ГЛАВА 20

Я просыпаюсь от прикосновения к своей щеке и тихого голоса Ноа.

— Лара.

Я шевелюсь, спина болит от лежания на камне. Мне требуется несколько минут, чтобы открыть глаза, и, сделав это, я замечаю, что в пещере все еще довольно светло. Наверное, уже за полдень, но еще не вечер. Должно быть, я спала недолго.

— Что? — шепчу я, застонав от движения.

— Он там.

Я замираю. Два слова. Разве не смешно, что всего два слова могут так на тебя воздействовать? За долю секунды я перехожу от расслабленности к полному ужасу. Я устала от страха. Устала жить с этим постоянно давящим на грудь грузом.

— Что? — шепчу я, горло сжимается.

— Я слышал звук мотоцикла минут пять назад. А потом он затих.

— Как ты думаешь, он знает, что мы здесь? О, Боже, Ноа. Мы не можем выбраться. Это была глупая, глупая идея...

— Эй, — тихо рычит Ноа, опускаясь на колени. — Мы ничего не знаем. Просто помолчи. Не двигайся. Молчи.

Я смотрю на водопад, который грохочет над входом в нашу маленькую пещеру. Я слышу отчетливые звуки чьего-то движения рядом с водой, возможно, даже в воде. Все мое тело напрягается, когда луч фонарика пронзает водопад, кажется, что он замирает там слишком надолго. Я закрываю глаза, задерживаю дыхание, и в течение нескольких мучительных секунд просто не могу чувствовать ничего, кроме чистого, примитивного ужаса.

Я словно онемела от макушки до кончиков пальцев ног. Я как будто готова взорваться — и я почти этого хочу. Я больше никогда не хочу ощущать нечто подобное. Не могу даже вздохнуть. Я просто сижу в объятиях Ноа, зажмурившись, и молюсь, просто молюсь, чтобы кто-нибудь наверху услышал меня. Пожалуйста, не дай ему найти нас здесь.

Кажется, что проходят часы, но на самом деле всего лишь пара минут. От звука двигателя мотоцикла я вздрагиваю. Открываю глаза и слушаю, как он уезжает прочь. Вот так. Уезжай. Мы с Ноа не двигаемся целых пять минут, просто сидим там, настороже, надеясь, что это не ловушка.

Но он не возвращается.

— Он не знает, что мы здесь, — говорит Ноа хриплым голосом.

Я молча плачу.

Я надеялась на это. Облегчение, не похожее ни на что, что я когда-либо чувствовала в своей жизни, омывает меня, и я буквально падаю в объятия Ноа, обнимая его, прижимаясь щекой к его груди.

— У нас есть безопасное место, — шепчу я ему на ухо.

— Пока да.

— Пока? — спрашиваю я, поднимая голову и глядя на него.

— Если он не найдет нас через несколько дней, то впадет в отчаяние. Возможно, снова включит камеры. И я не уверен, что у нас есть время. Мы не можем так долго обходиться без медицинской помощи.

Вот оно, облегчение. Пропадает, как будто его никогда и не было.

— Так что же нам делать?

— Мы останемся здесь так долго, как сможем, сделаем оружие, придумаем план. Мы должны покончить с ним. Это единственный способ выбраться отсюда.

— Это значит, что в конечном счете мы будем играть в его игру.

Ноа смотрит на меня с суровым выражением лица.

— Рано или поздно он нас найдет. Мы не можем прятаться здесь вечно. Чтобы покончить с этим, мы должны встретиться с ним лицом к лицу.

— Мы уже пробовали, Ноа, — тихо говорю я. — Без настоящего оружия мы ему не противники.

— Нам не нужно оружие, чтобы справиться с ним, нам просто нужен правильный план. Он один. Нас двое.

— Но он с ловушками и оружием.

— Ты хочешь сказать, что мы должны просто сдаться? — говорит он с досадой.

— Вовсе нет. Просто нам нужно быть осторожными. Если мы будем спешить, все окажется напрасным.

— Я знаю, — тихо говорит Ноа.

— Я не хочу умирать, — всхлипываю я.

Ноа кладет руки по обе стороны от моей головы и наклоняется ближе.

— Ты и не умрешь.

— Я хочу жить.

— Так и будет.

— Я хочу, — мой голос срывается, — любить. Целоваться. Заниматься любовью. Я не хочу, чтобы у меня отняли все это. Мне это нужно. Очень нужно. Я хочу это сделать хотя бы еще раз.

Ноа наклоняется, его дыхание касается моего лица.

— У тебя будет это и не раз. У тебя будет это всю жизнь. Мы выберемся отсюда, Лара.

— Ты не можешь этого обещать.

Он изучает мое лицо.

— Я не собираюсь сдаваться.

По моей щеке катится слеза. Он стирает ее большим пальцем.

— Но поскольку есть вероятность, что мы не выберемся отсюда, — говорит Ноа хриплым голосом, — я намерен отдать тебе все прямо сейчас.

Мое сердце колотится.

— Начиная с любви.

Я сглатываю комок в горле.

— Я люблю тебя, Лара. Я полюбил тебя с того момента, как увидел в том баре. С тех пор я люблю тебя.

По моим щекам опять катятся слезы.

Ноа наклоняется ближе, целуя их. Затем его губы находят мои, и сначала он нежно целует меня, скользя своими губами по моим, расслабляя меня. Несколько нежных, любящих поцелуев, и я, наконец, раздвигаю губы и впускаю его. Его язык находит мой в нежной ласке, которую я чувствую до самых пальцев ног. Я протягиваю руку, вцепляясь пальцами в его волосы, притягивая его ближе, прижимаясь к нему.

Поцелуй сводит меня с ума.

— Еще один поцелуй, — шепчет он мне в губы, прежде чем отстраниться.

В животе у меня все переворачивается, а сердце трепещет.

— Теперь о последнем. Что там было? — хрипло выдыхает он.

Пальцем он скользит по моему обнаженному плечу, оставляя на коже покалывание. Проводит ладонью по моей руке, берет меня за локоть и притягивает так близко, что я чувствую его твердый член, прижимающийся ко мне. Я дрожу в его руках и смотрю на него снизу вверх.

— Я хочу тебя, — выдыхаю я. — Ты нужен мне.

Ноа протягивает руку и берет мое лицо за подбородок, откидывая голову назад.

— Кто я такой, чтобы сказать нет, если я тебе нужен?

Я улыбаюсь, и он ухмыляется.

Затем его губы снова находят мои. Этот поцелуй более дикий, более страстный. Вот каким я его помню. Дикий, неприрученный, такой чертовски мужественный. Рукой Ноа скользит вниз и обхватывает мои ягодицы, прижимая мое тело к своему. Я не чувствую ни боли в ноге, ни усталости в теле; я чувствую только его. Рядом. Остальное просто исчезает. Наши языки сплетаются, Ноа поглаживает мое тело, сжимает, дает мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

Он легко справляется с тем, что осталось от моей одежды, и спустя несколько секунд тоже оказывается раздетым. Всего несколько секунд. Наши губы сминают друг друга, и мы внезапно переходим от мягкого и нежного к отчаянному и полному желания. Ногтями я царапаю его бицепсы, впиваясь в кожу, отчего он рычит. Пальцами мнет мои ягодицы, прижимает мои бедра к возбужденному члену. Я буквально теку. Мне не стыдно. Я стонами показываю ему, как хочу его, как нуждаюсь в нем. Прямо сейчас.

Ноа прерывает поцелуй и спускается ниже, захватывая мой сосок губами. Я со вздохом выгибаюсь, обхватывая здоровой ногой его бедро, чтобы прижать его к себе. Его член скользит вверх и вниз по моему клитору, и мы оба громко стонем. Он покусывает мой затвердевший сосок и переходит к другому, облизывая и посасывая, пока я не начинаю извиваться под ним.

Ноа опускает руку между нами, берет свой член и направляет в меня. Все эти месяцы без него, все мои слезы — все это уходит, когда он толкается вперед, наполняя меня одним быстрым движением. Это кажется невероятным. Удивительным. Он наполняет меня, обжигая чувства, и я выкрикиваю его имя.

Это так правильно. Так идеально.

Я сжимаю его плечи, игнорируя боль в теле, сосредоточившись на невероятном удовольствии, пронзающем место между моих ног.

— Ноа, — всхлипываю я ему в шею. — Боже.

— Я и забыл, как хорошо мне с тобой было, — рычит он, входя в меня, его мощное тело удерживает меня почти без усилий.

— Я сейчас...

Я откидываю голову назад, и она ударяется о стену пещеры. Я выкрикиваю его имя, когда оргазм пронзает меня, жестко и быстро. Все мое тело трясется от удовольствия, и толчки Ноа становятся быстрее, пока он не начинает просто вколачиваться в меня. Наверняка ему тяжело удерживать меня. Через несколько толчков Ноа взрывается в оргазме, выдыхая мое имя и прижимаясь лбом к моему. Тонкий слой пота покрывает его кожу, мы оба тяжело дышим.

— Ну, — говорю я хрипло, — если это мой последний раз, то оно того стоило.

Он усмехается и мягко отпускает меня.

— Все хорошо? — спрашиваю я, когда ногами касаюсь земли.

— Лучше, чем хорошо.

— Я имею в виду твою ногу. — Я игриво улыбаюсь.

Ноа проводит рукой по волосам, и я не могу не заметить его бицепсы и то, как они напрягаются при движении. Боже, он совершенен.

— Жутко болит.

Моя улыбка угасает.

— Тогда нам не следовало этого делать...

Он прерывает меня поцелуем, грубым и быстрым.

— Я бы сделал это, будь у меня даже одна чертова нога. Я так скучал по тебе, Лара. Разлука с тобой меня убивала.

Мое сердце колотится в груди.

— Прости. Я тоже по тебе скучала.

Ноа ухмыляется.

— Я не знаю, сколько у нас времени, но думаю, до конца ночи точно. Давай немного поспим. Нам обоим это нужно.

— Сначала дай мне взглянуть на твою ногу. — Я хочу убедиться, что все в порядке.

Он смотрит на меня.

— Что? — настаиваю я. — Я не хочу, чтобы у тебя осталась одна чертова нога.

Ноа находит удобное место и ложится. Я проверяю его ногу. Рана все еще довольно чистая и немного сочится сукровицей. Могло быть и хуже, но он прав. Ноа нужна помощь врача. Он не продержится еще несколько дней.

Я подхожу к водопаду и мочу в воде то, что осталось от его рубашки, возвращаюсь и очищаю рану. Затем нахожу камень и придаю его ноге возвышенное положение, надеясь, что это снимет часть давления, и он сможет немного поспать.

— У меня нет ничего, что помогло бы совсем снять боль, но надеюсь, ты достаточно устал, чтобы немного отдохнуть, даже несмотря на боль.

Ноа слабо улыбается.

— Думаю, я достаточно устал.

Я беру сухую одежду и сворачиваю ее валиком, засовывая ему под голову. Потом ложусь рядом с ним. Он притягивает меня к себе, и я ложусь ему на грудь, обнимая.

Через несколько секунд мы оба засыпаем.