Андрей достал из кармана две одинаковые серебряные монеты. На обеих сторонах виднелись хорошо различимые еврейские надписи, но шрифт был древний и прочитать я их не смог.

– В общем так, – продолжил Андрей, спрятав монеты обратно. – Это свиток. Надо думать, пергаментный. Как он сохранился, трудно судить. Он слипся, и разворачивать его я не стал. Вдруг поврежу. Я ведь в тот раз вообще понял, что передо мной рукопись, только когда ее случайно задел и от нее отвалился внушительный кусок. Точнее, я даже и тогда не сразу все понял. Я потянул за край, открошил от свитка еще кусок и только тут заметил, что передо мной древний текст. Ну а в этот раз я вообще ничего не трогал... Но зато я взял с собой фотоаппарат со вспышкой и очень хорошей оптикой и снял те два фрагмента, которые отвалились еще в прошлый раз. Сейчас бегал печатать. Вот смотри, что получилось…

Он схватил со стола пачку фотографий и протянул мне.

– Андрей нашел в каком-то ущелье рукопись, это снимки из той пещеры, – объяснил я наконец ничего не понимающему Халеду.

– Осторожней с этим, – предупредил Халед. – Вас могут бедуины выследить и пещеру разграбить…

– Не бойся. Там уже завтра будут археологи. Завтра утром мы сообщим в Управление древностей, – когда я это говорил, я не сомневался, что так оно и будет.

Среди фотографий горшков и каких-то непонятных предметов были снимки явно древнего текста. Всего два фрагмента. Один сохранился прекрасно. Текст был арамейский, я принялся читать, сразу переводя Андрею на русский:

«Ты обратил меня в источник вод, орошающих пустыню, в родник, дающий жизнь саду... насажденному кипарисами… В тени его будут пастись… и птицы небесные в ветвях… Жаждущие придут ко мне... Потекут реки воды»…

Я был потрясен.

– А где ты говорил, будто было написано «Шней Йешуа» – Два Иисуса? – спросил я.

– Вот здесь, – показал мне Андрей другой, по-видимому, внешний  фрагмент, который сохранился заметно хуже. Там среди прочего действительно проступали буквы «йуд-шин-вав-айн, а также «шин-тав».

– «Йешуа» – это действительно может быть имя собственное, но это надо еще тщательно проверить. Ну, а «шин-тав» и закорючка, похожая на «йуд», никакого отношения к ивритскому слову «штей» не имеет. Это точно.

– Не имеет? Почему это не имеет?

– Потому что текст-то арамейский. А «два» по-арамейски это «трей», а не «штей». Ну, а «шин» и «тав» во многих словах могут соседствовать, например, в арамейском слове «хашта»,  что значит «сейчас»! Я уже не говорю о том, что в мужском роде слово «два» звучит как «шней», а не «штей».

– Ладно, – махнул рукой Андрей. – Тебе виднее.

Халед скоро ушел, а я стал изучать карту, которой Андрей пользовался в путешествии.

Как я понял, пещера находилась в нескольких километрах в северо-западном направлении от Каранталя, в ущелье Макух. Я был хорошо знаком с другим ущельем – вади Кельт. Это место – очень красивое и  очень популярное у туристов – находилось чуть южнее. А вот про ущелье Макух я ни разу нигде не слышал.

– Ну а ты знаешь, что это за текст, который ты сейчас перевел?  – спросил Андрей.

– Вообще-то это похоже на фрагмент из одного кумранского гимна… Нужно бы сопоставить. Постараемся узнать, кто там вообще в этом районе обитал, – сказал я. – Сам я ничего про это место не знаю. Надо посоветоваться с опытными людьми...

–  Эти «опытные люди» овладеют рукописью, и дело с концом. А я не только этот свиток нашел, я его хочу забрать и изучать, – запротестовал Андрей.

–  Не дури. Как ты можешь изучать текст, даже не зная языка? Кроме того, по закону ты должен эту рукопись передать государству. Сегодня мы уже не успели, но завтра утром надо обратиться в Управление древностей и все им подробно рассказать…

– Ну уж нет! – возмутился Андрей.

– Как так нет?! Что за ребячество?! Ты что, не знаешь, у нас это уголовное дело, присваивать археологические находки… К тому же Халед знает, он же может разболтать еще кому-то, и мы попадем под суд за укрытие рукописи.

– Так надо его предупредить, чтобы помалкивал. К тому же я собираюсь передать свою находку в Управление... Я просто не тороплюсь этого делать. Не напрасно я всегда чувствовал, что это место связано с тайной! Я должен сам это все сначала исследовать. Эта рукопись – моя находка, моя миссия, и прежде чем ею поделиться с человечеством, я хочу сам все, что возможно, изучить наедине. Ну что, понял теперь?

– Понял. Тебя подмывает еще одну папку завести. Но долго тянуть с этим не советую…  Сам же влипнешь в неприятности.

– Давай сделаем так. Пойдем туда вместе с какой-нибудь подходящей тарой. Все заберем, переснимем, просмотрим и уж тогда, после этого, ближе к моему отъезду заявим о находке. Согласен? Мы должны первые все просмотреть. А Халед, надеюсь, никому не скажет…

Я и сам потихоньку начал входить в азарт. Мне тоже страшно захотелось самому скорее все это увидеть. Первому прочесть древнюю рукопись, написанную по-арамейски!... А там в Управлении древностей подождут недельку-другую…

– Значит, так, – сказал я, подумав. – Уже сегодня можно связаться со специалистом, но только для того, чтобы произвести общую разведку, и своих карт не раскрывать. Саритин муж – Пинхас. Я тебе о нем рассказывал. Это свой человек. У него можно многое выяснить...

Мы тут же позвонили и договорились с Сарит, что зайдем на другой день вечером. Пинхас должен был быть дома.

В тот вечер я позвонил на ферму, отпросился с работы и на другой день зашел в библиотеку. Я нашел нужные каталоги и сразу все выяснил о монетах, найденных Андреем. Они, оказывается,  относились к периоду Первой иудейской войны. Это были повстанческие монеты, которые уже находили в Масаде. Древний шрифт, по-видимому, был просто стилизацией. На одной стороне монеты была изображена ветвь с тремя гранатами и было написано «Иерушалаим Хакдуша» – «Святой Иерусалим», на другой была отчеканена чаша и указывалось достоинство монеты – «хаци шекель» – «полшекеля». То есть это была та самая «культовая» монета, которая приносилась в дар Храму и посредством которой исчислялся святой народ.

В гости к Пинхасу мы явились, сияя как именинники. Я представил Андрея хозяину, и они даже поговорили на иврите. В России Андрей заметно продвинулся в изучении языка, и хотя говорил с трудом, понимал уже многое.

– Слушай Пинхас, – начал я издалека. – У нас к тебе вопрос как к специалисту в археологии... Ты слышал когда-нибудь про ущелье Макух в районе Иерусалима?

– Не только слышал, но и несколько раз проводил там раскопки.

Мы с Андреем многозначительно переглянулись. На ловца и зверь бежит.

– Отлично. А что за история у этих мест? Кто и когда там жил? Что там можно найти?

– Ущелье Макух служило границей между иудейским и израильским царствами. А человек обитает там с доисторических времен по настоящее время.

– В настоящее время – имеются в виду бедуины?

– Совершенно верно. В ущелье и его окрестностях живет внушительное бедуинское племя... У них там даже постоянные строения есть – явление весьма редкое для этих мест. Ну так вот, там действительно немало пещер, в которых сохранились следы первобытных людей... В них обнаружили каменные орудия. Кроме того, много следов присутствия времен первого и второго Храма,  периода восстания Бар-Кохбы... Имеется также множество пещер, служивших кельями первым монахам, имеется скальная церковь византийского периода… Есть, кстати, и следы присутствия иудео-христиан…

                     Ущелье Макух

– Ты можешь на карте показать? – я достал карту.

– Убери это, у меня есть кое-что получше.

Пинхас достал большую подробную карту, на которой имелось множество пометок, развернул ее и стал показывать.