивая им прямо у Джуры под носом, настолько близко, что Джура почувствовал запах помета таунтауна. T’санка отправили чистить загоны в наказание за какое-то мелкое нарушение. - Давай, новичок. Отполируй их языком как следует.

Уже тогда Джура знал, что это проверка; то, как он ответил бы, навсегда определило в академии отношение к нему. Решительно, с видом человека, планировавшего свои собственные похороны, он встал и посоветовал Т’санку самому сделать это.

Результат был еще хуже, чем он ожидал. T’санк ударил его в лицо с такой силой, что Джура потерял сознание, а когда он очнулся, вся его голова звенела от боли. Он не мог двигаться. В его рту была грязная тряпка, которую запихали так глубоко, что он едва не задохнулся. Взглянув вниз, он увидел, что был раздет и привязан к койке за ноги и лодыжки, а T’санк стоял над ним, улыбаясь со злорадством, которое граничило с безумием. Когда Джура попытался вдохнуть, его вырвало и им овладела паника; он потерял контроль и сорвался в испуганный плач, в то время, как T’санк ревел со смеху.

А потом, внезапно, смех прекратился. Его последним воспоминанием о Т’санке был тонкий неожиданный визг, который ученик-садист издал прямо перед тем, как его вышвырнули за дверь. Когда Джура поднял голову, сквозь залитые слезами глаза он увидел Скопика. Забрак не сразу подошел, чтобы развязать его. Вместо этого он, держа какой-то вид голографической камеры, навел ее на Джуру, пока объектив не сфокусировался.

- Улыбочку, - сказал Скопик из-за камеры, гуляя по кровати и все еще записывая Джуру, лежащего на том месте, где его привязали, пытаясь вернуть себе контроль над телом. - Так, дай мне хороший ракурс.

Когда он остался доволен кадрами, он отложил камеру, выдернул тряпку из рта Джуры и развязал его.

- Вставай, - приказал он. - Пошли. - Он взглянул за полуоткрытую дверь, где лежал в полусознании T’санк. - Я хорошо ударил его по голове, но это не будет действовать вечно.

Джура с трудом поднялся на ноги, вытер кровь и сопли из носа, и поспешно пытался одеться.

- Спасибо, - пробормотал он.

Скопик отмахнулся от благодарности рукой, как если бы она была ему противна, затем вынул из камеры голокартридж, сунул его в карман, покровительственно похлопывая по нему.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: