Сарторис немного отполз от них. Он впервые заметил в углу на кресле стопку аккуратно сложенной военной формы.

– А что случилось с остальными? – спросил он.

– Вы должны нас понять, – голос Горристера стал мягким, уже не насмешливым, почти сочувствующим. – Здесь, на челноке, полно воды, а вот пищи мало. А мы здесь десять недель. Это лишь вопрос выживания. Мы умирали с голода. Понимаете?

Сарторис нахмурился. Мужчины уже поднимались на ноги. Ему вдруг пришло в голову, что всё это время они сидели и собирались с силами.

– Подождите, – он встал, попятился от них и упёрся в стену. – Мы не такие, как они.

– Ясное дело, – пробормотал Горристер, не поняв его мысль. – Мы тянули жребий. Каждый умирал быстро и безболезненно. Сначала мы выбрасывали лишнее туда... – он указал на аварийный люк, – тем тварям, как будто это могло удовлетворить их голод. Но из-за этого они стали приходить опять. Поэтому мы съедали и остатки. В конце стали даже мозг из костей высасывать. Но никто из моих людей не почувствовал боли, это я гарантирую.

Истощённая рука проскользнула в карман форменного кителя и вынула небольшой кожный пластырь.

– Ты тоже ничего не почувствуешь.

– Что это?

– Норбутал, – прошептал Горристер. – Паралитическое. Ты просто уснёшь. А когда нас спасут, Император воздаст твоему подвигу должные почести.

Сарторис хотел ещё кое-что сказать.

Он вспомнил, что командир сказал, будто их было шестеро, а ведь он видел всего четверых.

И тут его схватили сзади и заломили руки за спину.

Глава 36. Лабораторная крыса

Захара не помнила, сколько уже бежала. Бёдра и икры сводило от повышенного содержания молочной кислоты, недостаток кислорода достиг такого уровня, что его уже нельзя было игнорировать. Она заблудилась, оказавшись в итоге в конце ещё одного длинного коридора где-то в глубине основного ангарного уровня звёздного разрушителя. Совершенно не понимая, куда и зачем идёт, она хорошо отдавала себе отчёт, что столкновение с чем-то неприятным – это лишь вопрос времени.

Она остановилась и опёрлась о стену. В висках стучало. Захара несколько раз глубоко вдохнула. Горло и лёгкие болели, основание языка свело. Голова кружилась от избыточных нагрузок. Считая удары сердца, она заставила себя успокоиться, успокоиться, просто успокоиться.

Захара задержала дыхание и прислушалась, но ничего не услышала.

В коридоре стояла мёртвая тишина.

Путь вперёд преграждали стопки ящиков. Она пошла прямо к ним, почувствовав себя немного увереннее от короткого отдыха. Захара остановилась у люка слева и посмотрела на табличку над ним: "Биолаборатория 242. Посторонним вход воспрещён".

Захара глянула на выдранную из стены панель, висевшую на обрывках проводов. Испытывая стойкое предчувствие, что сейчас совершит нечто совершенно неразумное, она упёрлась локтем в люк и открыла его.

Сначала лаборатория показалась обнадёживающе знакомой – помещение для исследований, стерильное пространство, предназначенное для наблюдений и интерпретаций, незамутнённых эмоциями. Это был огромный сверкающий купол со светящимися флуоресцентными лампами и белыми стенами, разделенный на десятки стеклянных ячеек.

Каждая из этих ячеек снабжалась собственным рабочим местом для исследований и наблюдений, однако вряд ли какая-то из них сейчас работала. Всё помещение крепко пропахло антисептиками и химикатами с привкусом сгоревшей медной проволоки. В стены были встроены гигантские вентиляторы, но ни один из них не двигался, чем, видимо, и объяснялась неподвижность затхлого воздуха.

Пройдя вперёд, Захара заметила не подающие признаков жизни компьютерные терминалы, выломанные двери, оторванные клавиатуры, отдельные клавиши, разбросанные по особо прочному дюрастальному полу подобно выбитым зубам. Она заметила в углу дроида-протоколиста 3ПО – видимо, сломанного. Один золой глаз то и дело вспыхивал, а пальцы дёргались. Когда она подошла поближе, то услышала низкое, почти незаметное жужжание, раздающееся из динамика.

Рядом с ним, наверху обрушенной стопки шприцов и ампул лежало перевёрнутое кресло. Она заметила на стене кровавое пятно размером с человека, со вскинутыми вверх руками, будто привидение, нарисованное красной краской. Однако терминал рядом с пятном оказался исправным; половину экрана заполняли строчки текста и мигающий курсор, ждущий ответа. То было первое свидетельство, что здесь что-то работало.

Захара неуверенно пригнулась и нажала на клавишу.

На экране мгновенно пронёсся вихрь информации, слишком быстрый, чтобы она могла что-то выхватить. Но он тут же остановился. Курсор опять замигал, а стена перед ней щёлкнула и открылась, обнажив толстую стеклянную панель.

По другую сторону стекла располагалась ещё одна ячейка.

Но она не была пуста.

Внутри висело два пожелтевших трупа. С потолка к ним свешивались провода, трубки питания и мониторинговое оборудование. Пара зловещих марионеток. Оба сильно разложились, лиц уже было не узнать, глазницы пустовали. Может, то были добровольцы, которых здесь бросили после того, что случилось на борту разрушителя? Что ты чувствуешь, когда тебя заперли здесь, а потом разбежались?

Что-то щёлкнуло перед ней и зажужжало – один из больших вентиляторов над стеклом. Захара приготовилась к порыву прогнившего воздуха изнутри, но потом сообразила, что всё происходило наоборот: это её одежду и волосы срывало с кожи.

Вентилятор нагнетал воздух внутрь ячейки... и это было разумно. Исследователям, пока те ещё были живы, необходимо было подавать кислород. Эти камеры наверняка герметичны, а без вентиляторов учёные задохнутся. Наверное, так оно и случилось, подумала она, коли уж исследователи бросили эту лабораторию.

Один из трупов поднял голову.

Захаре показалось, что стены комнаты понеслись в разные стороны, а чувство перспективы запуталось на клейких струнах. Тварь по ту сторону стекла подняла деформированное ухмыляющееся лицо, дёргая сгнившими культями ног, раскачиваясь взад-вперёд.

"До них дошёл воздух снаружи, – подумала Захара, – и они почувствовали мой запах..."

Второй труп тоже ожил. Его лицо дёргалось, как будто он чуял её остатками своего носа. Захара попятилась, а труп поднял одну изорванную в клочья руку и схватился за провода и трубки, удерживающие его под потолком. Чувствуя, что она ещё там, оба тела пустились в дёрганый качающийся танец. Они сталкивались, качались вперёд и протягивали руки. Туда-сюда, всё выше и выше. Некоторые провода датчиков уже давно оторвались, но одна трубка, подведённая прямо к груди у обоих, ещё оставалась на месте. Серая жидкость, которая сочилась в трубке, напомнила Захаре о веществе, которое она пыталась откачать из живота Кейла Лонго. Она проследила за трубкой глазами, и оказалось, что та была соединена с чёрными баллонами.

"Они собирали эту жижу, – подумала Захара. – Вот в чём всё дело. Их тела выделяли эту штуку и..."

Она услышала чьи-то шаги позади себя.

Захара резко обернулась к пустому пространству, дорожке между неживыми рабочими местами исследователей, но ничего не заметила. Её взгляд остановился на опрокинутой подставке с ампулами и шприцами на полу, всего в шести или семи метрах от неё, достаточно близко, чтобы можно было дотянуться, пока не...

Пока вошедший не успеет до тебя добраться? Ты так считаешь, Захара? А если вспомнить, с какой скоростью они передвигаются, когда голодны?

Между двумя рабочими местами появилась тень. Захрустело стекло под чьей-то ногой. Захара не успела что-либо разглядеть, как всё пропало. Она вновь обернулась к шприцам – её единственному оружию. Мышцы на бёдрах и икрах так напряглись, что чуть не лопались, поднимающееся от них напряжение подбиралось к позвоночнику.

Бум!

Вскрикнув от страха, она обернулась. Одному из исследуемых трупов удалось удариться о стекло, оставив красное пятно, растекающийся след лица и рук. Она смотрела, как он качнулся назад, ещё привязанный к своим датчикам, а другой качнулся вперёд, сильно ударившись о стекло лицом и руками, потом опять назад.