В отступление от чеховской традиции, «Товарищество новой драмы» начало сезон премьерой «На дне», в которой Мейерхольд играл роль актера. Дата открытия — 15 сентября.

О первых месяцах сезона корреспондент «Театра и Искусства» сообщал следующее: «Текущий зимний сезон начался у нас необыкновенно рано. Вследствие раннего наступления великого поста в 1904 году, антреприза начала с 15 сентября, т. е. для Херсона почти летом». Это отразилось на сборах, которые поправились с наступлением осенней погоды. «Но — читаем в корреспонденции — публика не совсем удовлетворена спектаклями нынешней труппы». Вместе с изменением к худшему труппы, автор сообщения считает, что ослабела и режиссерская часть, так как теперь приходится выносить на своих плечах одному Мейерхольду то, что в прошлом году он делал вместе к Кошеверовым. Изменилось также и направление. Задавшись целью знакомить публику с новинками драматической литературы, антреприза уже не так заботиться о художественности исполнения. «Правда, — добавляет херсонский театрал, — это все замечаешь, когда сравниваешь антрепризу этого года с антрепризой прошлого, а если вспомнить, да сравнить антрепризу прежних лет — Малиновского, Ивановского и Каширина, то выходит, что антреприза Мейерхольда несравненно выше их, и все-таки, несмотря на замечаемые дефекты, остается желать, чтобы на будущее время у нас были антрепризы не хуже настоящей».

Любопытные дебаты вызвало «Товарищество новой драмы» в заседании городской думы, когда Мейерхольд возбудил перед городским управлением ходатайство об отнесении отопления театра за счет города. «Гласные, — читаем в отчете “Театра и Искусства”, — не могли отказать себе в удовольствии, воспользовавшись случаем, высказать свои взгляды на театральное искусство». А. З. Рябков заявил: «Антреприза ставила пьесы с новым направлением в искусстве, пьесы с настроением и, как новинка, публике понравились и кипящий самовар на сцене и коленкоровые потолки, но на второй год публика уже утомилась ходить смотреть кипящие самовары и потолки. Необходимо обязать антрепренера взяться за иной репертуар, для которого у него нет героев. И вот, давая ему новую субсидию, Дума в праве потребовать от него кое-чего — героя и героиню». В ответ на эту критику городской голова М. Е. Беккер указал, что «перестали посещать те, на которых имели влияние кипящие самовары и коленкоровые потолки. Но интеллигентная и самая фешенебельная публика продолжает посещать театр».

Хотя проспект сезона и обещал исключительно строгий репертуар, на деле пришлось прибегать ко многим компромиссам. Тем не менее, часть взятых на себя художественных обязательств «Товарищество» выполнило. Из пьес Гауптмана прошли в первый раз «До восхода солнца», «Коллега Крамптон», «Праздник примирения» и «Красный петух». Ибсен был представлен «Норой», «Привидениями», «Маленьким Эйольфом» и «Женщиной с моря»; Зудерман — «Гибелью Содома», «Родиной», «Огнями Ивановой ночи». В основной репертуар также вошли «Забава» Шнитцлера, «Монна Ванна» Метерлинка, «Снег» Пшибышевского и новая пьеса Чехова «Вишневый сад» Особенное значение имела постановка «Снега». В 4‑м номере «Весов» за 1904 год мы находим следующее описание постановки «Снега», сделанное А. Ремизовым:

Товариществу новой драмы — пишет Ремизов — принадлежит инициатива постанов и на русской сцене «Снега» Станислава Пшибышевского. Первое представление состоялось 19 декабря 1903 года. Постановка, в которой сказалось большое художественное чутье режиссера Мейерхольда, сумевшего сочетать в тоне, красках и пластике символику драмы с ее реальным сюжетом, желанное любовное отношение авторов к своим ролям, все это сыграло симфонию снега и зимы, успокоения и неукротимой жажды, отразило исстрадавшуюся душу и трепетно-дерзкое сердце творца «Тоски».

Об исполнителях Ремизов писал так: «Бронка — Мунт — белая чистая снежинка, прижавшаяся к изумрудно — огненной, живой, лишь задремавшей озими… Казимир-Певцов — прозрачно-голубая льдина, унесенная в теплое море от полярных бурь. Макрина-Нарбекова — спокойная, тихая, добрая. У Мейерхольда (Тадеуш) необыкновенно удалась девятая сцена третьего акта. Непонятный ужас колотился, царапался в сердце… Ева-Буткевич — слишком цельная, точно женщина — призрак»… Как и можно было ожидать, «Снег» никакого успеха не имел. Тот же Ремизов отмечает: «Публика недоумевала, делала вид, что все понимает или тупо гадливо морщила узкий лоб; после много смеялась: “надо прежде море укротить ха… ха… ха…”». Но как бы то ни было работа над «Снегом» фактически заставила Мейерхольда, хотя может быть и бессознательно, практиковать уже условный метод, стремясь вызвать у зрителя то или иное настроение, не связанное с бытовыми и житейскими впечатлениями.

Большое значение для Мейерхольда имела его работа над «Вишневым Садом». До сих пор Мейерхольд работал над чеховскими драмами уже известными ему по постановкам Художественного театра, если не считать, как-то случайно промелькнувшего «Иванова», который по характеру своему примыкал к остальным чеховским пьесам. «Вишневый сад», написанный в иной драматургической манере, мог быть поставлен иначе, чем, хотя бы «Дядя Ваня» или «Чайка». О том, как Мейерхольд понимал режиссерские задачи по отношению к «Вишневому саду» дает представление тот анализ третьего акта, который Мейерхольд сделал в своей статье «Театр» после того, как увидал «Вишневый сад» на сцене Художественного театра. Мейерхольд обвинял режиссуру спектакля в том, что она нарушила музыкальную гармонию пьесы, что в третьем акте у художественников исчезло и роковое начало (стоны Раневской, с ее предчувствием надвигающейся беды) и балаганчик марионеток (Шарлота). Не было и диссонирующего фона, который создавало бы однотонное бряцанье захолустного оркестра, под звуки которого должны были плясать подобные живым трупам обыватели. Это истолкование «Вишневого сада» как мистической драмы, целиком построенной на музыкальном начале, сложилось, вероятно, у Мейерхольда не сразу. В первой же сценической редакции «Вишневого сада» преобладало начало «водевильного фона», на что и обращал с укоризной внимание местный рецензент.

Из пьес обстановочных, в обычном смысле этого слова, Мейерхольд поставил «Сон в летнюю ночь», где играл Основу, затем «Венецианский купец» (играл Шейлока), «Горе от ума» (играл Чацкого), «Царскую невесту». Наиболее удачными ролями сезона были роли Крамптона, Освальда в «Привидениях», Трофимова в «Вишневом саду».

С постановкой «Сна в летнюю ночь» (прошел 6 раз) связан вопрос о влиянии, хотя и косвенном, режиссерского творчества А. П. Ленского на Мейерхольда. «Сон в летнюю ночь» был поставлен А. П. Ленским 9 октября 1899 года в Новом театре с молодыми силами Малой сцены. Одной из особенностей этой постановки было то, что шекспировская комедия была поставлена на музыке, для чего Ленский проделал большую работу по соединению текста Шекспира с партитурой Мендельсона. Когда весною 1903 года Мейерхольд набирал труппу для Херсона, он пригласил ученицу Ленского В. А. Шухмину, только что окончившую школу Малого театра. Шухмина играла в зиму 1901 – 1902 года в Новом театре роль Пэка в «Сне в летнюю ночь» и могла сообщить Мейерхольду подробности режиссерской работы Ленского. Благодаря ее рассказам и возникло у Мейерхольда желание поставить шекспировскую комедию, самостоятельно повторив опыт создания Ленским комедии на музыке. Таким образом, будущая работа Мейерхольда над проблемами драматических спектаклей на музыке («Тентажиль», «Бубус») в своих истоках имеют влияние театральных форм, созданных А. П. Ленским, как режиссером.

Переход Мейерхольда от линии «херсонского художественного театра» (как гордо называли херсонцы антрепризу Мейерхольда и Кошеверова) к «Товариществу новой драмы» не обошелся без охлаждения со стороны публики. Отчасти в этом охлаждении был повинен и сам Мейерхольд. Его неопытной режиссуры не хватало на все постановки сезона, и часть из них прошла наскоро, без особой подготовки. Тем И не менее, Мейерхольд закончил сезон без дефицита, и 8 февраля третьим представлением «Вишневого сада» простился с Херсоном.