Желтоватый цвет прибрежных вод дальше, аж до самой линии горизонта, превращался в насыщенно-синий, а там, пере-йдя неуловимую грань, сливался с голубым небом.

Под ногами зашуршала галька. Мы взошли на один из трех тоскливо поскрипывавших деревянных мостков, рядом покачивались несколько пластиковых лодок и одна надувная с мотором. Пятнадцатисильный "Suzuki" – моя несбыточная мечта рыболова-любителя в прошлой жизни.

– Справишься, умник? – рыжая кивнула в сторону "мечты", и широко размахнувшись, швырнула ключ от машины в воду.

– П…постараюсь…

– Ты уж постарайся… – передразнила и, ловко запрыгнув в лодку, уселась на переднее сиденье в ожидании моих дальнейших действий.

Неудобство надувных лодок в их неустойчивости – нельзя перегружать одну сторону – можно перевернуться. Благо, в нашем случае уравновешивал тяжелый мотор. И все же прыгать я не стал. Аккуратно подтянув лодку к мостку, не спеша, пере-ступил через борт. Удерживая баланс, обернулся к рыжей впол-оборота и вопрошающе посмотрел.

– Чего глазеешь? Заводи…

– Ммэм,… ч…чеку с кнопки "Стоп"…

– Какую чеку?… Ах да… От черт! Стас ее где-то спрятал. Ну, давай, придумай что-нибудь… Ты же у нас умник!

"Легко сказать придумай, чем заменить специально подо-гнанную заводскую деталь?" – подумал я.

Опустил мотор, вытянул из кармана трофейное портмоне, достал монету с Посейдоном на одной стороне, согнул пополам, плотно сжав пальцами, примерил. "Пожалуй, не подойдет! Вылетит при малейшем толчке".

Рыжая смотрела на меня изумленными глазами. Вначале не понял, в чем дело, потом догадался – монета. Девушка даже ротик закрыть забыла, обнажив мелковатые, но ровные белые зубки.

– М…мэм! Д…дайте з…заколку!

– Покажи монету, – попросила она, беспрекословно отдавая почти незаметную на рыжем фоне волос золотую вещицу.

Произведя обмен, каждый занялся изучением приобретения. Пока "мэм" безуспешно пыталась засунуть ухоженный, наманикюренный ноготок в сгиб монеты, я изготовил импровизированную золотую чеку. Отжав кнопку "Стоп", с третьего раза завел мотор на холостом ходу.

– М…мэм! Отвэжите лотку.

Она, раздраженно фыркнув, выбросила неподдающуюся монету в море и грациозно, словно пантера, изогнув спину, попыталась распустить нежными пальчиками туго затянутый узел. Не тут-то было! Пришлось немного повозиться. Наконец, он поддался.

Я включил обороты. Мотор обиженно чихнул, но не заглох. Добавляя скорость, вывел наше суденышко в море.

– Вон к тому утесу… и направо, из бухты,… – задала направление рыжая.

Лодка уверенно мчалась по указанному курсу. Уже на половине мощности вышла на глиссер и теперь весело подпрыгивала на волнах. За пределами окруженной горами бухты свежий ветерок гонял их в свое удовольствие.

Брызги мгновенно насквозь промочили легкую блузку, и она прилипла к телу, подчеркивая все изгибы и выпуклости. Попытки поправить коварную ткань ничего не дали. Убедившись в полной бесперспективности затеи, рыжая вновь раздраженно фыркнула и, как мне показалось, даже выпятила свою небольшую грудь с торчащими от холода сосками. Мол, на, смотри, умник, сколько влезет! Оно-то так! Только носик и щечки чуть-чуть зарделись.

Обогнув утес, увидел стоящую невдалеке на якоре бело-снежную красавицу яхту. Словно гигантская птица присела передохнуть на воду перед дальней дорогой. "Лиза" – гласила надпись на борту.

Вопросительно глянул на спутницу. Она, утвердительно кивнув, демонстративно отвернулась, нервно закусив губку. Румянец на щеках сменился бледностью.

Я максимально напряг и сфокусировал зрение.

Шум мотора заинтересовал троих, собравшихся у борта быстро приближающейся к нам яхты: невысокого, лысоватого, крепко сбитого мужчину лет сорока (со стороны весьма походившего на Брюса Виллиса), одетого в кремовые легкие штаны и дырчатую тенниску; налысо бритого, покрытого с ног до головы разноцветными татуировками мускулистого громилу в красных плавках и смуглого худощавого матроса с греческим профилем в потертой цвета хаки робе и такого же цвета берете с веревочной лестницей в руках.

Командовал на борту, похоже, "крепкий орешек". Хотя первым подал голос татуированный громила:

– Мерли, где Стас? Что за ишака ты к нам приволокла?

Рыжая, пропустила вопрос мимо ушей.

– Цек, бросай лестницу! Чего рот разинул? Тебе что, помочь?

– Давай, – словно соглашаясь, кивнул "орешек", – принимай лодку.

Но его тихий спокойный голос ничего хорошего не сулил.

– Лэбедка с того борта. Обхади, – с акцентом, похожим на мой, проворчал грек после того как рыжая поднялась на борт.

Сквозь шум мотора я вновь услышал: "Мерли, где Стас?"

Интересно, что она сказала?

Честно говоря, подниматься на яхту чертовски не хотелось. Не сложно догадаться, какое гостеприимство поджидает здесь чужака. Но долго колебаться не пришлось – на меня уже смотрели две пары недружелюбных глаз – Цека и одетого в такую же робу и берет бородача с пистолетом в руке. На всякий случай он держал меня на прицеле, а нажать спусковой крючок было секундным делом.

Стоило подняться на борт, как портмоне и оружие "рокера" вновь сменили хозяина – перебрались к Цеку. Меня же, подталкивая дулом в спину, провели сначала по палубе, потом по лестнице вниз и заперли в кладовке. Единственное, что услышал краем уха, как бородач шепнул Цеку:

– Мерлин уже у Диогена. Дальше возьмут этого…

В доброте намерений "крепкого орешка", а в миру Диогена, сомневаться не приходилось. Да и засиживаться в малюсенькой каморке, отведенной для хранения провианта, я не собирался. Придется тряхнуть стариной и нарушить данное себе еще в бытность человеком слово… Когда-то, давным-давно, еще в Приднестровье… Да и было ли это? А может, обойдется все-таки без крови? До берега не так далеко – доплыву. Как ни старался тихо снять дверь с петель – не получилось. Пришлось подналечь плечом, и она, затрещав, открылась.

Я едва успел перехватить руку с пистолетом примчавшегося на шум "бородача", а другой схватил за горло. Мои рефлексы теперь на порядок выше человеческих, да и силушка… Сжимая пальцы, приподнял над полом. Глаза бородача вывалились из орбит, почерневшие губы прошептали: "Пощади!"

– Ну да! А потом ты же мне в спину. Из пистолетика с глушителем…

Захрустели шейные позвонки. Обмякшее тело затянул в кладовку, прикрыл дверь. Если особо не присматриваться, то вроде незаметно. Подобрал с пола пистолет с глушителем.

"Зато без крови! – подумал крадучись по лестнице, – святые отцы – те на костре… А я вот так… как умею".

С Цеком столкнулся уже на палубе. Тут без крови не обо-шлось: два похожих на хлопки выстрела в упор пробили сердце и разорвали грудь, отбросили почти на два метра в сторону.

Увидев, что лодку на борт так и не подняли, плыть своим ходом передумал. Уже засунул было ногу в веревочную лестницу, когда услышал доносящийся откуда-то из недр яхты сдавленный женский крик. Недовольно тряхнул головой, гоня прочь глупые мысли о милосердии. Уж кто-кто, а рыжая меня бы не пощадила. Ну какое мне, собственно говоря, дело до их разборок?

Стал спускаться по лестнице. Крик повторился вновь. На этот раз было в нем нечто звериное. Тоска, безысходность и смертный ужас затравленного, загнанного в западню зверя. В памяти всплыло ее бледное с прикушенной губой лицо: все-таки в баре не выстрелила да и на дороге не бросила.

Понял, что так просто уйти не смогу. Кляня на чем свет стоит дурацкую натуру, полез обратно.

На палубе, держа пистолет наготове, максимально обострив зрение и слух, по-пластунски подобрался к прозрачной рубке, заглянул – пусто. Все живые внизу.

Вернулся к люку, ведущему в недра яхты. Прислушался, есть! – Едва уловимый звук шагов. К нам – гости. Тем лучше! Меньше хлопот. Лишь бы не нашли тело бородатого.