Александр Андрейко, 2014 г.

По следам чудовища

ПРОЛОГ

Бывают ли чудовища,

Которых все боятся?

Бывают ли чудовища?

Скрываются ль в ночи,

Где не дождаться помощи?

Молчат, во тьме таятся,

Почуяв страх, бегут к тебе.

Ты только не кричи!

Молодая девушка, с венком из ромашек на голове, уже минут десять напевала этот незамысловатый и немного странный мотив. Она весело шагала вперёд, направляясь к поселковой кузнице, в очередной раз вспоминая по-детски наивное и испуганное лицо Ваньки - своего младшего брата.

– Сам виноват! – думала она. – Нечего было просить рассказывать ему о всяких страшных легендах!

Эти легенды, народные предания и песни с незапамятных времён ходили в обиходе жителей Волчьего посёлка. Вернее, если правильно, поселка Волчье, но соседи уже давно называли их посёлок именно Волчьим и никак иначе, а жителей в нём – волчьим племенем.

– На слух конечно красиво,  да только байки всё это! Сколько их в тут… Взять хотя бы одну из самых диких – про пожирателя младенцев. Мол, живет в чаще бурое чудовище с большими чёрными глазами и длинными костлявыми руками. Ну кто в такое поверит? Смех, да и только! Ворует оно младенцев из кроватей, уносит в лес и там ест. А ещё про ведьм сказывают, которые варят всякие зелья. Приворотные например… Вот это – полезные персонажи! – на этом месте девушка мечтательно закатила глаза. – И про вампиров сколько историй. Ну то есть про мертвых людей, которые чужую кровь пьют. Встретишь такого ночью, так от живого не отличишь и если близко подойдёшь, так и сгинул, поскольку взглядом может уманить, коли будешь достаточно близко. Но это совершенно точно глупости. – подумала она, усмехнувшись, поскольку где б не носило её по ночам  с подругами, а порой даже и в одиночку, ничего интересного так и не происходило. В её симпатичной белокурой голове проносилось и много чего ещё, но мысли о цветочках, поцелуйчиках, пирожках, собачках, кошечках, солнышке, прохладном, но, тем не менее, чуть тёплом ветерке, который возникает только на закате, платьицах, подружках (всё я устал) не имеет отношения к рассказу, а потому, полагаю, стоит пожалеть читателя.

Погруженная в свои мысли она шла по улицам, обрамленными пёстро изукрашенными заборчиками и такими же цветастыми домами, утопающими в буйной зелени садов. Вокруг бегали дворовые собаки.  Кое-где, временами ныряя в придорожные кусты смородины,  гонялась друг за другом, местная детвора. Иногда кого-то из них заносило в чей-нибудь огород ,и тогда бабушка, почти непреложным атрибутом восседающая на скамейке возле соответствующей избы, гневным окриком выгоняла зарвавшееся чадо вон, сварливо качая головой над потоптанными помидорами. Временами, мимо девушки лениво проползали повозки, груженые сеном или дровами. Рядом, за пару сотен метров отсюда, весело шумел поселковый рынок, и никто не боялся никаких вампиров или пожирателей детей.

За очередным поворотом показалась местная кузница, откуда доносились ритмичные удары молота по наковальне. Из трубы на крыше строения валил дымок.

–  А вот и я! Мишка встречай и радуйся! Я тебе пирожков принесла, а ещё молока! – звонко крикнула девушка, заходя в жаркую полутьму помещения. Внутри, возле наковальни, махая тяжелым молотом, работал черноволосый парень среднего роста. Глядя на него, трудно было поверить, что он кузнец. Никаких гигантских мышц, фигура скорее поджарая и жилистая. Разве что плечи немного шире, чем у всех, но и это не особо бросалось в глаза. Многие приезжие, приходившие заменить подкову или ещё по каким делам, зачастую, просили «подмастерья» не испытывать их терпения и звать самого кузнеца. Только практика могла их переубедить, но уж она-то переубеждала! Михины подковы были на порядок прочнее прочих, а какие ножи и мечи он ковал! Узоры, резкие красивые переходы металла. И всё это без потери прочности. Окрестные мастера только руками разводили.

Не раз Волчьего кузнеца пытались переманить в соседние деревни, что побогаче и побольше, но Михе нравилось на старом месте. Слишком много воспоминаний, слишком много пережито тут, чтобы вот так все оставлять. Отец тут в земле лежит, мать рядом… Ещё с тех пор, как ему было четырнадцать. Тогда чуть прахом всё не пошло, но селяне его не оставили. Поддержали, доверились малолетке, пока на ноги совсем не встал. Многому пришлось учиться самому, почти с нуля, да видно талант у него к металлу. Понимал его Миха и всё тут.

– А теперь, когда появилась Алёна, можно будет и жениться, – думал кузнец, доделывая заказанную ему с утра косу. – Подожди немного. Я скоро, – сказал он девушке через плечо. Уже вслух.

Алёна постояла рядом, вздохнула и начала выкладывать провизию на маленький столик, притаившийся в углу. Понятно, что отвлекаться сейчас Михе нельзя, а то вся работа насмарку пойдёт. За металлом нужен глаз да глаз, чтоб не перегреть, не переохладить, наклепать правильно и ещё куча всего. Страшно подумать, сколько всего хорошему кузнецу надо уметь!

Выложив еду, она подошла к наковальне и стала зачарованно смотреть на огонь в который временами погружалась будущая коса, на искры, летящие после каждого удара, на Миху, словно сухой веткой, махавшего громадным молотом и думала, что если бы был какой-то специальный бог кузнечного ремесла, то он выглядел бы именно так. Да! Сомнений нет – она влюблена!

Улыбнувшись своим мыслям, она, видя, что коса закончена, вернулась обратно к столу.

Миха подоспел через несколько минут. Мокрый и немного усталый, словно нагулявшаяся за день псина, он с аппетитом набросился на всё ещё горячие пирожки.

– И почему же в нашем мире нет ничего волшебного?! – завела свою любимую тему Алёна. – Так было бы здорово, если бы вокруг жили какие-нибудь лешие, феи, ну или… хоть одна ведьма в округе! А ты мог бы спасти нашу деревню от оборотня, например, и тогда… и тогда и Зойка, и Машка и даже Лида – все бы обзавидовались, какой ты у меня герой! – вздохнула Алёна.

 Миха знал про то, что она с детства росла на сказках, которые ей очень любила рассказывать бабка и вот… выросла. Но это было неважно, ведь зато с ней не скучно, да и готовит она – будь здоров. С этими мыслями, кузнец еще пуще напустился на пирожки.

       Перехватив её насмешливый взгляд, он перестал жевать, хищно улыбнулся и подхватив Алёну на руки, словно та ничего и не весила, закинул её себе на плечо, начав кружиться по всей кузне, будто бешенный вихрь. девушка испуганно визжала и просила поставить её обратно. Ромашковый венок полетел на пол, но ему повезло, и он так и не попал под варварские ступни разбушевавшегося Михаила.

– Хочешь, чтоб тебя черти унесли? Так вот же тебе! – орал Миха.

Дверь кузни скрипнула и внутрь заглянул Владимир Петрович – здоровенный седой мужик, а если учесть то обстоятельство, что он был отцом Алёны, то и вовсе легко понять, почему Миха тут же поставил девушку обратно на твёрдую почву, хотя та воспользоваться всей полнотой этой возможности сразу не смогла и покачнувшись села на стул, едва не промахнувшись мимо цели.

– Мишка! Тебе что, уши надрать, злодей? Как знал, что вас двоих нельзя оставлять! Вот женишься, тогда что хошь делай… хотя нет! И тогда тебе веры полной нет! Всё б вам дурью маяться! – однако в противоположность словам, его тон, скорее, был больше дружелюбным, чем рассерженным. Любил он кузнеца – чего греха таить. Любил, как сына. Когда тот без родителей остался долго его ещё опекал.

Про себя он понимал, что лучшего мужа Алёнке и не сыскать, поди, да и любят друг друга, похоже. Кузнец же в свою очередь уважал Владимира Петровича и любил, как отца. Да и по силе, во всей деревне только против него не стал бы, просто так, на кулаках выходить. Многих других, особенно местных драчунов, приходилось поколачивать. Происходило это в основном из-за Алёнки, конечно, но все они были легко биты, даже трое на одного. Один вот, до сих пор жевать нормально не может, зато, вроде, поутихло. Все поняли что к чему. Дело шло к свадьбе.