— Ныряй, — шипит Ноа сквозь зубы. — Оставайся под водой сколько сможешь. Так будет сложнее тебя ранить. Не оглядывайся на меня. Просто плыви, Лара.

— Куда ты? — отчаянно кричу я, когда он направляется к берегу.

— Я убью этого ублюдка.

Нет.

Он погибнет.

— Ноа!

Его взгляд встречается с моим, и я замираю от страха.

— Ныряй и плыви вперед. Не останавливайся. Не оглядывайся. Я найду тебя, Лара. Но не останавливайся.

— Ноа, нет, — умоляю я. — У него пистолет.

— Он не убьет меня, пока нет. Я в этом совершенно уверен.

Это большой риск.

— Он может ранить тебя. Ноа, пожалуйста…

Ноа останавливается и возвращается, сжимает своими большими руками мои плечи.

— Ты мне доверяешь?

— Да, но...

Он прижимается губами к моим губам, целует меня крепко и быстро, прежде чем отстраниться.

— Тогда делай, как я говорю.

Слеза скатывается по моей щеке, но я киваю. Я делаю глубокий вдох и ныряю под воду как раз в момент, когда из-за деревьев доносится звук выстрела. Боль, паника и ужас смешиваются во мне, и я борюсь с обмороком и тошнотой, накатившими одновременно. Я плыву отчаянно и быстро, выныривая каждые несколько секунд, чтобы глотнуть воздуха. Я всегда была хорошей пловчихой, неплохо плавала, но это уже предел.

Я плыву, пока все тело не начинает кричать о помощи. Мне нужно подняться. Тут не слишком глубоко, но достаточно для того, чтобы плыть.

Я скольжу по поверхности, поднимая из воды только голову. Я ничего не слышу. Оглянувшись вокруг, вижу, что я в темной части леса. Деревья такие толстые, что солнце не может проникнуть сквозь ветви, усыпанные зелеными листьями. Поток превратился в большой ручей, и я слышу отчетливые звуки водопада. Возможно, даже порогов. Я вытираю лицо руками и прислушиваюсь.

Где Ноа? Он ранен? Или еще хуже? Я подплываю к берегу и заставляю себя выбраться из воды. Тело устало ноет. Я едва могу протиснуться между деревьями. Они так близко друг к другу. И все же я нахожу одно с достаточно широким промежутком между ним и другим деревом, чтобы усесться спиной к стволу.

И слушать.

Я его не слышу.

Я ничего не слышу.

О, Боже, пожалуйста, не дай ему умереть.