ГЛАВА 19

Агония.

Есть так много ее видов.

Физическая. Психическая. Эмоциональная.

Я чувствую все три.

Я не знаю, сколько часов мы пробираемся по воде, но мой разум, мое тело, душа просто в изнеможении. Болит все, снаружи и внутри. Мое усталое тело просто не хочет больше бороться. Ноа чувствует то же самое, я уверена. Ничего не помогает.

Мы можем плыть по течению, выбиваясь из сил, мы можем остановиться и позволить воде нести нас. Боль не уходит.

Сейчас полдень — вот что я знаю. Солнце меняет положение в небе. Разве это не забавно, как мы замечаем такие вещи? Можно всю жизнь не обращать внимания на самые простые вещи, но когда это все, что у тебя есть, все вдруг становится таким простым. Солнце. Деревья. Погода. Животные. Время, бегущее так быстро. Это все так просто, так примитивно. Мы, люди, предпочитаем не видеть этого, но если остановиться и посмотреть, то окажется, что простота так прекрасна.

— Лара?

Я поворачиваюсь к Ноа, который смотрит прямо перед собой.

— Да? — устало хриплю я.

— Глянь-ка вперед.

Я смотрю вперед и останавливаюсь. Прямо впереди — водопад. Он небольшой, но вполне приличного размера. По обе стороны водопада тянутся к небу скалы, а на их вершине мне виден лес.

— Это водопад, — бормочу я.

— За большинством водопадов есть маленькие пещеры.

— Откуда ты знаешь?

Ноа пожимает плечами.

— Так всегда бывает в кино.

— И все знают, что фильмы основаны на науке.

Он оглядывается.

Я робко улыбаюсь ему.

— Извини, я умираю с голоду и устала.

— Сейчас я пойду и проверю.

— Нет, — быстро отвечаю я. — Твоя нога онемела от холодной воды, но я могу сказать тебе, что будет чертовски больно, когда ты выйдешь на берег. Позволь мне.

Он пристально смотрит на меня.

— Даже не думай.

— Ноа.

— Лара.

Я вздыхаю.

— Оставайся здесь, — бросает он и опускается в воду, чтобы переплыть через глубокое место на пути к водопаду.

Добравшись до водопада, Ноа использует свое мощное тело, чтобы подтянуться, и даже отсюда я вижу боль на его лице, но он не издает ни звука. Он просто залезает внутрь. Я подплываю ближе и жду. Через пять минут Ноа возвращается. На его лице улыбка, полная облегчения. Это хороший знак, верно?

— А ты знаешь, фильмы правы! — кричит он.

Слава Богу. Я подплываю, выжимая из себя последние силы. И вот я уже у водопада, и невесомый туман, созданный водой, падающей на камни, покрывает мое лицо. Я закрываю глаза и тянусь к протянутой Ноа руке. Он тянет меня вверх, как будто я пушинка, и мне приходится задержать дыхание, когда мы пробираемся через водопад.

Нас обдает водой со всех сторон. Вода бьет в нас, почти лишая меня равновесия. Я продолжаю задерживать дыхание и цепляться за руку Ноа, пока он тянет меня за собой. Шаг за шагом мы идем. Мои легкие уже готовы взорваться, когда, наконец, вода перестает меня бить. Я открываю глаза и несколько раз моргаю, очищая их от воды.

— Ух ты, — выдыхаю я.

— Да, — говорит Ноа, проводя рукой по волосам.

— Это... волшебно.

Я смотрю на небольшой, но уютный грот перед собой. Это что-то вроде пещеры с высокими каменными стенами, покрытыми мхом. Единственная разница заключается в том, что слева в скалах есть небольшое отверстие, проделанное, наверное, водой, и в пещеру оттуда падает естественный свет, достаточный, чтобы увидеть направление. Вода стекает по стенам крошечными ручейками, и я слышу рев водопада над головой. Я слышу его в пещере, но откуда он исходит, я не знаю.

Ноа ковыляет вокруг, осматривая пространство сантиметр за сантиметром.

— Глянь-ка, — говорит он, подбадривая меня.

Прихрамывая я иду вперед и заглядываю внутрь. Ноа указывает на более глубокую часть пещеры, откуда идет вглубь горы ход. Кажется, пещера большая.

— Как ты думаешь, она большая? — спрашиваю я, вглядываясь в темноту.

— Не знаю, несколько километров. Не могу сказать. Она может быть совсем неглубокой, но может идти через всю гору.

— По-твоему, он знает об этом месте?

— Ну, мы ушли с его тропы, так что все может быть. Мы узнаем только, если он появится. Но, если честно, эта пещера выглядит нетронутой. Попасть сюда было непросто, к тому же, снаружи ее совсем не видно.

— Как думаешь, он вообще отважился зайти так далеко в ручей?

— Трудно сказать, но, учитывая, как далеко мы ушли от цели, думаю, что мы находимся в одной из слепых зон. Возможно, мы смогли найти безопасное место.

Надежда взрывается в моей груди, но я изо всех сил стараюсь не цепляться за нее. Если у нас есть безопасное место... это будет означать все.

— Может, пройдем дальше?

Несколько минут он смотрит в темноту, потом снова поворачивается ко мне.

— Пока нет. Там нет света, и это может быть опасно. Мы зашли так далеко не для того, чтобы упасть и умереть.

— Ну, — говорю я, — я счастлива, что у нас теперь есть безопасное место.

— Не уверен, что так и есть, но я надеюсь.

— Я тоже, — признаюсь я.

— Нам нужно обсохнуть и высушить раны. Разденемся, чтобы высушить одежду?

Я моргаю.

— Ты соблазняешь меня или…

Он ухмыляется.

— Господи, женщина. Нет. Это для выживания.

— Конечно, — бормочу я.

— Ладно, тогда сиди в мокрой одежде.

— У меня есть нижнее белье, — указываю я. — Я останусь в нем.

Ноа качает головой и снимает все, что на нем надето, вплоть до боксеров. Разматывает повязку, и теперь я ясно вижу рану. Она хорошо промыта водой. Это большая, зияющая дыра. Рана на его груди такая чистая, что я едва ее вижу, но она там, и кожа шелушится по обе стороны от нее. Я отворачиваюсь, мне больно на это смотреть. Я раздеваюсь до нижнего белья и протягиваю Ноа свою одежду.

— Хочу посмотреть, можно ли найти место, чтобы высушить одежду, не выходя на другую сторону.

Я киваю, прижимаясь спиной к прохладному камню. Мои веки тяжелые, тело устало. В животе урчит, и я хочу пить, хотя только что провела несколько часов в воде. Я ковыляю вперед, двигаясь к естественному свету, падающему внутрь. Солнце освещает меня, и я сажусь прямо под ним, чувствуя его тепло на своей коже и вздыхая от блаженства.

— Прости, что прерываю, — говорит Ноа, останавливаясь передо мной. — Но это единственное место, где есть солнце.

Мне хочется закричать и вырвать себе глаза, но вместо этого я отступаю и позволяю ему разложить одежду.

— Думаешь, дневного света хватит, чтобы высушить одежду?

Он пожимает плечами.

— Не знаю, но надеюсь. Как твоя нога?

Я вытягиваю ее перед собой, и она пульсирует.

— Ужасно больно, — признаюсь я. — Твоя?

— То же самое, — признается он, садясь рядом со мной. Здесь теплее, и, хоть солнце не падает прямо на меня, я решаю оставаться поближе к свету.

Вздохнув, я опускаю голову на руки. Мои волосы падают на них; они спутаны, сплетены в колтуны. Ноа протягивает руку, обнимает меня за плечи и притягивает ближе.

— Ты голодна?

Я киваю.

— Я видел дикие сливы у водопада, — говорит он. — Я могу сходить за ними.

— Еще минутку, — бормочу я, поворачиваясь и прижимаясь лицом к его груди. Ноа теплый, он знакомо пахнет, и это мне сейчас нужно больше всего. Немного тепла.

Он обнимает меня, пальцами расчесывая мои волосы, распутывает их, как может. Мы не двигаемся, просто сидим так, кажется, целую вечность, в объятиях друг друга, даря друг другу единственное утешение, которое у нас есть.

— Давай есть, пить и отдыхать, пока есть возможность. Будем делать это по очереди. Сначала спишь ты, а я понаблюдаю, потом наоборот.

— Хорошо, — говорю я слабым и усталым голосом.

— Хорошо, детка.

Ноа отпускает меня, и я сразу же скучаю по его теплу. Он выходит на улицу и вскоре возвращается горстью диких слив. Садится рядом со мной, протягивает мне одну. Я беру ее и съедаю, потом еще. Затем мы пьем из ручья.

— Спи, милая, — бормочет он, глядя на меня сверху вниз. — Я тебя постерегу.

Я не спорю.

У меня нет сил.

Просто ложусь на теплый камень и закрываю глаза.

Я молюсь, чтобы хотя бы на несколько часов нам был дарован покой.